Антиохийский и Иерусалимский патриархаты в политике Российской империи. 1830-е – начало XX века - Михаил Ильич Якушев

постоянного братства. Настоятель проживал в нем на положении лица, взявшего монастырь у патриархии на откуп (ильтизам), ежегодно внося в патриархию определенную денежную сумму. Иногда игумен передавал монастырь-гостиницу в ильтизам другому лицу, даже если тот не был монахом.

Особым статусом по сравнению с другими епархиями Иерусалимского патриархата обладало автокефальное Синайское архиепископство, или Синайская церковь, которая состояла всего из одного монастыря на Синайской горе74 и его метохов. Подчиненность архиепископии Иерусалимской кафедре сводилась к введенному в XVI веке чисто символическому обычаю ежегодной отправки в пользу Иерусалимской патриархии корзины фиников и груш из садов, разбитых синайской братией на склонах горы Откровения (Моисея) (559, ч. 2, с. 246). Игумен Синайской обители как особую честь носил с конца XVI века епископский сан, а с конца XVII столетия – архиепископский (750, с. 141). Он проживал не в Синайском монастыре, а в главном его метохе – Джувании в Каире. Хиротония, или возведение в епископский сан (араб, сияма, или тартана) новоизбранного игумена, совершалась патриархом в Иерусалиме. В 1859 г. между патриархом Иерусалимским Кириллом II и игуменом Синайского монастыря Кириллом Византийским (1859–1867 гг.) произошел конфликт, в который вмешался их тезка Константинопольский патриарх Кирилл VII, принявший сторону синайского игумена75. Противостояние между Иерусалимом и Константинополем усилилось после того, как Кирилл II осудил и низложил Кирилла Византийского, а рум миллет баши стал оспаривать у святогробского владыки право суда над ним и потребовал вмешательства в дело османских властей. Однако Порта решила «спор трех Кириллов» в пользу Иерусалимского патриарха (591, с. 333). Созванный по поводу «Синайского дела» в Иерусалиме в 1867 г. поместный собор постановил, что единственным законным и высшим судьей православных автокефальных церквей Востока должен стать лишь новый Вселенский собор (там же, с. 333).

В конце XVIII века греко-католики проникли в Палестину. Фирманом 1829 г. султан Махмуд II разрешил униатам открыто совершать там свои богослужения. Правда, активная прозелитическая деятельность западных миссионеров в отношении православной молодежи при египетской администрации и после возвращения османских властей, казалось, больше беспокоила Петербург, нежели иерусалимское православное духовенство. Дерек Хопвуд пишет, что за сорок лет (с 1840 по 1880 г.) число католиков, перешедших из православной арабской паствы Иерусалимского патриархата, увеличилось с 3 до 13 тысяч (848, с. 31). Во многом это стало следствием пренебрежительного отношения иерусалимского архиерейства к проблеме православных школ. В 1841 г. Базили писал Муравьеву: «чем короче знакомлюсь с делами края, тем сильнее убеждаюсь в том, что главный источник бедствий Церкви в Сирии – невежество духовенства и его нерадение о духовном воспитании народа» (621, с. 28). Настоятельные попытки российского консула убедить святогробских иерархов в необходимости выделения средств из «кружечных сборов» на устройство школ встречали безучастный ответ, что, мол, «пособие это было и будет до окончания века употребляемо на вдов и сирот, и на пищу братий и т. и.» (там же, с. 29). Те деньги, которые патриаршие наместники получали из России (после того, как большая их часть оставалась на Иерусалимском подворье в Константинополе для нужд патриарха и его причета), охотно употреблялась святогробцами «на распространение церковной собственности». В одном из писем Муравьеву Базили пишет в 1840 г., что «эта страсть духовенства к приобретению домов, мест, развалин, хотя проистекающая единственно из усердия к церкви, имеет самые неприятные последствия и обременяет заботами и монастырское управление, и консульство» (там же, с. 53).

Тогда в Петербурге решили пойти на рискованный шаг – переводить «кружечный сбор», минуя Иерусалимского патриарха Афанасия в Константинополе. В ответном письме К.М. Базили А.Н. Муравьев советовал другу при вручении столь солидной суммы наместникам «требовать от них устройства училищ в том направлении, в каком желаете, а без того, скажите, деньги опять будут посылаться через Константинополь, и они ничего не получат» (там же, с. 53).

После смерти патриарха Афанасия (декабрь 1844 г.) школьное дело в Палестине стало курироваться и патронироваться новым патриархом Кириллом II, поскольку, как отмечает А.П. Лебедев, оно было поставлено хуже, чем даже в Антиохийском патриархате. И это несмотря на то что Иерусалимский престол был несравнимо богаче Антиохийского и Александрийского. В первой половине XIX века в Палестине существовало лишь незначительное число православных начальных школ, в которые патриархия «приискивала учителей подешевле» (735, кн. II, с. 354). Порфирий (Успенский) пишет, что в 40-х гг. XIX столетия «умственное убожество было общим в Палестине недостатком – и пастырей и паствы» (644, т. 1, с. 380). По его словам, сельское духовенство также было невежественно и не имело глубоких познаний о Боге и Церкви. В патриархате не было ни одного учебного заведения для подготовки кандидатов в священнослужители. Чтобы дать элементарное образование святогробским клирикам и монахам, Иерусалимский патриарх Афанасий, не имея у себя достойного преподавателя, прислал из Царьграда ученого грека, который должен был преподавать ученикам катехизис (там же, т. 1, с. 380, 457, 524, 648–649). В некоторых селах Палестины существовали начальные православные школы, в которых обучали исключительно чтению и письму.

К.М. Базили сообщал в 1840 г., что в Иерусалиме имелось в наличии «эллинское училище», пользы от которого, по его же словам, не было «доселе никакой» (621, с. 53). Его хлопоты об учреждении школы в Яффе для греческой и арабской молодежи, несмотря на устное согласие греческого духовенства, не дали практического результата. Такая же участь постигла другие «учебные проекты» Базили и архимандрита Порфирия (Успенского), включая учреждение девичьего училища в Иерусалиме, приготовления по открытию которого (в 1849–1851 гг.), по признанию российского генерального консула, «погибли в самом зародыше» (там же, с. 80)76.

Тем не менее финансовая зависимость Святогробского монастыря от российского правительства вынудила святогробских иерархов пойти навстречу его настояниям. С 1841 г. по инициативе и при поддержке Петербурга началось учреждение православных училищ при Святогробском монастыре. Правительствующий синод регулярно требовал от патриарха Афанасия, затем Кирилла и их наместников в Иерусалиме выделять на финансирование этих школ от 40 до 50 процентов от поступавших из России на нужды Иерусалимской церкви «кружечных сборов». При этом по инициативе К.М. Базили и при содействии А.Н. Муравьева часть средств, от 20 до 30 тыс. пиастров (1160–1740 руб. сер.) в год, стала выделяться Иерусалимским патриархом из материальной помощи (собранной в России для Святого Гроба Господня) на нужды развития школьного дела в Антиохийском патриархате (85, л. 172—172об; 132, л. 13—15об; 70, л. 70—71об; 84, л. 168—171об; 621, с. 32). В результате активной целевой помощи из России к середине XIX столетия в Палестине было