Истинная для Мира (СИ) - Владимирова Анна

Я видела, он упал на колени, но медленно поднялась и направилась в выстуженную машину. Закрыла двери и съежилась на сиденье, тяжело дыша. Есть моменты, в которые зверя лучше не трогать…

Он совершенно точно был вместе со мной там, у матери. Видел ее впервые? Горло сдавило спазмом, по щекам покатились горячие слезы. В подлокотнике внезапно завибрировал брошенный Мирославом телефон, а когда на экране увидела имя звонившего, не задумываясь, схватила трубку.

— Аня, что там у вас? — рявкнул Зул, еще даже не услышав моего голоса.

— Это вы мне расскажите, — еле связала слова, зуб на зуб не попадал.

— Что ты видела?

— Кем была его мать?

Что мне Вальдымарыч после встречи с покойницей?

— Ведом.

— Точнее!

Манера Магистра выдавать дозированную информацию бесила, как никогда!

— Феодосия Силаева, сотрудница моего института, работала в филиале в Карелии, — чеканил послушно он. — Психик.

— Б**ть… — вырвалось у меня. — Так мой договор на передачу Карельскому был все же трудовым, да, Зул? Надеялись, что связь со мной укрепит Мирослава в кресле правящего?

— Укрепит, Ань, и выбракует ублюдков. Правящий род будет сильнее, если будет выбирать себе женщин из ведов, Мирослав — тому доказательство!

— Ага, и с вами крепче связь будет!

— И что тебе мешает оборвать все связи со мной сейчас?! — он сделал небольшую паузу, и заговорил чуть тише: — Аня, почему ты не видишь в этом своего спасения? Ты ведь знаешь, что психики рано или поздно… уходят.

— Почему вы думаете, я не уйду куда-нибудь… тут?

— Привязка к Мирославу тебя НЕ ОТПУСТИТ! Как не отпустила в Канаде! — повысил он голос. — Да, горько, обидно, больно… Но ты, моя девочка, будешь жить! И я больше не буду думать о том, что сегодня, завтра, послезавтра ты можешь не вернуться с задания! А зверь, если выбрал, в лепешку расшибется, чтобы ты была с ним счастлива. Я знаю Мирослава, историю отца он не повторит никогда, ведь у него нет звериной пары.

Я тяжело дышала, вслушиваясь в отголоски его слов, что все еще крутились в голове. Зул… решил за меня мою судьбу. Кто только просил? С другой стороны, и правда — чем бы я кончила на такой работе? Только истощением и смертью рано или поздно. Он… получается, спас меня?

В себя привел звук распахнувшейся двери. Вместе с холодом, в солнечное сплетение рванулась дикая усталость и опустошение души мужчины. Сейчас я вспоминала Канаду, как лучшее время в жизни, и с удовольствием бы утащила туда своего зверя снова. Мир тяжело опустился на сиденье и, с силой захлопнув двери, выкрутил руль.

До дома мы доехали в давящем молчании, но стоило мне сбросить пуховик у порога, он подхватил меня на руки и понес на второй этаж. Я вцепилась в его шею ледяными пальцами, и показалось, сунула их в кипяток — так обжигало его напряженное тело.

Опустив меня на ноги, он развернул меня лицом к стене, стянул джинсы, футболку, покрывая плечи мелкими будоражащими укусами. С каждым по телу пробегала дрожь, отзываясь в солнечном сплетении пламенной вспышкой. Никакой ласки, пальцы впились в бедра, укусы становились все сильней, а от последующих прикосновений языка хотелось кричать, как от удара плеткой. Меня швыряло от вспышки к вспышке, я словно балансировала на раскаленных углях, поднимаясь на носочки, стараясь ослабить силу ощущений, но попытки были обречены. Зверь не признавал компромиссы, как и его боль, от которой он искал избавление.

— Можешь… выпускать когти… — прохрипел пугающе в ухо, и рванулся в меня вместе с выбросом адреналина.

-62-

Комната ушла из-под ног. Все, во что превратился мой мир — это череда его жадных сильных движений, жесткие пальцы, вжимающиеся в тело, и мой хриплый крик. То, что мы чувствовали эмоции и ощущения друг друга без слов, будоражило с каждой секундой все больше, стирая границы. Я уже не понимала, где заканчиваюсь я и начинается он.

