Анатолий Афанасьев Реквием по братве - Анатолий Афанасьев

— Уважаемый Рашид Львович, полтора года назад вы давали большое интервью нашему журналу, помните? Оно называлось «Для каждого россиянина свой сад», помните? Огромное количество писем от читателей, широчайший резонанс. Наш журнал сориентирован на либеральную интеллигенцию, чернь мы не обслуживаем. И представьте, девяносто процентов откликнувшихся на публикацию поддерживали ваши идеи. Это было нам очень приятно.

— Интервью помню, — смягчился Рашид-борец. — Чего теперь хочешь? Какой у тебя материал?

— Жареный, — повторил Клим. — Я бы даже сказал: взрывоопасный. Подробности, естественно, не по телефону.

— Хочешь продать?

— Хочу вас спасти, — просто сказал Клим, вторично подмигнув Тайне, слушавшей разговор по отводной трубке. Санек сидел, открыв рот. С Климушкой они, считай, с детских лет корешились, огни и воды вместе прошли, а он и не догадывался, что тот умеет языком чесать, как какой-нибудь жук Кириенок. Истинно говорят: чужая душа потемки. Но не для Таины. Рыжая сразу разобралась, что Стрелок — перспективный хлопец.

— Как тебя зовут, ты сказал? — спросил Рашид-борец.

Клим повторил фамилию, выбрал известную в журналистике, и добавил:

— Я бы попросил, уважаемый Рашид Львович, до нашей встречи не наводить никаких справок. Я рискую. Есть люди, которые могут помешать.

— Уверен, что будет встреча?

Щекотливый момент. Клим, улыбаясь Тайне, веско ответил:

— Вам решать, но медлить нельзя. Кстати, как здоровье вашего драгоценного племянника?

После этого в трубке раздалось тяжелое дыхание, похожее на ворчание разбуженного среди зимы медведя. Наконец последовало повелительное:

— Офис на Трубной знаешь?

— Его все знают.

— Жду через час.

— Через два, — возразил Клим. — За час не обернусь. У нас планерка.

— Хорошо, через два…

Звонили они из комнаты Кныша, из общаги на Стромынке, — и в тишине сразу стало слышно, какой это шебутной, густо заселенный дом, открытый всем ветрам. Музыка изо всех щелей, детский визг, громыхание жести на крыше и снизу, возможно, из подвала — тяжелые, ритмичные, глухие удары, будто там работал кузнечный пресс.

— Что загрустили, генацвале? — засмеялась Таина. — Ставки сделаны, осталось снять кон.

Кныш, вечно недовольный, пробурчал сквозь зубы:

— Авантюра, Тина, чистая авантюра. Вы хоть понимаете, с кем связались? Этот турок Клима живым не отпустит.

— Почему? — заинтересовался Клим. — Он разве турок?

— Володечка любит выражаться иносказаниями, — пояснила Таина. — Мы все для него тоже турки, правда, Володечка?

— Какой ему смысл отпускать человека с деньгами и с такой информацией? Дискета уже будет у него…

— Копия с сюрпризом, — уточнила Таина.

— Ну и что? Все остальное он выжмет из Клима под пыткой, а самого — на свалку. По частям. «Тыква» в Бирюлеве, туловище в Химках.

— Ты не прав, Володечка, и сам это знаешь. Просто очень любишь спорить. Без риска в таком деле нельзя, но у нас он минимальный. Но если Клим боится, я его не принуждаю.

Санек не в первый раз замечал, что Кныш и Таина, ввязываясь в перепалку, а это у них происходило по любому поводу, словно забывали о присутствующих, и у рыжей в глазах плясали синие чертенята, а Кныш больше обычного мрачнел и становился похож на деревянного истукана. Какой-то между ними шел тайный спор, с невнятным для Санька смыслом. Он знал, как называется чувство, которое он при этом испытывал: ревность. Прежде это чувство было ему неведомо. К женщинам он относился ровно, без экзальтации. Западная цивилизация, хлынувшая в Россию на конях перестройки, давным-давно разобралась во взаимоотношениях полов и расставила точные, непререкаемые акценты. Санек, как и все его поколение, добродушно посмеивался над романтическими бреднями, коими тешили себя отцы и деды. Все женщины одинаково доступны, а если какая-то из них начинает артачиться и не хочет ложиться в постель, значит, мужик ей чем-то не угодил. Ничего обидного, это нормально. У животных все устроено точно так же. Санек не раз наблюдал, к примеру, собачьи свадьбы, там тоже сучка не давала кому попало, а старательно выбирала себе дружка.

