Пустая - Яна Летт

мимо глазеющих на нас людей в темно-синем, в систему подвалов под домом блюстителей – и на мгновение меня посетил иррациональный страх… Я представила, что все это было какой-то хитрой, извращенной ловушкой. Судья и его люди просто заманили меня в свои сети – и теперь я буду сидеть в темноте подвала, перебирать для них надмагические вещицы… До скончания веков.

Но комната, в которую меня привел Лестер, оказалась светлой и чистой. Вещи, которые мне предстояло проверить, не лежали грудой на столе и полу, как в логове Птиц, а были разложены по пронумерованным ящикам на стеллажах вдоль стен.

Лестер показал мне еще один ящик – из темного дерева, с резьбой на крышке.

– Вот сюда нужно будет складывать предметы, на которых ты обнаружишь следы надмагии, – сказал он. – Здесь – журнал. Перед тем, как положить что-то в ящик, – запиши номер сюда.

– Как я узнаю номер?

Лестер снял один из ящиков со стеллажа, открыл. В ящике, разделенном тонкими планками, обнаружились дутые женские браслеты, вазы со сколотыми краями, темные шкатулки. Более изысканный набор, чем залежи у Птиц.

– Видишь? На каждом предмете – наклейка с номером.

Я заметила, что сам он старается не прикасаться к вещам.

– Почему ты не трогаешь их? Боишься?

Лестер пожал плечами:

– Не то чтобы. Но по правилам их не положено трогать – надмагия может быть опасной. Тебе, скорее всего, ничего не сделается…

– «Скорее всего»? – насмешливо повторила я, и Лестер смутился – или мне приятно было так думать.

– Ну, такие, как вы, все же гораздо менее восприимчивы… Ко всему этому. Ценное преимущество.

– Я бы с удовольствием от него отказалась… Хорошо. Мне прямо сейчас начинать?

– Думаю, да. – Теперь он действительно выглядел смущенным. – Хочешь, я принесу тебе чая или еще чего-то? Чтобы…

– Нет. Нет, спасибо.

– Ладно. – Он направился к двери с заметным облегчением. – Кто-нибудь из ребят принесет тебе обед через пару часов.

– Судья подрядил тебя следить за мной?

– Ты сама слышала, – отозвался Лестер без малейшего смущения. – Не следить… Скорее опекать. Называй как хочешь. Так или иначе, у тебя своя работа, у нас – своя. Если все пройдет хорошо, у нас будет общая работа.

– Зачем делать вид, что ты рад моему присутствию здесь? – Почему-то показное дружелюбие Лестера раздражало меня больше, чем брезгливость или неприязнь остальных.

– У меня есть свои причины. – Лестер вдруг улыбнулся, и его лицо неуловимо изменилось. – В коллективе притворяться приходится всем. Ты привыкнешь.

– Не думаю, что мне так уж хочется привыкать, – пробормотала я, подвигая к себе первый ящик.

Но я привыкла.

Работа немногим отличалась от того, что я уже делала для Птиц, только предметы были подороже, а мер безопасности – больше. Иногда я натыкалась на что-то, что так и искрило надмагией, вспыхивало и вибрировало у меня под пальцами… Странно было осознавать, что люди не способны видеть такое.

Теперь я поселилась в небольшой квартире рядом с домом блюстителей. Одна комната под самой крышей – туда вела винтовая каменная лесенка – с крохотной кухней и ванной, но для меня это была необыкновенная роскошь. Блюстители – хотя я подозревала, что Слепой Судья лично – оплачивали ее для меня, и можно было ни о чем не беспокоиться.

По поручению Слепого Судьи меня отвел туда Лестер – он же притащил туда постельное белье и пледы, корзину с продуктами на первое время и еще кое-какие мелочи.

Странно было открывать собственную дверь собственным ключом – но к этому я привыкла на удивление быстро, так же как привыкла засыпать на постели с мягкой периной, а по вечерам ужинать, сидя на широком подоконнике и глядя на огни засыпающего города.

Мне очень хотелось позвать туда Прют или Сороку – принять друзей у себя в гостях, как это делают люди, приготовить для них чай, купить печенье в лавке за углом.

Но мы договорились, что постараемся встречаться как можно реже и ближе к Портовому Котлу, где Птицы сразу заметили бы слежку.

Поэтому вечера я проводила в одиночестве. Блюстители держались со мной ровно, но никогда не звали меня присоединиться к их ежевечерним посиделкам в кабаке «Фонарик», обычном их месте встречи… Кажется, посетителей не в темно-синей форме там почти не бывало.

