Пожиратели звезд - Ромен Гари

Теперь она обдумывала проект создания нового университета и нового министерства просвещения: существующие здания выглядели совершенно ужасающе, средств на их содержание не было.

Ходили слухи о каком-то крестьянском восстании на полуострове, но этот район был заведомо опасен в отношении подрывной деятельности: совсем рядом – Куба, что облегчает возможность тайной высадки десанта. Чего она не могла понять, так это причин постоянного саботажа на телефонных линиях в провинции. Доказательство глубоко архаичного мышления; таким образом они пытаются сорвать контроль столицы над страной в целом, дабы сохранить в ней старый образ жизни и дать возможность мелким чиновникам заниматься вымогательством. Впрочем, бандитизм в стране всегда был явлением обыденным, следовало раз и навсегда положить этому конец. Весь народ должен был единодушно сплотиться и пойти за человеком, пытавшимся решить такие сложные задачи.

Один из друзей ее детства, будучи в свадебном путешествии, заехал к ней с молодой женой. Принимая их, она специально приколола на платье голубую ленту ордена «За успехи на поприще прогресса». И проболтала с ними всю ночь, растроганная тем, что они по-настоящему восхищались ею; умоляла их не верить той пагубной и лживой пропаганде, которую разводят высланные из страны люди. Попыталась удержать их здесь – казалось, что после их отъезда ей станет еще более одиноко. Весь день она провела с ними, показывая телефонную станцию, дворец культуры, долго рассказывала о своих планах на будущее, обо всем, что предстояло сделать. Наверное, это были самые прекрасные в ее жизни часы с тех пор, как она сюда приехала. Когда они уехали, она разрыдалась, сама толком не зная почему. Может быть, из-за того, что они показали ей номер «Лайф», где была опубликована статья, полная яростных нападок на Хосе. Его обвиняли в причастности к убийству одного политического эмигранта, который развернул в Нью-Йорке против него кампанию, полную ненависти и злобы. Она решила организовать выставку полотен импрессионистов, а потом – работ Пикассо; это поднимет престиж Хосе и положит конец всем гнусным слухам.

Обработанные агитаторами студенты постоянно устраивали забастовки. Она понимала их: они нуждались в новом университете. И сразу же решительно обратилась к Хосе с этой проблемой, а когда он отказал – стуча кулаком по столу и твердя, что скорее готов закрыть университет, чем строить новый, – пригрозила, что наложит на себя руки, но добавила, что все равно при этом не бросит его: будет молиться за него на Небесах. Похоже, это произвело на него впечатление, но он продолжал стоять на своем – для врагов существующего режима он не намерен делать ничего. «Элита», интеллигенция, пояснил он, – подлинные враги народа. Ей на помощь поспешил Институт Форда, и вскоре в присутствии группы студентов и преподавателей, которых силой привела полиция, был заложен первый камень здания будущего университета. Они почти больше не виделись с Хосе, но вскоре он опять доказал свою любовь, и это растрогало ее до глубины души. Она заболела воспалением легких, и Хосе тут же примчался, заметался, вызвал для нее американских врачей. Она пыталась успокоить его: у него и так забот хватает, к тому же ничего страшного в этом нет, говорила она, – «учитывая те добрые дела, что я сделала здесь, я уверена, что попаду в рай». Тогда он впал в страшную ярость и пригрозил повесить врачей, если они ее не вылечат.

Она быстро поправилась и вновь принялась строить планы на будущее. Ей показалось, что Хосе несколько отдалился от нее, и она заказала себе платья из Парижа, постаралась больше не пить; нельзя было опускаться: ему нравятся хорошо одетые, ухоженные женщины.

Конечно же, у него было бессчетное множество любовниц, но ведь это – чисто животный момент, ей это безразлично. Между прочим, они наносили ей поистине официальные визиты, и относились к ней с огромным уважением, терялись рядом с ней и вели себя застенчиво; это было очень трогательно, и ей казалось, что она уже стала первой дамой государства. К тому же подобные приключения никогда не затягивались, а девицы были абсолютно неинтересные – джазовые певички или голливудские потаскушки. Пару раз у Хосе были из-за них неприятности. Одна немецкая танцовщица предприняла попытку самоубийства; какую-то бразильскую журналистку силой запихали в самолет после того, как она заявила, будто беременна от Хосе; третья девица, накачавшись наркотиками, учинила страшный скандал в «Эль Сеньоре». Когда ей наконец удалось поймать по телефону Хосе, она очень твердо заявила, что ему ка-те-го-ри-чес-ки нельзя вести себя подобным образом, занимая столь высокий пост; с девицами, даже когда отношения порваны, следует обращаться прилично, а не бросать их так, словно это сломанные игрушки.