Ревновать Таину нелепо вдвойне. Во-первых, при ее внешности и манерах она любого мужика могла заставить плясать под свою дудку; а во-вторых, похоже, она вообще ни с кем не спала, как-то обходилась… Санек не мог придумать, как к ней подступиться. Если попытаться прихватить ее по-простому, она, пожалуй, рассмеется ему в рожу, и это будет унизительнее, чем пощечина. А заводить лукавые, нежные, киношные речи язык не поворачивался, да и не было у него таких слов, какие она услышит. Полный тупик. Еще смешнее ревновать именно к Кнышу, который после всех обломов на баб и смотреть не хотел. За «зеленью» он тоже не гнался. Санек имел с ним пару дружеских бесед за рюмкой водки, но так и не понял, что это за человек и чем он дышит. Уразумел только, что они в разных весовых категориях, но это и так понятно. Кныш весь как толовая шашка с тлеющим фитилем. С ним столкнуться, все равно, что под машину лечь. Санек догадывался, что рыжую тянет на остренькое, а что может быть острее мужика, который много лет ходит по колено в крови? Да и Кныш хорошо воспитан, в этом ему не откажешь. Никогда не цепляется по пустякам. Санек прикидывал, что получится, если им вдруг придется однажды сцепиться из-за Таины, и приходил к неутешительному выводу…

Клим сказал:

— Чего толковать, раз уже решили? Ты, Кныш, одного не сечешь. Рашид Бен-оглы — человек солидный, не шавка какая-нибудь. Всемирно известный гуманист и спонсор. Не станет он руки об меня марать. Помучить — другое дело. Но к увечьям я привык. Если с Саньком в одной команде играешь, без них не обойтись.

— Тогда переодевайся — и в поход, — подбила бабки Таина.

Тут Клим заупрямился.

— Не понимаю, мадам, что вам взбрело в голову. Почему я должен напяливать на себя эту педерастическую синюю рубаху?

— Так надо.

— Что значит — так надо? Вы Рашидику пообещали что-то неприличное? Постыдитесь, мадам. Такого уговора не было, чтобы обслуживать клиентов. Пусть тогда Санек со мной едет в красной рубахе.

— Почему в красной? — Санек, как обычно, клюнул на Климову подначку. Тот радостно заржал.;

— Будешь изображать палача. Бен-оглы не устоит, отвалит «лимон» не глядя. Палач привел педика на сеанс — это кого хочешь проймет.

— Хватит паясничать, — беззлобно прикрикнула Таина. — Время, мальчики!

Кныш наблюдал за ними с печальной улыбкой. Дети, чистые школяры! И вряд ли когда-нибудь повзрослеют. Вряд ли успеют.

За дверью офиса (транснациональная компания «Русский лизинг. Любые услуги») в маленькой прихожей Клима сноровисто обыскали двое амбалов и отобрали у него дискету. Заодно конфисковали ключи, бумажник, зажигалку «Ронсон» и любимые часы — позолоченную «Сейку».

— Ну и порядки у вас, ребята, — проворчал Клим, немного ошарашенный. — Может, ботинки снять?

— Не груби, пожалуйста, — попросил один из амбалов. — Мы на службе.

Тесня с боков, его доставили на второй этаж, где за столом с компьютером сидела самая обыкновенная секретарша, девчушка лет двадцати пяти — накрашенная, с распущенными волосами и, видно, бывалая. Она указала Климу на стул возле сейфа, забрала у амбалов дискету и все остальное — и молча нырнула за высокую стальную дверь.

Минуты через три вернулась. Приветливо улыбнулась Климу:

— Пожалуйста! Рашид Львович вас жцет.

Кабинет босса оказался просторным, как стадион, и был уставлен тяжелой офисной мебелью в духе семидесятых годов. К столу, за которым восседал хозяин, вела ковровая дорожка такого яркого первозданно зеленого цвета, что боязно было ступить. Рашид-борец не поднялся гостю навстречу и не пригласил сесть, вообще не сделал ни одного движения, лишь молча его разглядывал — и это продолжалось не меньше минуты. Клим стоял спокойно и тоже молчал, но смущенно покашлял в кулачок. Обыск у входа, вид латунного лица с вытаращенными, как бы заранее разъяренными зенками натолкнули его на мысль, что, пожалуй, Кныш может оказаться прав со своим дурным пророчеством. Он почувствовал себя неуютно, но страха не испытывал. Наконец хозяин открыл рот, но не для того, чтобы поприветствовать гостя.

— А ведь я, парень, не верю, что ты журналист, — сказал он таким тоном, будто поймал Клима на государственной измене.

— Я сам в этом иногда сомневаюсь, — добродушно согласился Клим.

Хозяин повертел в пальцах квадратную дискету.

— Продаешь вот это?

— Продаю.

— За сколько?

— От «лимона» любую половину.

— Неплохо, — в голосе владыки прозвучало одобрение. — И что тут у тебя написано?

— Может быть, вам лучше самому прослушать?

— Хорошо, сейчас прослушаем, — ткнул толстым пальцем в аппаратуру на столе. — Умеешь управляться с этими штуками?