Звезда победы - Виктор Стариков

Семен Семенович думал о сыне. Как ошибся он во Владимире, считая его за пустого человека. Вот нашел он в себе силы уйти из дома на фронт, ни с кем не советовался. Значит, есть во Владимире такое, по чему он меряет свою жизнь, сам намечает путь, по которому должен итти.

Дело отца — помогать детям итти той дорогой, которую они избирают себе. Степан не рвется на фронт. Работает много, строит завод, занят важным делом. Зинушка занимается музыкой больше, чем до войны. Степан ее поддерживает, торопит с открытием школы у него на строительстве. И это очень нужное дело. Степану можно верить.

Впервые Клемёнов так смотрел на своих детей.

Владимира ему было жалко. И было больно, что не простились они, не проводил он сына в дорогу. Владимир был хорошим горновым, Семен Семенович, думая о будущем, уже видел Владимира мастером у доменных печей. Теперь же неизвестно, как все случится. Вернется ли Владимир? На фронт ушло много молодежи, а сколько ее вернется?

Клемёнов вошел в комнату, где сидел Степан, рассматривавший чертежи, и с минуту молча смотрел на него.

— Ох, какие вы все у меня упрямцы, — с лаской сказал он.

— Наверное в отца.

— Нет… У вас свое упрямство. От своей силы. В старое время упрямство ломать умели. А если не упрямство, то человека ломали. А вас попробуй сломай или сверни. Как у тебя с заводом? Скоро снаряды начнешь давать?

Этим все и было сказано о Владимире. Степан сложил чертежи и стал рассказывать. Отец сидел рядом и внимательно слушал его.

— А ведь большим Урал наш стал, — сказал он. — Смотри, сколько сюда заводов привезли, сколько новых строят, и всем место нашлось. Услышат еще немцы Урал. А приедут наши люди с войны и родных мест не узнают. — И неожиданно закончил: — Хороший мастер из Володьки рос, а теперь жди — вернется ли…

9

С некоторых пор Семену Семеновичу все чаще попадалась на улице Варя Корешкова. Всякий раз она улыбалась так, как будто ее радовали неожиданные эти встречи. Однако мастер мог поручиться чем угодно, что Варя намеренно выходит на улицу в те часы, когда он направляется на завод или возвращается домой.

Девушка почтительно здоровалась с Клемёновым, и он ласково отвечал ей:

— Здравствуй, дочка.

Варя осведомлялась об Аграфене Игнатьевне, о Зине и, как будто между прочим, спрашивала, опустив застенчиво глаза, не пишет ли Владимир.

— Дождешься разве от него путного письма, — отвечал Семен Семенович. — Пишет — жив, здоров, а больше и ничего.

Старик понимал, что Варю интересует больше всего Владимир, и ему были приятны ее вопросы о сыне. Владимир писал им часто. Правда, письма были коротенькими. Сообщал сын, что служит в гвардейской части, в разведке, ходит в разведку и за захват «языка» он и его товарищи награждены медалями «За отвагу».

В каждом письме Владимир спрашивал о заводских делах, слал приветы товарищам, интересовался, не вернулся ли кто с войны. О Варе в письмах не упоминал.

Девушка молча выслушивала мастера. Варя все ждала, что Клемёнов скажет что-то особенное, важное от Владимира для нее.

Но этого Семен Семенович сказать не мог, а солгать боялся. Ему становилось жалко Варю, и мастер спрашивал:

— Ну, а как тебе работается, Варя?

— А все так же, — отвечала девушка, поднимая на него глаза и силясь улыбнуться. — Днем работаю, а вечером в техникуме учусь. Вот и вся моя жизнь… На двух станках сейчас работаю.

— Как на двух? — недоумевал мастер. Все другие профессии, кроме доменщика, казались ему очень сложными, требующими особого умения и сноровки.

Варя смеялась и говорила:

— А вот так — справа мой станок и слева мой станок. Один запущу, за второй берусь…

— И успеваешь так бегать?

— Успеваю. Да и не надо бегать, хватает времени.

— Молодчина… Смотри только, руки себе не отхвати.

Раз как-то Варя тихо попросила:

— Будете Володе писать, Семен Семенович, пошлите ему привет и от меня.

— А ты ему сама бы и написала.

Она задумалась, потом подняла смущенные глаза и откровенно сказала:

— Помните, как все у нас было? Прогнала я его потом, когда из больницы вышла. А теперь вроде как раскаиваюсь. Может, он и не поверит мне, что я ему от сердца пишу.

— Что ты, Варя, что ты, — замахал руками Семен Семенович, убежденный, что сын будет рад письму.