В доме блюстителей по утрам меня всегда встречал Лестер или кто-то еще из его команды – только не Лу, – чтобы проводить меня вниз. Затем кто-то из них приносил мне обед, и иногда мы перекидывались парой слов… Со временем эти разговоры становились длиннее, а они сами смотрели на меня как будто приветливее. Расчет Судьи оправдался: постепенно мы привыкали друг к другу.

И хотя Хендри отделывался парой коротких фразочек о погоде, а Лу не здоровался со мной, даже если мы сталкивались в коридоре, некоторые другие блюстители – даже незнакомые – все чаще кивали мне при встрече.

Чаще всего мы говорили с Лестером и его рыжеволосой подругой Эфир.

Лестер рассказывал мне о работе блюстителей, кратко расспрашивал о прошлом – и, даже если делал он это только по заданию Судьи, говорить с ним было легко.

Эфир довольно быстро начала делиться со мной сплетнями дома блюстителей и рассказами о последних городских происшествиях. Я старалась не обольщаться: бойкой, живой Эфир было по большому счету все равно, с кем именно болтать. По случайно оброненным фразам я утвердилась в своем первом подозрении – между Эфир и Лестером определенно что-то намечалось. Я сама не могла понять, почему мысль об этом меня уязвила. Казалось, все на свете разбились по парам – Птицы ли, блюстители… Все, кроме меня.

Я почти привыкла к этой новой жизни – одиноким вечерам в собственном доме, монотонным дням в комнате с ящиками, кратким встречам с блюстителями, когда однажды Эфир сообщила, что Судья вызывает меня к себе.

Его кабинет, как и в прошлый раз, встретил меня неярким светом ламп и свечей и ароматом травяного чая.

Судья что-то сосредоточенно писал, но, увидев меня, входившую в кабинет в сопровождении слуги, тут же отложил записи и улыбнулся.

– Лекки! Прости… Брина. Так лучше, верно? Рад тебя видеть. Пожалуйста, не стесняйся, проходи. – Он кивнул слуге. – Принеси гостье что-нибудь поесть. Она наверняка голодная.

– Я вовсе не…

– Отказы не принимаются. – Он погрозил мне пальцем. – Я и сам когда-то начинал карьеру как рядовой блюститель, которому поручали самую скучную работу. Я помню, как это утомляет.

Я неловко молчала, пока возвратившийся слуга расставлял перед нами тарелки с закусками, соусники и кувшины.

– Вина?

– Нет-нет, – опасливо пробормотала я. – Я не пью.

– Очень разумно. А я выпью чуточку, если ты не против.

Я нервно улыбнулась, представив, как говорю самому могущественному человеку в Бирентии: «Против» – и глаза у него лезут на лоб.

Некоторое время мы молчали. Он испытующе глядел на меня, потягивая вино из бокала, а я вяло ковыряла салат.

– Кажется, я тебя смущаю, – заговорил он. – А мне показалось, что в прошлый раз мы подружились.

Он выглядел искренне огорченным, и я поспешила его успокоить:

– Нет-нет… Все отлично, правда. Вы правы: монотонная работа действительно немного утомляет.

– Но в ней есть и свои плюсы, не так ли? Блюстители видели тебя много дней подряд, привыкли к тебе, перестали чураться… Я прав?

– Да, так и есть… Наверное.

– Ты с кем-нибудь подружилась? – Вопрос звучал настолько абсурдно, что мне пришлось переспросить, чтобы убедиться, что я не ослышалась.

– Ну… Нет… – Он выглядел разочарованным, и – сама не знаю почему – я поспешила исправиться. – В смысле… Я иногда говорю с Лестером… И с Эфир тоже. Все очень… милы. – Пожалуй, упоминать Лу сейчас не следовало. Слепой Судья хотел, чтобы я стала своей среди блюстителей. Сорока и Прют хотели того же – а значит, стоило постараться.

– Отлично. – Судья оживился. – Прошу, расскажи мне об этом побольше. О чем вы говорите? Тебя никто не обижает? Ты освоилась в своей квартире?

С непривычки интерес к собственной персоне – да еще и со стороны такого влиятельного человека – очень подкупал. Я сама не заметила, как, отвечая на его вопросы, увлеклась описанием своих вечеров или дней в доме блюстителей.

Некоторое время он слушал внимательно, не перебивая, опустив подбородок на переплетенные пальцы, – и, поймав на себе его пристальный