Позывной «Пантера» - Михаил Нестеров

Один-Ноль раскатал шапку-маску до самых бровей, скатка чуть оттопыривала его уши, но не мешала плотно держаться наушнику с микрофоном – система «hands free», «свободные руки», тонкий проводок уходил в подсумок с рацией. Связь – интерком. Пока друг друга могли слушать только три человека, ровно через три минуты к ним присоединится Горбунов, а спустя десять секунд – вклинится въедливый голос Подкидыша и напомнит всем участникам операции, что Реаниматор вернул одноглазому двадцать пять процентов зрения.

Балаган. Сплошь уроды. Кривые, невидимые, неслышимые, бесплотные. Залегли в нескольких десятках метров от своих целей, поводят стволами бесшумных автоматов и в оптику, как сквозь марлю, видят чуть смазанные фигуры часовых.

Скумбатов был обут в стандартные казенные ботинки, к которым привык, исключение составлял Подкидыш, предпочитающий в теплое время года кроссовки. Боезапасы распределены умело и привычно, не мешают во время движения, в любой момент под рукой оказывается нужная вещь; чтобы выхватить автоматический «стечкин», хватит считанных мгновений.

Как и Марковцев в свое время, Скумбатов сейчас переживал волнующее чувство возвращения в родную стихию. Он лежал не шевелясь, а в ушах отчего-то звенел тугой тетивой воздух, под ногами – пара сотен метров пустоты. Мгновения отделяют его от спасительного хлопка парашюта над головой, секунды – до начала боя. И все это действительно стоило целой жизни.

Эфир поглощает интонации, почти всегда (если не сорвешься на крик) голос по радио звучит механически. Порой не определишь, кто на связи. Сейчас же голос Горбунова, прозвучавший наконец в эфире, показался Скумбатову чужим. Может оттого, что Подкидыш нагрузил бредовыми идеями старшего товарища, чьим зрением на какое-то время он собирался поделиться с командиром контроля.

Бред, конечно; но, несмотря на ожидание, выход в эфир Горбунова оказался для Скумбатова неожиданностью. Даже пропало ощущение расстояния до товарищей, которое составляло несколько десятков метров: Один-Ноль непроизвольно повел головой, словно надеялся увидеть рядом Марковцева или Подкидыша.

Для Скумбатова лучший бой – открытый, сегодняшнюю операцию открытой никак не назовешь, плюс давила на психику современная техника; не каждый день тебя ведут в бой по компьютеру. А вдруг он зависнет?

«Вот дерьмо!» – выругался Скумбатов и ответил капитану хриплым шепотом:

– Второй на связи. Слышу хорошо. Главное, ты не подведи, браток, иначе попадем в зарубу.

– Понял, понял тебя, – отозвался в наушнике голос Горбунова.

* * *

Реаниматор улыбнулся, увидев на дисплее дрогнувшие картинки сначала двух камер, передавших на пульт сигнал, потом – третьей, сработавшей чуть с опозданием. Это изображение передавала камера с оптики Скумбатова, который отзывался на позывные «второй», на окно с тем же порядковым номером. «Первый» – Марковцев, «третий» – Найденов. Так легче координировать действия снайперов, которым нужно было лишь запомнить свой номер, ошибки в этом случае исключались. Все просто, как два байта переслать. И вообще, ошибка – это системная функция.

– Третий на связи...

– Понял, понял, – в третий раз повторил Горбунов, вытянув из пачки сигарету. Прикурив и пустив дым в сторону плафона, в спокойном темпе продолжил: – Значит, так, ребята: покажите мне самые светлые цели, которые видите. Потом – самые темные. Я кое-что отхачу... «Второй», успокойся, картинка дрожит. Пил вчера?.. Ага, вижу, что нет. Ега больше не егит. Молодца... По-прежнему хорошо слышишь меня?

– Слышу хорошо.

Горбунов прекрасно понимал, какое обращение необходимо бойцам в той или иной обстановке. Сейчас он, отчетливо представляя и даже видя на экранах, как на непогрешимой диаграмме, состояние каждого, выбрал спокойный, чуть ленивый говор, напрочь отметая тон сухой и официальный. Сейчас все четверо были единым целым, и капитан, сидя перед пультом, задавал товарищам настроение; «второму» понадобилась корректировка, и он тут же получил ее: изображение на втором окне больше не дрожало, лишь едва заметный «мусор» (помехи) пробегал по экрану и отзывался слабым потрескиванием во внешнем динамике системы управления.

Реаниматор повернул ручку настройки контрастности до упора, добавил яркости на дисплее. Вниз скользнуло, разворачиваясь, меню; выбрав опцию, Горбунов добавил яркости непосредственно на третье окно: Найденову достался самый темный участок, изображение с которого хоть и читалось, но качество его оставляло желать лучшего.

