Эпох скрещенье… Русская проза второй половины ХХ — начала ХХI в. - Ольга Владимировна Богданова

страну, государство.

«Верный Руслан» Георгия Владимова:

людское и собачье

Следующим шагом в разработке лагерной темы можно считать повесть «Верный Руслан (История караульной собаки)» Георгия Владимова (1931–2003). Над «Верным Русланом» Владимов работал в 1963–1965 годах, закончил в 1974. На русском языке повесть впервые появилась в журнале «Знамя» (1989. № 2).

Как и в произведениях А. Солженицына и В. Шаламова, главными опорными точками повествования у Владимова остаются личность и государство, личность и общество. Однако личностью, вплетенной в события общественно — государственной жизни, у Владимова оказывается собака — верный Руслан. Жизнь караульного пса становится метафорой человеческой жизни вообще и жизни советского человека 1930–1950 — х годов в частности, его идеалов и нравственных представлений[156]. Соотношение короткого «собачьего века» с людскими «бледными, размытыми годами» позволяет художнику увидеть время «плотнее набитым событиями» (с. 80).

Думается, что подобный угол зрения избран Владимовым неслучайно. Развитие лагерной темы и развитие русской советской литературы 1950–1970 — х годов приводит художника к необходимости смены ракурса, к желанию расширить спектр анализируемых сознаний, к стремлению взглянуть на ту же проблему, но с иной точки зрения, как бы с другой стороны: у Владимова лагерь дан не глазами заключенного, будь то крестьянин, как у Солженицына, или интеллигент, как у Шаламова, а глазами охранника, будь то человек или собака, но в любом случае — представителя власти, а следовательно, государства. Центральная точка отсчета, основанная на мироощущении собаки — охранника, позволяет автору, с одной стороны, ввести в оборот ранее не подлежавшее обсуждению мнение, мировоззрение, позицию, с другой — найти художественную мотивацию «собачьей жизни» людей и животных.

Наиболее общими понятиями, опосредующими отношения зоны и воли, лагеря и государства, становятся в повести понятия рая и ада. Однако традиция восприятия этих нравственно — маркированных понятий в повести «Верный Руслан» иная, чем, например, у Шаламова. В одном из своих интервью сам писатель определил свою задачу как «увидеть ад глазами собаки и посчитать его раем»[157]. Именно такая точка зрения и присутствует в повести, где рай — это зона, где Хозяин — божество, а воля — ад, порождающий «помраченных», подлежащих «просветлению» в зоне[158].

Владимов начинает повествование в тот момент, когда граница между «раем» зоны и «адом» воли рушится, когда колючая проволока, отделявшая лагерь от государства, снята, когда барак уголовников становится пристанищем комсомольцев — строителей, когда затоптана неприкосновенная пограничная полоса. И если Солженицын изображал лагерную жизнь, Шаламов тяготел к изображению смерти, то Владимов обращается к ситуации «между ними», когда возникает потребность переосмысления и осознания человеческого существования «вспять» (с. 111). Владимов изображает, условно говоря, пост — лагерную жизнь, пытаясь понять, сумел ли советский человек сохранить личностное начало, на которое уповал Солженицын, или оно оказалось раздавленным гигантской государственной машиной, как предполагал Шаламов.

В этой связи доминирующей интонацией повести становится интонация вопросительная, сами же вопросы возникают на страницах произведения в буквальном смысле с первых строк. Речь персонажей насыщена и перенасыщена вопросами. Центральный же вопрос повести, данный в форме утверждения — восклицания, вынесен в эпиграф: «Что вы сделали, господа!».

Маркированным словом в этой цитате становится глагол «сделали», который лейтмотивом проходит через все повествование, опосредует восприятие всех происходящих в повести событий, концентрирует в себе одну из основных идей повествования. Оказываясь семантически близким таким понятиям, как «дело», «работа», «труд», он заставляет по — особому взглянуть на их роль в формировании нового советского человека, на их функцию в условиях социалистического государства.

В рамках повести «Верный Руслан», посвященной изображению будней исправительно — трудового лагеря, заместителем таких традиционных категорий, как «дело», «труд» или «работа», является «служба», так как в условиях лагерной системы «трудиться», особенно для представителей власти, к которым принадлежит главный герой повествования, значит «служить». На примере судьбы Руслана и связанных с ним персонажей[159] Владимов показывает процесс формирования (дрессировки) служебно — трудовых навыков и их влияния («что сделали») на характер, судьбу и поведение героев.

Обращает на себя внимание то обстоятельство, что Руслан — представитель карающих органов, часть или элемент («винтик») репрессивной системы и apriopi должен вызывать негативное к себе отношение. Тем не менее, во всем его облике, начиная с портретной характеристики и заканчивая обрисовкой характера, автор стремится показать исключительность и «высококачественность» Руслана: он красив, умен, дисциплинирован, исполнителен, ответственен, неистов в службе и верен ей. Откровенно негативная модальность образа собаки — охранника в данном случае уступает место если не целиком восхищенному взгляду на героя, то, по крайней мере, сочувственному отношению к нему.

Один из центральных вопросов, который задает себе Руслан, состоит в следующем: ему «вот что хотелось знать»: эту «высшую породу двуногих», то есть людей — охранников, «нарочно отбирает для себя Служба или же она сама их такими делает (выд. нами. — О. Б.). Собак, ясное дело, отбирают, всех ведь их не с улицы позвали, привезли из питомников, а как с хозяевами — оставалось загадкой…» (с. 28). «Поначалу Руслану казалось, что… хозяева так и родились на свет, но позднее он заметил… заподозрил, что хозяев тоже специально учат» (с. 11).

Служба дрессирует — «делает» — своих исполнителей — собак и людей — такими, какими они ей необходимы — бдительными, исполнительными, дисциплинированными, «верными» и «неистовыми» ревнителями порядка, «правил» (с. 17). В конечном счете оказывается, что труд в лагере — не «дело чести, доблести и геройства», как гласил горьковский лозунг на воротах лагерей, а «восторг повиновения» (с. 13), «замена свободы верностью» (с. 23), бездумное и точное выполнение приказаний и команд. В условиях советской лагерной системы труд, который всегда считался мерилом нравственной ценности человека, оказывается подмененным Службой; понятия «дело», «работа», «мастерство» утрачивают свое исконное содержание, что влечет за собой нравственную деградацию героев, будь то люди или собаки. Процесс этот, наблюдаемый в различных жизненно — социальных «зонах», идет неравномерно, но необратимо. Хозяин, молодой, сильный, крепкий, в прошлом вологодский крестьянин, после службы в лагере, возвращаясь в родные края, не собирается «уродоваться» — работать, но ему «отдохнуть охота», пожить на выслуженную пенсию (с. 28). Стюра и Потертый, вольная женщина и бывший заключенный, не подчиняются «крестьянскому календарю» — они «…дрыхли, сколько хотели» и «их не трогало…что работа не движется, и что так нелепо, впустую катятся дни» (с. 73). Даже бывшие сторожевые псы, оказавшись на воле, «сочкуют» и «халтурят». Все они, в конечном счете, примыкают или примкнут к разряду «промысловиков — красителей», столь удививших и поразивших Ивана Шухова, гонцов за легким хлебом, оторвавшихся от