— Мир, не надо…

Меня бросило в холодный пот от страха потерять себя и не найти больше, от его подавляющей силы, которой невозможно сопротивляться.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Прекрати со мной бороться! — процедил он в мои губы, замерев. — Ты вся моя: душа, тело, снаружи и внутри… Нет тебя отдельно!

Он обхватил мою голову ладонями, провел большим пальцем по губам:

— Ты — все, — прошептал хрипло, — весь я… Я же не забираю тебя, я тебя отдаю…

Не расплакаться от эмоций, что он вырывал из души, стало настоящим испытанием.

— Глупая… — улыбнулся Мирослав и двинулся уже не спеша, нежно, чувственно, вернул ласку и чуткие прикосновения. Подчиняя, но с этим нужно было смириться. С ним — только так. Сильно, снова и снова, с каждым рывком все быстрее, но я уже не боялась. Отдалась, доверилась… и разлетелась в пыль с его хриплым вскриком.

Мне показалось, что я вдохнула через вечность и открыла глаза, возвращаясь… Мир был рядом, еще во мне, все еще содрогаясь, но уже лаская и успокаивая… и возбуждая снова!

Я зарычала, на что он рассмеялся:

— Не трону, как скажешь…

— Псих, — обиженно выдавила я и расплакалась. — Что ты со мной творишь каждый раз?! Что за зверство?!

— Еще какое, — усмехнулся он, но тут же принялся утешать, прижимая к себе, — зверство… «кисейная рыся»…

— Да! — всхлипнула я. — Хочу нежно и спокойно хоть раз!

— Обязательно… — приговаривал он, хитро улыбаясь. — Сам надеюсь, что с этого момента точно все будет спокойно и осторожно…

— Вот не забудь! — стукнула его кулачком по груди.

— Не смогу при всем желании…

— И я не глупая! — ныла я все сильнее, пылая от стыда, но не в силах остановиться.

— Конечно, нет… Я люблю тебя…

— И я тебя люблю… — признание вырвалось само собой, но я почувствовала, как он задержал дыхание. — Ты меня пугаешь, но я все равно люблю…

Мирослав прижал меня к себе и замер. Я слышала, как глухо и быстро стучит его сердце, как тяжело дышит, не в силах успокоится и перешагнуть через то, что видел…

— Мир… поговори со мной… — осторожно попросила я. — Ты видел мать…

— Да. Видел, чувствовал… Как ты это делаешь?

— Она сказала, что я — нить. Связываю… может, вас? Я не поняла.

— Что еще говорила?

— Я плохо уловила суть… — Говорить ему о словах матери было нельзя, пока сама не разберусь, что она имела ввиду. — Сказала, что… отец с ней. И что все хорошо… — Он не реагировал, а я боялась, что почувствует фальшь в моих словах. — Еще про твоего зверя, что он стремиться соединиться…

Он поднялся и сел на край кровати.

— Она больше не придет?

— Не знаю, это не мне решать… — Я подсела к нему и обняла со спины. — Но… это не лучший вариант для свиданий, поверь.

— Просто хочу знать, потому что боюсь не вытащить тебя оттуда снова, — обернулся он. — Я — не Валера.

Я не сдержала улыбки.

— Вытащил меня оттуда как раз ты, и я бы пришла в себя сама, просто позже.

Он улыбнулся уголками губ, качая головой.

— Мир… — я прижалась к нему сильнее и поцеловала между лопаток, — я ужасно хочу есть…

-63-

Он подошел ко мне и ткнулся в коленку мокрым носом, лизнул, и вдруг ощутимо прихватил кожу.

— Мир! — взвизгнула я, отскакивая от барса. — Больно!

Он сел на задние лапы и уставился на меня пронзительным взглядом.

— Что ты хочешь?

Потихоньку вокруг прояснялось, засветило призрачное солнце, под ногами заискрил снег, а впереди в нескольких шагах начинался лес. Опустив взгляд вниз, я обнаружила, что совершенно нагая, но холодно не было. И почему я не рысь?

— Не знаешь, куда рысь делась? — спросила у барса, но тот лишь высокомерно вскинул голову и оскалился, широко зевнув.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Потом встал и развернулся в сторону леса, выжидательно глядя на меня.

— Что, с тобой идти? — стоять голыми стопами на снегу было странно.

Барс фыркнул, а я задумалась: Феодосия говорила, что за животным следовать нельзя… Что она имела ввиду? Ведь против того, что Мир соединиться со зверем полностью она вроде бы не возражала…