Комната по имени Земля - Маделин Райан

я беру его большой палец в рот. О, его тело, его член и этот чертов дождь! Я сосу его большой палец. Я хочу закрыть глаза. О, нет. Его рука на моей вагине. Я сомкнула бедра, и он понял этот намек и убрал ее. Этого хватит. Этого… так много.

Его глаза прищурены под тяжелыми дождевыми каплями. Волосы падают на лицо, я хочу поцеловать его. Хочу почувствовать все, что есть в этом человеке. Поцелуй показывает все, за ним не укрыться. В хорошем поцелуе нет борьбы за власть. Это как целоваться с вечностью. Это рай на земле. Это глаза, открытые и закрытые, это губы, дыхание, плоть, щетина. Надеюсь, этого пока недостаточно, чтобы вторгаться в запретное. Хотя да, у него на лице растут волосы, иногда он их бреет, наверняка в последний раз делал это примерно неделю или даже дней десять назад.

Мне нравится, когда поцелуи такие живые, такие подвижные. Ведь мы точно извилистые тропы, читаем мысли друг друга, следим за лицами друг друга. Ничто нас не сковывает, и мы погружаемся все глубже. Его руки ласкают мое лицо, шею, волосы, бегут по моим рукам, он приподнимает меня за талию от земли, мои половые губы наливаются всякий раз, когда он всем телом прижимается ко мне.

Не заниматься сексом так сексуально. Интересно, каково это — чувствовать его руки в моей вагине и сверху, на ней. Каково чувствовать вагиной его рот, его член, когда мы прижимаемся друг к другу животами, бедрами, каково чувствовать, как его руки сжимают мои ягодицы, мой живот, мои бедра, талию, скользят вверх и вниз, всюду, везде. Его губы такие полные, мягкие, удивительно просто. Хотя со стороны они не так роскошны.

Я вдруг вспоминаю одно занятие йогой. На нем инструктор ходил по комнате, мы стояли в позе собаки, и с сильным русским акцентом он то и дело повторял: «Это волшебно, волшебно».

Я ужасно рада, что мы не целовались ровно до тех пор, пока не настало время. Пока мы уже не могли терпеть, чтобы не поцеловаться. Мы как будто вошли в единый ритм, и это было таким блаженством.

Он засунул свой язык мне в рот, и я засунула свой ему. Он улыбнулся, и я поняла, что он улыбается, потому что почувствовала его зубы. Обхватила его член рукой и сжала его. Он немного раздвинул бедра, тогда я взяла его мошонку и потянула вверх. Они идеальны, и тяжесть его бедер так утешает. Но я не хочу продолжения. Я не хочу, чтобы его член проникал в меня. Уже и так происходит слишком много. Если бы его член вошел в мое влагалище, он сразу бы сник. Это бы только все испортило, а не улучшило. Я — процесс, а не объект этого процесса. Не надо ничего совать в меня. Мужская энергетика остается в теле женщины примерно год, так что… В смысле, это совсем не то, к чему следует относиться легкомысленно.

Моя рука сама по себе плавно обогнула его член. Я практически не задумывалась об этом. Немного странный угол получился. Хотя наверняка при этом нажимаются какие-то особо нежные и чувствительные точки, потому что он вдруг дрожит и перестает целовать меня. И я плачу, хотя из-за дождя этого не видно.

Я часто плачу во время секса. Один мой парень любил брать меня грубо, и мое тело сразу начинало плакать от этого. Я принималась рыдать раньше, чем понимала это.

Как-то ночью он трахал меня сзади, и это казалось мне таким чувственным и необычным, что мне было даже удивительно, но вдруг он вонзил свой член мне прямо в зад, я закричала, рванулась вперед и не могла успокоиться еще несколько часов после этого.

Ведь член — не пистолет. Не механизм. Это плоть. Она должна быть безопасной. Но вот это вторжение было слишком жестким. Моя задница болела несколько дней, и еще несколько лет я прокручивала в голове этот случай. Тот парень сказал мне, что все было ужасно, что я явно «не уверена» в сексе и «не так опытна», как он. Я расслабила руку, его лоб прижимается к моему. Может, он все-таки почувствовал, что я плачу? Вряд ли.

А другой парень просто ненавидел, когда я во время секса плакала от радости, потому что он сам никогда не мог заплакать. Из-за этого он не чувствовал себя божеством, так что, едва поняв, что я снова заплакала от своей любви к нему, он поднимался, вставал со вздохом, надевал футболку и выходил из комнаты.

Дождь успокаивается. Интересно, ждет ли он оргазма? Он все еще напряжен. Можно пощекотать его пенис кончиками пальцев, пока мы лежим. Можно потереться о него всем телом. В нем так много энергии и силы. На самом деле прикладывание эрегированного члена ко лбу — лучшее средство от головной боли.

Небо такое яркое и светлое, и так сияет. О, черт, дождь опять начинается! И все начинается снова. Его живот снова волнуется, мышцы на плечах напрягаются, глаза закрыты, голова повернута в сторону, вены на руках и шее набухают и становятся похожи на полноводные реки. Он выглядит так, будто вот-вот кончит.

— Прости.

— За что?

— Ты не кончишь.

— О, нет, не надо так!

— Я больше не могу.

— Ох.

— Наверняка уже полдень, как думаешь?

— Наверняка, да.

— Серьезно?

— Да.

— Хорошо.

— Хм.

— Мне… пора ехать к родителям.

— Чтобы помочь маме готовить рождественский ужин?

— Да.

— Ее знаменитое гуакамоле?

— Да.

— Хочешь принять душ перед уходом или что-то еще?

— Да, конечно, было бы здорово.

— Хорошо.

— Солнце выглядывает.

— Хм.

Я чувствую, как замедляется его сердцебиение. Грязь высыхает и прилипает к моему телу. Чувствую, как она стягивает кожу. Он вынес на веранду всего одно полотенце, и вдруг у меня случается дежавю. Черт. Я оглядываюсь и вижу Свинтуса возле двери. И это тоже не впервые. Не первый раз, не единственный и не последний. Так уже было много, много раз и повторится снова, опять и опять, до бесконечности.

У нас одно полотенце на двоих. Я могу забежать внутрь и взять там полотенце для себя. Почему-то он захватил с собой только одно, когда вышел сюда, причем небольшое, так что мы не сможем укрыться им вдвоем. Хотя, кажется, он немного дистанцировался от меня. Наверняка ему нужно чуть больше пространства, и я понимаю это. Эякуляция отнимает у мужчин много сил. И сейчас я почти чувствую себя виноватой. Ведь когда они думают о ней, она представляется им поистине приятным