Глава XIV

Прыгая по камням, «кадиллак» уходил все дальше во тьму; теперь, когда пропасти больше не было видно, ее присутствие казалось еще реальнее; проповедника била дрожь; воздух стал ледяным. В салоне «кадиллака» горел желтоватый свет, руки куклы безжизненно-вяло свисали с плеча хозяина; кукла опустила голову и, казалось, уснула.

– «Геральд трибюн» и Вальтер Липпманн оказались, как я полагаю, правы, – высокомерным тоном заявил д-р Хорват. – Этому индивидууму вовсе не следовало предоставлять возможность пользоваться нашей поддержкой. Никогда бы не поверил, что можно что-то сделать еще «лучше», чем Батиста, Трухильо, Хименес или Дювалье. Этот презренный диктатор воистину продал душу Дьяволу.

Девушка с негодованием развернулась к нему:

– Не следовало бы вам говорить таких чудовищных вещей, доктор Хорват, а тем более – писать их. Вы – человек культурный, образованный. Уж вам-то такое суеверие вовсе не к лицу.

А вы, похоже, не только верите в это, но еще и считаете необходимым писать о подобных вещах в газетах. Читала я эти средневековые проповеди, написанные вами и преподобным Билли Грэхемом.

– Все, что вы до сих пор говорили, дорогое дитя, лишь утверждает меня во мнении о том, что Дьявол – реальная физическая сила, действующая среди нас и очень грозная…

Тут проповедник несколько ударился в пафос, но ведь речь зашла о предмете, особенно близком ему, бывшем его, так сказать, специальностью.

– До самой смерти я буду стоять на том, что речь идет ни в коей мере не о суеверии или каком-то образе из прошлого, но о живой реальности…

Марионетка, похоже, вдруг проснулась. Подняла голову и с любопытством посмотрела на него.

– Прекрасно, – скрипучим голосом сказала она, механически – и совершенно отвратительным образом – кивнув ему в знак одобрения. – Это прекрасно, проповедник. Нужно во что-то верить.

Взглядом д-р Хорват сразил эту тварь наповал.

– И дело в том, – продолжал он, повернувшись к девушке, – что в этот самый момент мы лицезреем Дьявола… Он склоняется над нами, насмешливо заглядывает нам в глаза и готовит невесть какую судьбу…

Тряпичный Оле Йенсен вдруг затрясся, презрительно хихикая.

– Ну и ну! – проскрипел он. – Все – шарлатаны и лжецы, все до единого. Никому еще никогда не удавалось продать свою душу, милейший. Спроса нет. Это – всего лишь одна из тех лживых надежд, которыми нас убаюкивают, дабы мы не падали духом и стояли на своем.

Непонятно, каким образом это вышло – наверное, из-за шока и крайней усталости, – но молодой д-р Хорват вдруг вступил в жаркую дискуссию с куклой чревовещателя – явное свидетельство того, что нервы у него были уже на пределе. Впрочем, его дарование заключалось в том, чтобы говорить, а не в том, чтобы слушать, и неважно было, к кому конкретно он при этом обращается. Поэтому он продолжал горячо излагать свою точку зрения и говорил довольно долго – с глубоким убеждением, приводя доводы далеко, конечно, не новые – они нередко фигурировали в телевизионных выступлениях чикагского епископа Шона, – однако внося свой вклад в ту неустанную борьбу, которую все ветви американской церкви ведут против цинизма и неверия.

– Дьявольские силы существуют, – сказал он в заключение. – Зло не менее реально, чем вы или я.

Тряпичный Оле Йенсен опять затрясся, противно хихикая, потом вызывающе наставил на д-ра Хорвата свою сигару.

– Кругом одни мошенники и шарлатаны, – проговорил он скрипучим голосом, – настоящего номера нигде не сыщешь. Жалкие посредники, мелкие спекулянты – все жульничают, пытаясь продать вам несуществующий товар. Кормят всех обещаниями, но ничего не могут дать.

Ярмарочные маги и фокусники. Нет на этой грешной земле подлинного таланта, милейший, нет. Лишь несчастные обманщики вроде вашего покорного слуги.

– Эта элементарная истина признана нашими самыми крупными мыслителями, – взорвался д-р Хорват, дабы положить конец речам этого гадкого чревовещателя, который, между прочим, не смел взглянуть ему прямо в лицо, выставляя вместо себя куклу. – Сам Гјте…