Антиохийский и Иерусалимский патриархаты в политике Российской империи. 1830-е – начало XX века - Михаил Ильич Якушев

Господня, содержание имуществ патриархии и погашение накопившихся долгов, сумма которых в конце 20-х – начале 30-х гг. XIX века, по сообщению Базили, составляла 16 млн. пиастров (свыше 3 млн. руб.) (737, с. 230). Долги образовались, главным образом, из-за имевших место случаев нецелевого использования поступавших в святогробскую казну денежных средств. Вот почему первые контакты Базили со святогробцами в Константинополе летом 1839 г. дали ему основание с прискорбием заключить, что «люди, в чьих руках находится святыня, далеки от своего высокого и благочестивого назначения» (621, с. 42).

За десять лет до этого на этот факт обратил внимание и султан Махмуд II в своем фирмане от января 1829 г. В нем падишах приказывал Константинопольскому и Иерусалимскому патриархам «озаботиться, чтобы ведение денежных дел поручалось монахам честным и чтобы впредь не случалось… беспорядков в общественной кассе (казне Иерусалимской церкви. – М.Я.)» (614, т. 1, с. 474). Кроме того, султан Махмуд выделил из своей казны «племени римлян 1000 кошельков, которые должны быть розданы беднейшим и наиболее нуждающимся из заимодавцев с зачислением этих денег в сумму долга» Святогробской казны (там же, т. 1, с. 474)65.

В поисках дополнительных источников доходов в 1832 г. патриарх Иерусалимский Афанасий (1827—† 1844 гг.) впервые решил официально обратиться к Святейшему синоду с грамотой, в которой испрашивал высочайшего разрешения направить в Таганрог своего архимандрита Агапия со свитой для принятия управления над святогробским монастырем (вместо умершего архимандрита-святогробца), а также собирать пожертвования в России в пользу Гроба Господня. Согласие Петербурга было получено. На следующий год в ответ на новую просьбу патриарха Афанасия из Константинополя в Россию приехал патриарший представитель архиепископ Фаворский Иерофей66, чтобы возглавить подворье Святого Гроба Господня в Москве и руководить сбором милостыни в России в пользу Иерусалимского патриархата. За шесть лет своего пребывания (1833–1839) святогробский архиерей собрал пожертвований в размере 700 тыс. рублей, за что, видимо, и был назначен престарелым патриархом своим «законным нареченным преемником» на престол Св. Иакова (737, с. 220)67.

В 1839 г. долг Сионской церкви сократился до 2 млн. пиастров (375 тыс. руб.) (621, с. 42). Собранные в святогробской «общественной кассе» денежные средства шли на содержание греческого духовенства, поддержание в надлежащем порядке Святых мест и управление имуществами Палестинской церкви. Эти доходы формировались из трех главных источников: поступлений от имений Святого Гроба Господня, сборов с паломников и добровольных пожертвований в пользу Сионской церкви, поступавших, главным образом, из России (559, ч. 2, с.209–210).

Важнейшую статью доходов Иерусалимской церкви составляли средства, поступавшие от отдаленных подворий (греч. метохи/ араб. умтуш), приписанных к патриархии в виде имуществ, имевших в основном статус вакфов68 (90, л. 284—286об; 394, л. 164–169; 166, л. 28–32; 167, л. 33—34об). Подобные имения находились практически во всех крупных городах и провинциях Османской империи, в том числе в Смирне, Константинополе, на островах Хиос, Кипр и Кандия (Крит). Самые доходные иерусалимские имения, «преклоненные Святым местам» (то есть Иерусалимской патриархии), имелись также в Греции и особенно в Бессарабии и Грузии, где «Святому Гробу» принадлежало до 100 тыс. десятин земли и леса, принося ей громадный доход (591, с. 280). Общее число подворий Иерусалимской церкви в 40-х гг. XIX века достигало 150 (559, ч. 2, с. 209–210). Как отмечалось выше, два из них в России, московское и таганрогское, также приносили Святогробскому монастырю значительный капитал69.

Фанариоты и святогробцы трактовали определение «преклоненные» применительно к имениям-подворьям в Молдавии и Валахии70 как некогда переданным или завещанным господарями и другими ктиторами (попечителями) в полное и исключительное владение «Святым местам» Святогробского монастыря с правами неотчуждаемой собственности в виде христианского вакфа. Местные же валашско-молдавские власти изначально вкладывали в этот термин другое значение, а именно – передачу тому или иному восточному патриархату в пользование основанные жертвователями монастыри с имениями, основная часть дохода от которых должна была поступать на нужды данной обители и на содержание подвизавшихся в ней послушников из числа мирян. Однако зачастую доходы от монастыря бесконтрольно расхищались игуменами для того, чтобы обеспечивать себе роскошную жизнь. По действовавшему в Дунайских княжествах законодательству, греческие монахи-османлы, равно как и представляемые ими восточные патриархаты, вообще не имели права на приобретение и владение в княжествах недвижимой собственностью. Тем не менее игумены-фанариоты и святогробцы, видимо, «путая» «преклонение» с правом исключительной собственности, предпочитали направлять доходы от вверенных им имений только на нужды своих подворий, монастырей и патриархатов. Этот факт во многом способствовал тому, что в 1864 г. румынский князь-господарь Александр Куза конфисковал имения Иерусалимской церкви и других греческих церквей в Валахии и Молдавии, приносивших ей около 500 тыс. руб. в год (936, с. 201; 613, с. 92)71. Лишение Святогробской казны главного источника доходов в корне подорвало экономическое благосостояние Иерусалимской патриархии. В результате финансовая зависимость «Матери всех Церквей» от России еще больше возросла.

Существовали еще и другие источники доходов: различная недвижимость, принадлежавшая Святогробскому монастырю72, монастырские кельи, сдаваемые в аренду или передаваемые в пожизненное владение паломникам, собственная типография в Иерусалиме, а также наследство умерших святогробских монахов (591, с. 280).

С середины XIX до начала XX века общее число православных храмов в Палестине возросло с 70 до 100, в основном за счет восстановления древних церквей византийской эпохи.

Монастыри Иерусалимского патриархата либо подчинялись напрямую патриарху (ставропигиальные), либо находились в ведении епархиального правящего архиерея-святогробца. В границах патриаршей епархии находились следующие ставропигиальные монастыри: монастырь Креста (араб, дайр аль-Мусаллаба); обитель пророка Илии (на дороге из Иерусалима в Вифлеем); древняя лавра Св. Саввы Освященного (дайр мар Саба, или дайр Саба аль-киддис) (в пустыне у Мертвого моря); Георгиевский монастырь (с гробницей Георгия Победоносца) в городе Рамла (на пути паломников из Яффы в Иерусалим) и другой Георгиевский монастырь в Яффе. В Кельтской долине (вади аль-Кальт) на отвесной скале располагался древний монастырь Св. Георгия Хозевита (дайр мар Джурджиус аль-Хозибий). Недалеко от него, на окраине Иерихона, на Сорокадневной горе (джабаль аль-каранмаль) возвышался наскальный монастырь Искушений Христовых (дайр таджариб аль-Масих, или дайр аль-каранталь)73.

Следует иметь в виду, что, за исключением лавры Св. Саввы Освященного, святогробские монастыри существенно отличались от русских монастырей (выполнявших, помимо прочего, функции оборонительных сооружений). Лишь в женских монастырях Палестины имелись постоянные сестричества монахинь. Мужские же монастыри представляли собой подворья или странноприимные дома (гостиницы) для богомольцев с их семействами, которые вносили игумену плату за проживание. В них не было