Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вслед за Шолоховым Солженицын избирает главным героем своего повествования человека обыденно простого, намеренно «усредненного», внешне неприметного крестьянина из глубинки. Подобно Шолохову, сознательно избравшему для своего рассмотрения «судьбу человека», ровесника века, с биографией, как у большинства россиян военного и предвоенного времени, Солженицын обращается к истории заключенного — «идеального негероя», чья судьба, как и у Шолохова, судьба человека, судьба одного из многих, судьба «простого Ивана» («Архипелаг ГУЛаг»)[147].
Выбор Солженицыным «простого» героя имеет свою мотивацию: в условиях традиционно — аграрной России судьба крестьянина — землепашца — судьба всего народа, и образ Ивана Денисовича, человека безропотного, бессловесного, безобидного, позволяет Солженицыну показать колоссальные масштабы того процесса, который до глубины поражал все слои существовавшего государственного строя.
Установка на универсальность (типичность и характерность) рассказа о судьбе крестьянина Шухова достигается уже в самом названии — «один день», то есть один из многих и подобных. В первоначальном же названии — «Щ — 854» — с подзаголовком «Один день одного зека» типизация и обобщение были доведены до еще более высокого предела.
В фокусе авторского внимания оказывается не сугубо единичное или индивидуальное, рельефно — масштабное, а типическое (если не однотипное), повторяющееся, уподобляющееся. Парадоксально с этой точки зрения выглядит образ главного героя — Шухова Ивана Денисовича, заключенного Щ — 854, который предстает в рассказе, с одной стороны, как лицо индивидуализированное, выхваченное из общей массы, имеющее фамилию, имя, отчество и свою историю[148], а, с другой стороны, его особенные, характерные черты не столько индивидуализируют, сколько типизируют образ. Писатель создает образ собирательный, придавая его судьбе черты обобщенности и всеобщности, значимости и знаменательности. Любой особый штрих к портрету Ивана Денисовича «обосабливает» образ настолько, насколько это позволяет не разрушить общности и единства портрета: то есть быть выделенным из массы, но не утратить связи с ней. Судьба Ивана Денисовича включается в широкий поток судеб народных, тех, кто стали жертвами «мужицкой чумы» и «великого переселения народов» («Архипелаг ГУЛаг»).
В потоке событий одного дня одного зека автор избирает эпизоды не особого характера и свойства, как, например, банный день у Шаламова, а самые рядовые, а точнее — регулярные: подъем и отбой, прием пищи и выход на работу. Событие же неординарного характера — пронос Иваном Денисовичем в лагерь куска металлической пилы, хотя и упомянуто автором, но теряется в череде других, утрачивая таким образом элемент сфокусированности и вставая в ряд событий хотя и значительных, но случайных и нетипичных.
Обращает на себя внимание и то, что, подобно тому, как избранный «один зек» — средний, простой, ничем особым не выделяющийся, отвечающий среднестатистическим нормам, так и «один день», который описывает художник, — не просто один из многих, а самый рядовой, от других мало чем отличающийся, не самый плохой и не самый хороший (правда, сам герой определяет прожитый им день как «почти счастливый», но за этими словами героя просматривается и авторская оценка, которая не совпадает с оценкой героя). «Золотая серединка» ощущается во всем: барак, в котором спит Иван Денисович, — не блатной, не уголовный; место, которое он занимает, — не у самой печки, но и не «у параши»; работа, на которую отправляют заключенных, — не натягивание колючей проволоки на голом пространстве снежной пустыни под пронизывающим леденящим ветром и не долбление голым ломом вечной мерзлоты, что достается двум другим бригадам, но и не «тепленькая» чистая работа писаря Цезаря, а кладка кирпича на ранее недостроенном здании ТЭЦ, в котором не так холодно, как на открытом месте, но и не так тепло, как в помещении, но здесь все — таки есть стены, за которыми можно хотя бы немного укрыться от ветра; да и погода в избранный Солженицыным день средне — зимняя: мороз не сорок градусов, когда заключенных могут оставить в бараке и не погнать на работу, а всего восемнадцать — двадцать градусов, «как всегда»; и солнце не играет на небе, но и не скрыто совсем — оно «как бы во мгле» (с. 30)[149]. И бригада, в которой оказывается герой, — не самая плохая и состоящая не на самом плохом счету. Во всей бригаде из лагерников — шакалов только один Фетюков, и хотя в лагере шакалов много, но бригада «одного зека» вовсе «не — шакалья».
Для усиления степени типизации образа главного героя Солженицын создает ряд персонажей, сопутствующих Ивану Денисовичу. Одни из них сопоставимы с образом главного героя по принципу подобия (бригадир Тюрин, заключенный Ю — 81, Сенька — Гопчик), другие — по принципу несхожести (Цезарь, кавторанг Буйновский). Если в первом случае выделяется родство героев (подобно Ивану Денисовичу бригадир Тюрин и заключенный Ю — 81 еще хранят в себе традиции народно — крестьянского нравственного уклада: например, они не могут «себя допустить есть в шапке»), то во втором случае даже имена, зековская профессия и поведение в лагере подчеркивают исключительность персонажей: само имя «Цезарь» и долагерная профессия Буйновского «кавторанг» на фоне убогой лагерной жизни звучат «по — нездешнему», к тому же оба получают посылки, одеты «не по форме», носят меховые шапки и, если Иван Денисович может любую работу осилить, то Буйновский на работе выглядит, как «лошадь запышенная» (с. 67), а Цезарь Маркович устраивается писарем и во время рабочего дня вместо «ударного труда» рассуждает об Эйзенштейне и Завадском. Но и в том, и в другом случае автор стремится оттенить типическое в образе главного героя, находя подтверждение ему в чертах близких
- История советской фантастики - Кац Святославович - Критика
- Русский канон. Книги ХХ века. От Шолохова до Довлатова - Сухих Игорь Николаевич - Литературоведение
- Свет и камень. Очерки о писательстве и реалиях издательского дела - Т. Э. Уотсон - Литературоведение / Руководства
- Сочинения Александра Пушкина. Статья первая - Виссарион Белинский - Критика
- Роман Булгакова Мастер и Маргарита: альтернативное прочтение - Альфред Барков - Критика
- Уголовное дело. Бедный чиновник. Соч. К.С. Дьяконова - Николай Добролюбов - Критика
- Русская музыка в Париже и дома - Владимир Стасов - Критика
- Гончаров - Юлий Айхенвальд - Критика
- История - нескончаемый спор - Арон Яковлевич Гуревич - История / Критика / Культурология
- Сто русских литераторов. Том первый - Виссарион Белинский - Критика