Девочка из прошлого - Аля Драгам

не знаю, как правильно действовать. Давай... давай попробуем проговорить вместе, чего именно ты боишься? Если ты готова озвучить. Если нет, ждем другого случая.

— Я боюсь... я боюсь боли...

Чувствую, что кожа стала влажной. Она оделась, а я—то нет. Качели: то смех, то слезы. Пусть хоть так выйдет истерика. Глажу по голове, целую висок.

— Сашуль, в первый раз всем бывает больно. Но я постараюсь сделать так, чтобы тебе было максимально комфортно. Мы уже говорили: всё, что не так, что тревожит, ты озвучиваешь. Да?

Бляха, знал бы, хоть бы пару-тройку статей на эту тему прочитал. Не подготовился, выгребай на интуиции.

— Будем считать, что молчание знак согласия.

Черт, черт. А если она имеет в виду совсем другую боль? И как спросить?

— Что еще тебя беспокоит? Давай сегодня начнем побеждать твои страхи? Посмотришь на меня?

Глаза от слез стали невероятного неземного цвета. Губы распухли. А все равно ведь самая красивая.

— Я боюсь... себя боюсь. А если все рано? А если что-то не так? Ну, я что-то не так сделаю?

— Ты меня любишь? — Кивает. — И я тебя люблю. Мы с тобой уже вместе. Значит, первый пункт просто вычеркиваем. Давай разбираться, что не так ты можешь сделать?

— Я же ничего не знаю. Понимаешь?

Срывается на крик. Даю время успокоиться и мягко улыбаюсь:

— Глупышка ты моя. Когда двоим хорошо, нет критериев правильно или неправильно. Нет этой нормы. Есть одно единственное правило: этого должны хотеть оба.

— Пойдем, умоемся, и давай сегодня без фильма?

— Ага. Еще мороженое надо убрать.

— Я уберу. Ты заснешь, я буду уходить и унесу.

Жду, пока Саша выйдет в спальню, помогаю закутаться и прижимаю к себе. Голова девушки только касается подушки, она тут же засыпает.

Нехотя встаю, собираю на поднос мороженое, ложки, подбираю аптечку и спускаюсь на кухню. Расставив по местам, иду обратно и понимаю, что никакие силы не заставят идти к себе. Недолго думая открываю Сашину спальню и аккуратно ложусь рядом. Вдыхаю любимый аромат и тут же вырубаюсь.

Глава 39.

Саша.

Открываю глаза и улыбаюсь. Настроение на максимальной отметке, в голове такая легкость, эйфория из чувств.

Поворачиваю голову и смотрю на спящего рядом мужчину. И почему я не удивлена? Спит поверх покрывала, закинув руку за голову. Даже во сне хмурится, решает свои задачи и вопросы. Очень хочется прикоснуться, разгладить пальчиками брови. И я почти это делаю, но взгляд падает ниже, на живот и... С кровати меня как ветром сдувает. Бросаю взгляд на часы. Пять утра. Знаю, что уже не засну, смысла обратно ложиться нет.

Тихо, чтобы не разбудить, беру сменные вещи и направляюсь в гостевую, где всегда ночует Тимур. В спальню Давида даже мысли зайти нет. Единственная комната, куда я не заходила. Там он был с... с Наташей... и я... короче, я брезгую, ревную, бешусь, злюсь. Там такой коктейль намешан, Молотов нервно курит в сторонке.

Чем себя занять после душа? Готовить завтра очень рано, телефон из комнаты не забрала. Завариваю чай и натыкаюсь на своего электронного друга. Совсем забыла, что вчера оставила его на столе! Кто—то заботливый переставил на подоконник, сложив стопочкой методички рядом. Ну вот и начну подготовку к зачетам. Нас, конечно, пока радуют, что сдавать будет удаленно, но главный орган всех приключений чует — легко не будет, придумают подставу. Поэтому усвоение материала никто не отменял.

Поглядывая на время на плите, погружаюсь в работу. Или, если быть честной, стараюсь погрузиться. По щелчку мысли не отключишь, а обдумать вчерашнее надо. Когда Давид спросил про страхи, я растерялась. Озвучить свой самый большой при нем решусь вряд ли.

Сказав, что боюсь боли, не лукавила. Вот только уточнить, какой… нет, я бы не смогла… из того дня я не понимала всего, только отрывками крики, черноту, боль по всему телу, слезы Тимура… Эта боль преследовала потом долго. Помню, женщина в белом халате пыталась вложить в голову мысль, что ничего не болит, это только в сознании. Что есть фантомная боль? Память тела? Память мозга? Страх? Или совокупность всего пережитого, выливающееся в приступы неконтролируемого состояния, когда ломает все тело, когда готов на все, лишь бы избавиться от этого ужаса. «Пройдет со временем» сказали при выписке.

Но время коварная вещь. Оно стирает в памяти лица, стирает декорации, но оно же подкидывает иногда такие мелочи, которые разжигают угасающий огонь, что топит сознание. Лишь с возрастом я пришла к одному выводу: психологи говорят красивые слова. Правильные. Нужные. Только те, кто не пережили этот кошмар, не смогут понять и помочь. По итогу самым правильным «лекарством» оказались разговоры с Тимом. Мои мысленные разговоры. Не зная про него ничего, я хранила его образ и «говорила» с ним. Это спасало.

Смогла бы вчера переступить черту? Возможно. Может быть. Желания и эмоции зашкаливали. Удалось даже отключить голову, доверившись тактильным чувствам. Давид постоянно контролировал все действия, не давая бездне проглотить сознание. Остановило банальное «я не такая». Ну и когда голова включилась, подоспел и страх тоже: я читала про спазмы, про ту пресловутую фантомную боль… ну и панические атаки… Что если, увидев меня в таком состоянии, Давид отвернется и уйдет? Не каждый готов тратить себя и «чинить» сломанную душу.

— Что—то случилось?

— А? Что? — Я так погрузилась в себя, что пропустила приход мужчины. — Совсем забыла про время. Сейчас приготовлю завтрак.

Встаю и начинаю суетиться по кухне. Но Давид перехватывает за талию, тянет на себя.

— Саш, что происходит? О чем ты думала?

— Ничего. Рано проснулась, к зачету готовлюсь.

— Да—а? — Насмешливо выгнутая бровь. — Много выучила? С севшим ноутом?

Уп—с. Интересно, давно он отключился?

Остается виновато пожать плечами и поднять голову повыше. Хочу его поцелуй. Чтобы прогнал мои волнения, подарил ощущения защиты, надежности. Так, как он один умеет.