Пожиратели звезд - Ромен Гари

Хосе отказал. Негромко, спокойно, пожав плечами.

Тогда-то ей и пришла в голову эта мысль. Не то чтобы она пошла на такое умышленно, скорее – инстинктивно, в каком-то интуитивном порыве. На самом-то деле она не отдавала себе отчета в том, что он суеверен до такой степени. И попыталась сыграть на этом неосознанно. Просто вспомнила о том, в какую он пришел ярость, когда она сказала, что молилась за него – часами стояла на коленях и страстно призывала Господа обратить свой взор на Хосе.

Скорее всего, она совершенно по-детски захотела его спровоцировать, раздразнить, раз уж он так уперся на своем.

– Если я не получу концертного зала и симфонического оркестра, – торжественно заявила она, пристально глядя ему в глаза, – завтра же утром в церкви я на коленях буду молить Божью Матерь за тебя, за спасение твоей души.

Какое-то мгновение он недоумевающе смотрел на нее, от удивления раскрыв рот, затем вдруг резко взмахнул рукой и дал ей пощечину. А потом принялся ее избивать, так что в конце концов она оказалась на полу. В какой-то момент она подумала, что вот сейчас он ее убьет.

Сжав кулаки, он склонился над ней с перекошенным от гнева лицом. Такого с ним прежде не случалось. Вот так, с такой жестокостью, он никогда еще ее не бил, и она испугалась до смерти. Она ничего не могла понять. Но сама неистовость его реакции заставила ее ощутить, что отныне она сильнее его, обладает некоей властью, о существовании которой прежде и не подозревала, но которую стоит использовать. Слезы застилали ей глаза, но она все-таки сумела улыбнуться.

– Я буду молиться за тебя, буду любить тебя до самой смерти, – сказала она.

И он убежал. Да – спасся бегством – иначе и не скажешь. Когда в кабинет вбежал адъютант, она все еще лежала на полу, глядя вверх, и торжествующе улыбалась. Лицо у нее распухло, но с него не сходила улыбка человека, одержавшего победу. Хосе недооценивал ее.

Не понимал, сколько она способна сделать ради него даже вопреки его воле. Она любит его и скоро докажет это на деле. Она, конечно, не из тех американских женщин, что загоняют мужчину под башмак и давят на пего до тех пор, пока бедолага не скончается от инфаркта, – хотя следует признать, что подобные дамы являют собой в Соединенных Штатах один из самых мощных двигателей прогресса. Но она вам и не какая-нибудь покорная испанка, способная часами напролет бездельничать да чесать языком, оставляя мужа один на один со всеми проблемами. Она будет ему помогать – хочет он того или нет.

Наутро черный «кадиллак» отвез ее – светлые волосы, как и положено, скрыты под мантильей – в собор, а там уж весь город мог лицезреть, как она преклоняет колени перед алтарем, глядя вверх, на распятого Христа. Она была пресвитерианкой и, в любом случае, сторонницей агностицизма, но это не имело никакого значения. На подобные компромиссы следует пойти, если ты решительно желаешь того, чтобы все шло так, как и полагается, и неважно, в конце концов, куда ты при этом идешь – в церковь или в музей современного искусства. Она еще не совсем четко себе представляла, что же такое происходит с рассудком Хосе, почему его так бесит то, что она за него молится, но одно было ясно: это – верное средство воздействовать на него; будет у нее и концертный зал, и симфонический оркестр. В этом она не уступит ни на йоту. Опустившись на колени перед алтарем, она долго молилась. А точнее говоря – приводила в порядок свои мысли, стараясь добиться того, чтобы в душе воцарился покой и благодать, – используя при этом индусские религиозные приемы и методы дзен-буддизма, о которых так много писали в интеллектуальных изданиях США.

Во второй половине дня в стельку пьяный Хосе ворвался к ней. На какой-то момент ей показалось, что он намерен на нее наброситься и заняться любовью, и весьма встревожилась, потому что не была к этому готова; но ничего подобного у него и в мыслях не было. От избытка жизненной энергии ему помогали избавиться голливудские исполнительницы стриптиза и начинающие «звездочки» – их поставлял ему специальный агент, – которых он осыпал подарками. Об этом открыто писали в американских газетах. Некоторые широко известные кинозвезды даже приклеили на лобовое стекло своих машин письменное уведомление, адресованное прохожим: «Этот „тандеберд“не является подарком диктатора Альмайо». Намекая таким образом на то, что они – отнюдь не одного поля ягода с той знаменитой актрисой, что получила от Хосе «тандеберд» и коллекцию полотен импрессионистов.