Но она опять попросила послать от нее привет.

В письме Владимиру мастер написал привет от Вари и счел нужным добавить, что она на заводе «тысячница», т. е. свои нормы выполняет на тысячу процентов и успевает учиться в вечернем машиностроительном техникуме.

На это письмо Владимир не ответил. Прошел месяц, другой, а сын продолжал молчать. Это пугало всех. Тайком от домашних Семен Семенович написал письмо командиру части. Однако и на него не получил ответа.

Семен Семенович серьезно встревожился.

Шла вторая военная зима — зима Сталинграда. Этот город у всех был на устах. В тылу люди каждый день просыпались с одной мыслью: стоит ли еще Сталинград, не пал ли он под ожесточенными ударами врага?

Не там ли был и Владимир, думал Семен Семенович. Ведь в письмах он упоминал о большой реке и о боях у исторического города.

Клемёнову в эту зиму сильно нездоровилось, но он, пожелтевший, похудевший, продолжал работать в доменном. Невозможным казалось в такие дни, когда вся страна, затаив дыхание, следит за битвой у Сталинграда, уйти с завода. Стали отказывать ноги, Семен Семенович завел палку.

Степан все еще жил у них. Построенный им завод уже давал снаряды. Теперь Степан был директором этого действующего завода, продолжал расширять его, строить новые цехи, большой поселок, клуб.

Семен Семенович бывал на заводе у Степана и в поселке. Места, где теперь стояли кирпичные корпуса, обнесенные высоким деревянным забором с угловыми башенками для часовых, и вытянулись улицы нового поселка, были знакомы ему с детства. Когда-то возле ручья стояли три старательских избушки. Клемёнов даже попытался отыскать это место. Но где там… Казалось, что и не было тут никогда дремучего таежного леса и тех избушек и место это обжито давным-давно. Теперь лента асфальтового шоссе соединяла поселок с городом. Катили по шоссе автомашины, сбоку прокладывали пути для трамвая.

Клемёнов поразился тому, как быстро люди могут застраивать и заселять глухие места. «А Степан умеет строить, не напрасно его от фронта отставили», — думал он, разглядывая заводские корпуса и жилые дома так, как будто каждый кирпич был положен руками сына.

На заводе его больше всего поразило, как просто тут обращаются со снарядами и как много их делают — «снаряжают». Стальные болванки двигались по конвейеру. Их заливали какой-то желтой жидкостью, и она густела в снарядах, а они двигались дальше, переходя из рук в руки, бесконечной линией, и наконец их укладывали в ящики.

«Как пиво заливают», — подумал мастер, а сыну сказал:

— Много делаете, и не страшно?

— Меры предосторожности принимаем. В этом цехе запрещено иметь железные предметы. Молотки тут только медные — искры не дают.

У женщин и девушек были желтые лица, волосы, руки.

— Это от паров тротила и пикринки, — пояснил сын, и мастер с опасением стал посматривать на ядовитые взрывчатые вещества, которые заливали в снаряды.

Этого потока снарядов он долго не мог забыть. Сколько же металла шло на войну, сколько же всего съедала война. И мастер подумал, как важно, значит, было, чтобы этот завод Степан построил за четыре месяца.

Ни разу с тех пор, как приехал Степан, они не говорили о его семье. Степан иногда задумывался, замолкал, и отец был уверен, что в эти минуты он вспоминает семью, попавшую к немцам. Лишь одно выдавало тоску Степана по семье и детям: не мог он равнодушно видеть детей. Для них были построены в поселке лучшие здания — школа, детсад, детясли, музыкальная школа. Степан ежедневно обязательно заглядывал в одно из детских учреждений, сам следил, чтобы они снабжались всем необходимым. Летом все заводские ребятишки побывали в пионерском лагере.

Однажды у ворот своего дома Семен Семенович столкнулся с военным. В темноте он увидел незнакомое лицо, черную бородку.

— Вам кого?

— Клемёновых.

— Я — Клемёнов.

— Не узнаете, Семен Семенович? — весело спросил военный.

— Не могу признать.

— Узнавайте, узнавайте, — проговорил военный и уверенно, как человек все здесь хорошо знающий, прошел в сени.

Они вступили в освещенную переднюю, и Семен Семенович, вглядевшись в гостя, ахнул:

— Сергей Иванович, милый ты мой! — и крепко по-родственному расцеловался с ним.

Зинаида выглянула в переднюю.

— Сережа! Боже мой, вот неожиданность, — и растерянно остановилась перед ним.

Марков не ожидал у Клемёновых такой сердечной встречи и растрогался.