– Еще секунду, ребята, еще секунду, торопиться нам некуда. – Пальцы Реаниматора порхали по клавиатуре. – Знаете правило Рахманинова? Искусство вовремя попадать по клавишам. Так... Посмотрите сами и мне дайте посмотреть. Потом дам вам отдохнуть пять минут и продолжим. «Первый», ты хорошо держишь кадр: у тебя или руки затекли, или тебя убили... Так, мужики, рядом с вами никого, так что будьте любезны отзываться. У меня на дисплее субтитров нет. Есть разногласия – давайте решать их прямо сейчас. – Обращаясь ко всем через Марковцева, который запоздал с ответом, капитан чуть повысил голос.

* * *

В воображении Горбунова расстояния так же были съедены. Точнее, мысленно он находился рядом с бойцами. Сейчас, кроме них, для него никого не существовало. Даже морских пехотинцев, которые взяли под надежную защиту передвижной командный пункт.

– Перерыв. Пять минут тишины, – на манер спасателей высказался Горбунов. – Потом, помолясь, за дело: «Пример калькулятора – канон, а Джехани – пророк его». Отбой.

Система работает нормально. Поджидая первого выхода в эфир, бойцы, несомненно, «перегрелись», компьютерным штампом рассудил Реаниматор, сейчас им необходим небольшой перерыв, за которым сразу и до конца – тяжелая и напряженная работа.

* * *

Сергей нашел надежное укрытие за низким кустарником, разросшимся в сорока метрах, считая от западного угла центрального здания – школы, и в пятидесяти – от караульной вышки с часовым. Его он, равно как и капитан Горбунов, отчетливо видел в оптический прицел. Часовой периодически появлялся в бойнице; иногда была видна его голова и верхняя часть груди, в других случаях оптика фиксировала только голову в верхней части бойницы; он словно подглядывал, вставая на цыпочки. Подглядывал, будучи хорошо подсвеченным прожектором.

Вторая цель Марковцева – караульный, несший службу у юго-западной стороны базы. Он расположился за сооружением (основой которого послужили фундаментные блоки) из мешков с песком. Первая позиция, выбранная Марком, оказалась неудачной: караульного на вышке он видел хорошо, второй же не попадал в поле зрения, а через крошечную бойницу, образованную зазором между мешками, его, конечно же, не достанешь. Чертыхнувшись, Сергей сменил место.

Еще до «пяти минут тишины» Горбунов напомнил Марку, что первым он должен снять нижнего часового, обзор у которого – непосредственно на товарища на вышке – был лучше, и уже потом ловить в перекрестие прицела второго. Этот вариант, предложенный капитаном, подразумевал следующий благоприятный для стрелка фактор: часовой на вышке дольше обычного задержится в бойнице, поскольку увидит непривычную для себя картину – лежащего ничком товарища. Возможно, он, вглядываясь более внимательно, подастся вперед, что также будет на руку снайперу. В общей сумме, включая время на принятие часовым решения, получится четыре-пять секунд. А для такого опытного стрелка, как Марковцев, этого времени более чем достаточно.

Синхронно с Марком должен сработать и Саня Скумбатов: убрать нижнего, потом верхнего. Почти как в поговорке: «Залезть повыше, отодвинуть ближнего, насрать на нижнего».

Только бы эта ночь оказалась спокойной. И это было самым тонким звеном в операции. Вызов омоновцев из штаба УВД Чечни ставил на ней крест. Вызов мог поступить с пульта и в тот момент, когда тройка диверсантов будет находиться непосредственно в центральном здании базы ОМОНа.

В связи с этим в груди Марка стало тревожно, а пауза, взятая капитаном Горбуновым, которая была на пользу всем четверым, теперь казалась необязательной, лишней. И об этом мог догадываться сам Горбунов, наблюдая за первым экраном: там, словно в нетерпении, подрагивала картинка с караульным.

Пил вчера?

Нет.

Молодца.

* * *

Если честно, то Марк не ожидал помощи от Спрута. Хотя начальник ГРУ в этом вопросе, по глубокому убеждению Марковцева, сидеть сложа руки не собирался. Все дело в практической помощи, за которую Сергей мысленно премировал генерал-полковника благодарностью с занесением в личное дело. Заодно – «мужичку»-Крепышеву: в его хозяйстве нашлось то, чего Марку не хватало. Крепышев и Мещеряков – «двое из ларца, одинаковых с лица». Если бы не дефицит времени, не цейтнот, в котором варилась уха из «аквариумных рыбок», он бы нашел способы и возможности вызволить пленника из неприступного логова, находящегося под мощной крышей МВД и окруженного кремлевскими стенами, поверх которых проходила колючая проволока чеченской администрации.