Антиохийский и Иерусалимский патриархаты в политике Российской империи. 1830-е – начало XX века - Михаил Ильич Якушев

дел в патриархате; управление Святогробским монастырем и его монахами; сношения с османскими властями и духовенством других вероисповеданий, а также избрание заместителя, или наместника-викария (тур. векиль/араб, вакиль) (36, л. 223–224). На время отсутствия патриарха в Иерусалиме его викарий осуществлял представительские функции (559, ч. 2, с. 231).

Патриарх как глава Иерусалимской церкви управлял ею с помощью Святогробского братства и Синода. Этот руководящий церковный орган формировался из святогробских иерархов, трех архимандритов (обер-секретаря, драгомана и казначея). Синод заведовал всеми делами патриархата.

Как замечает К.А. Панченко, имена ближневосточных патриархов и даты их патриаршества представляют собой «краеугольный камень для дальнейшего изучения истории сирийских христиан, каркас, на основе которого выстраивается конструкция фактов и выводов» (750, с. 147). Первые четыре патриарха Иерусалимских в XIX веке жили и умерли в Константинополе63. Из последующих пяти (включая Дамиана [† 1931 г.]) в конце XIX – начале XX века только трое патриархов доживали свой век на Иерусалимском патриаршем престоле. Так, например, Кирилл II был смещен своим Синодом и Фанаром за открытую оппозицию Константинопольскому патриарху, противодействие решению поместного Константинопольского собора 1872 г. по «Болгарскому вопросу» и лояльность российскому двору64. Сменивший в 1872 г. на патриаршем престоле Кирилла Прокопий II (бывший митрополит Газский) лишь два года управлял Иерусалимской кафедрой и так и не был признан местной арабской общиной. В 1875 г. под давлением османских властей и святогробцев, так энергично выдвигавших его в иерусалимские патриархи на выборах двумя годами раньше, владыка Прокопий был вынужден сложить с себя патриарший омофор. Такая же участь постигла патриарха Никодима, который не справился с внутренними раздорами в Святогробском монастыре, был обвинен братией в лояльном отношении к России. В результате в 1890 г. он был вынужден снять с себя патриарший омофор.

Частая смена патриархов, характерная для Константинопольского патриархата, стала привычным делом и для Иерусалима 70—90-х гг. XIX столетия (с той лишь разницей, что авторитет султана в столице заменялся авторитетом его наместника в лице мутасаррифа). Избрание и смещение патриархов стали во многом зависеть от настроений Святогробского братства и позиции Синода. Как только святогробцам удавалось вступить в альянс с иерусалимским пашой и рум миллет баши, смещение старого патриарха и выбор нового становились практически решенным делом. В этом случае святогробская братия действовала слаженно и единодушно. В остальных случаях, как отмечает А.П. Лебедев, каждый святогробец «вел борьбу против всех с целью получить более доходное место, а если представится возможность, то и патриарший сан» (735, кн. II, с. 332).

Высшая иерархия Иерусалимской церкви (ар-риаса ар-рухийа аль-урушаяимийа), включая ее Синод, формировалась из монахов Святогробского братства, превратившегося в «рассадник архиереев для Палестины» (там же, кн. 2, с. 332). После смены в 1534 г. арабского патриарха Дорофея II (Аталлы) на Германа Пелопоннесского новый патриарх-грек возродил Святогробское братство, которое, по греческому преданию, было учреждено еще в IV веке императором Константином Великим. С тех пор в него стали приниматься только греки. Арабам запрещалось постригаться в монахи и вступать в Сятогробское братство. Сделано это было для того, чтобы не допустить арабов к архиерейству, не дать им возможности вытеснить греков из Иерусалимской церкви и вновь занять патриаршую кафедру. За счет его членов замещались вакантные епархии после кончины арабских епископов. К концу XVI века все архиереи Иерусалимской церкви являлись этническими греками. Таким образом, большой арабской паствой управляла горстка греческих монахов-святогробцев. Достаточно сказать, что в конце исследуемого периода (в начале Первой мировой войны) греческое духовенство (архиереи и иереи) насчитывало всего 288 человек (121 из которых имел священнический сан, остальные 167 человек были монахами). Все они являлись выходцами из Архипелага или Малой Азии, и одной из главных целей своего служения считали сохранение доминирования греческого элемента в Сионской церкви, полагая, что православные арабы не способны защитить Святые места от притязаний со стороны других вероисповеданий.

Святогробцы содержались за счет патриархии, получая от нее пищу, обувь и одежду (одну рясу в год «в предупреждение расточительности») (559, ч. 2, с. 214). Многие из греков жили при Святогробском монастыре вместе со своими родственниками. Большинство архиереев и иереев не владело арабским языком (936, с. 325–326).

Если К.М. Базили, будучи сам этническим греком, красочно описывал тяжелую жизнь греческого духовенства, которое, по его словам, еле-еле сводило концы с концами в Иерусалиме, то архимандрит Порфирий (Успенский), «соглядатай Востока» (как он сам себя называл), был убежден абсолютно в обратном. Тот факт, что почти все греческие митрополиты (в отличие от антиохийских архиереев) проживали в Иерусалиме при патриаршей кафедре, свидетельствовал, по его убеждению, не только об игнорировании ими своих кафедр и прихожан, но и о возможности получать в Иерусалиме дополнительные доходы от паломничества. В противном случае, как язвительно замечал отец Порфирий, зачем тогда было срывать своих родственников с насиженных родных мест Эллады и обрекать их на прозябание в Палестине в условиях «сурового османского владычества?» (644, т. 1, с. 418, 460, 463–465). К.М. Базили пишет, что скромное месячное содержание епископов и монахов составляло четыре рубля серебром (там же, т. 1, с. 217). Однако патриархия нередко выделяла епископу на «окормление» монастырь, в котором останавливались паломники. Доход же от постояльцев шел в безотчетное распоряжение святогробского архиерея. В целом сумма доходов каждого епископа составляла около 6 тыс. пиастров (3 тыс. руб.) в год. При этом часть этих средств шла на содержание архиерейского штата (591, с. 281–282).

Что же касается низшего духовенства, то оно в Иерусалимском патриархате (в Палестине и Заиорданье) насчитывало к концу рассматриваемого периода 92 священника, составлявших приходское «белое духовенство» (аль-кахана аль-мутазавваджун). Они происходили из арабской среды и существовали за счет своих приходов. Доход арабского священника был более чем скромным, составляя в среднем от 3 до 8 английских фунтов (30–80 руб.) (936, с. 354). В Иерусалимском патриархате светские христианские лидеры не оказывали значительного влияния на церковную жизнь и назначение архиереев, как это было в Константинопольском и Антиохийском патриархатах, а также в армянской и коптской общинах, иерархи которых во многом зависели от влиятельных прихожан (727, с. 49). По сравнению с относительно благополучными антиохийскими православными приходами, арабские священники Палестинской церкви зачастую попросту бедствовали. Причина этого кроется, прежде всего, в том, что Святогробское братство не допускало их к участию в административно-хозяйственной жизни патриархии, реальные доходы которой скрывались от арабской паствы и не направлялись на нужды приходов.

С начала XIX века одной из насущных проблем для Палестинской церкви стал поиск дополнительных средств на восстановление сгоревшего в 1808 г. храма Гроба