– Если еще раз ты сунешься в церковь, – прорычал Хосе, – я брошу тебя в океан, привязав тебе на шею камень. Прекрати за меня молиться, шлюха этакая. Оставь меня в покое.

Но теперь она знала, за какую ниточку дергать. Непонятно было, что за механизм тут срабатывал, но зато она знала, чем его пронять.

– Если ты не построишь концертный зал, – заорала она в свою очередь, – я ради тебя закажу нунцию специальную мессу, а если понадобится, и до Папы Римского доберусь – и он за тебя молиться будет.

Кужон позеленел от ужаса и принялся избивать ее. Ей пришлось надолго отказаться от уроков в школе, а когда она смогла выходить на люди, то делала это только в черных очках. Зато получила концертный зал и симфонический оркестр. Власти как раз тогда пытались получить очередную ссуду от Соединенных Штатов, причем весьма значительную, и Хосе объяснил членам хунты, что строительство дворца культуры с концертным залом и помещением для театра будет благосклонно воспринято Вашингтоном и докажет американским налогоплательщикам, что их деньги расходуются надлежащим образом – исключительно на благо народа одной из развивающихся стран. Впрочем, некоторое время спустя он избавился от остальных членов хунты: генерал Санчес, сидя за рулем своей машины, сорвался в пропасть, а генерал Родригес вскоре после этого согласился занять пост посла в Париже.

Новость о том, что один из влиятельнейших политических деятелей Центральной Америки, успешно противостоящий кастристской экспансии во всем районе Карибского бассейна, имеет американскую любовницу, мало-помалу стала проникать на страницы газет в Соединенных Штатах, и несколько журналистов навестили ее – вели они себя очень тактично, всячески выказывая свое уважение к ней, и с большим интересом слушали, когда она пыталась объяснить им, что это за страна, призывая при этом отбросить в сторону некоторые расхожие мнения и не судить с общепринятых позиций о том, что происходит в этой части земного шара. Американский образ жизни и традиционная демократия США на экспорт не годятся, каждому народу надлежит найти собственный путь. Тут следует проявить подлинный либерализм, симпатию, терпение и способность к пониманию. Новый политический режим хотя и далек от парламентской демократии в американском ее понимании, тем не менее развернул уже очень активную деятельность – и она сама отвезла журналистов на своей машине полюбоваться новым дворцом культуры, строительство которого уже заканчивалось. Они вели себя очень мило, и увиденное произвело на них благоприятное впечатление.

Поэтому она пришла в ужас и крайнее возмущение, когда получила от них текст статьи, которую они опубликовали в крупнейшем иллюстрированном журнале Соединенных Штатов – с целой серией фотографий, под заголовком «Американская подружка одного диктатора».

Не то чтобы статья показалась ей оскорбительной, но изображать Хосе диктатором было так несправедливо, а фотографии – фотографии оказались просто ужасны. Не может быть, чтобы ее лицо выглядело вот так. Ей всего двадцать четыре, и они, должно быть, специально выбрали освещение, при котором у нее получается такой трагический вид. Потому что на фотографиях ее лицо выглядело именно таким: трагическим, отчаявшимся. Поистине они злоупотребили ее доверием; это настоящее мошенничество, намеренное – причем злонамеренное – использование технических средств. Но это было не так уж важно. Не обращая внимания на молву и клевету, она решительно продолжала начатое дело, хотя страшно неловко чувствовала себя перед бабушкой; не знала теперь, что ей написать, как все это объяснить.

Вскоре дворец культуры был построен, и на вечере, посвященном его открытию, она дала указание местным фотографам сделать очень хорошие снимки – в тот момент, когда ей вручают медаль в знак признательности за ту роль, которую она сыграла в культурном развитии страны. Это превосходно поднимало ее авторитет в глазах соотечественников – скоро она докажет им, что является не «подружкой», но, как сказала она в своей речи на открытии дворца культуры, «большим другом этой страны и ее правительства». Она специально так сказала – «правительства» – чтобы подчеркнуть, что Хосе – не диктатор, и за ее словами последовала настоящая овация.

Теперь она обдумывала проект создания нового университета и нового министерства просвещения: существующие здания выглядели совершенно ужасающе, средств на их содержание не было.