Истинная для Мира (СИ) - Владимирова Анна

— А ты? — испугалась я, потянувшись к нему.

— Я справлюсь, — оскалился зверь, пряча легкую укоризну в голосе и взгляде. Нельзя было его женщине так открыто ставить под сомнение его возможности. Но я ничего не могла поделать со своим страхом. — Иди к другу, хотела же пообщаться.

Сейчас больше всего на свете я хотела никуда его не пустить. Но надо было брать себя в лапы, и я послушно отвернулась и дернула ручку двери, сжимаясь от звука его удаляющихся шагов…

-60-

Лерка с Келлем уже нашли общий язык. Я застала их в гостиной за беседой и чаем и была рада с головой нырнуть в эту теплую атмосферу, подсев к другу на диване. Меня тут же укомплектовали горячей чашкой, в которую Лерка плеснул какую-то настойку из небольшого бутылька. Еще выдали пирожок с черникой и плед.

— Что случилось? — насторожился Келль.

Слепой сидел в своем кресле, а рядом устроилась хаски, положив морду ему на колени.

— Кир, — выдохнула я. При воспоминании о взгляде Кирилла меня пробрала дрожь, и Лерка взял меня за руку. — А еще Ольга Михайловна с проклятиями… — Я отвела взгляд на огонь, кусая губы. — Она ненавидит Мира. — Перевела глаза на друга и грустно улыбнулась: — Привет, — уперлась лбом в его плечо. — Я соскучилась.

— И я, — он сжал мою ладонь, а я тяжело вздохнула.

— Аня, — позвал Келль, — Ольга Михайловна всегда ненавидела Мира, но это не вредит, не переживай…

— Не уверена, Келль, — мотнула головой. — Но да ладно, теперь у него есть я…

Лерка усмехнулся, вопросительно вскидывая брови:

— Нашла себе и тут работу.

— Много работы, — фыркнула, чувствуя, как усталость берет свое. Да еще и чай с пряной настойкой… — Только правящему, видите ли, нельзя меня за собой таскать всюду, и беспокоится о его величестве открыто тоже не положено… Как меня бесят эти оборотни! — Я тряхнула волосами: — Что за настойка?

— Хорошая, с ягодками, Келль сам делал, — широко улыбнулся Лерка, — Не то, что наш с тобой коньяк.

Я сделала глубокий вдох, чувствуя, как отогреваюсь, и как закрываются сами собой глаза — последствия борьбы с проклятиями и действие выпитой настойки. Лерка с Келлем еще о чем-то говорили, я допила чай, глядя на огонь, но все мысли были о Мире. Подмывало спросить у слепого, почувствую ли я, если что-то будет не так, но решила не подкармливать свою панику.

— Не звать, не звать… — шептала я под нос себе, пока не задремала…

* * *

Вскинулась не пойми через какое время и сонно огляделась. Смутно показалось, что обстановка как-то поменялась. Вроде бы и также все — но и не так. Келля с Леркой не было, свет не горел, только огонь в камине едва разгонял полумрак. Может, ребята разошлись спать, а Мир так и не приехал?

С этой мыслью в кровь щедро плеснул адреналин, я подскочила на диване, но голова закружилась, и я оперлась спиной о подушки, озираясь. Телефоном я так и не обзавелась, но у Келля был наверняка. Надо срочно связаться с Миром!

Но вдруг в круг света вышла женщина и пристально глянула на меня. На ней было обычное неприметное платье, поверх платок. Волосы распущены по плечам, а неестественно большие темные глаза блестели отраженными от огня бликами. Что-то смутно шевельнулось в памяти, но мне ее словно обрубило, не давая вмешаться, а лишь наблюдать.

— Аня, — улыбнулась женщина, — доброй ночи.

«Ночи» — вторило сознание, словно подбирая отмычку от запертого замка.

— Доброй… — прошептала я. — А вы…

— Не помню…

И я ведь точно знала, почему не помнит. Хотелось броситься наутек, и сердце уже исполняло мое желание, только я не могла.

— Не бойся, — улыбнулась она, собирая в уголках глаз морщинки. — Я хотела поговорить… Ты ведь «нить» теперь, держишь его…

Держала Мирослава… или его связь. С кем?

— Я вас слушаю.

Жаль, что Мир не сказал мне имя матери, для ее духа это было бы очень важной информацией. Она села рядом в кресло, а я все искала в ее лице знакомые черты, и мне казалось, даже находила.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ему нельзя.

Она не помнила имя сына. Плохо…

— Что нельзя? — терпеливо потребовала тут же я.

— Ему нельзя… — нахмурилась она, — за животным следовать. Заберет…

— А он следует?

— Отец проклял…

— Отец проклял его?

Имен называть нельзя было и мне. Кроме ее собственного, которое я не знала.

— Не ходи за зверем, — силилась она объяснить.

— Почему?

Кажется, соображалка моя заработала, я успокоилась: ничего мне эта прогулка по ту сторону стоить не будет — дух незлобный, принес вести. А мне только надо было правильные вопросы задавать.

— Потому, что сбудется проклятье отца.

— Какое проклятье?

Она глядела на меня таким тоскливым взглядом, что внутри все переворачивалось от жалости.

— Отец… не подумав… проклял. За то, что Мир вернул его мне.

А я пыталась запомнить каждое ее слово.

— …Он не должен знать, что вернул его мне… Иначе зверь вырвется. В этом и проклятье…

Откуда-то вдруг послышался глухой стук, и женщина встрепенулась, вскочила, потом улыбнулась так тепло, глядя куда-то в сторону двери:

— …Ой, ну совсем уже твою нареченную и повидать нельзя, экий собственник!..

Тут что-то стукнуло, грохнуло, и в комнату ворвался барс — шерсть дыбом, уши прижаты, уже было кинулся на мать, но та не дрогнула: присела и повернула голову набок, улыбаясь:

— …Какой ты стал… — рассмеялась, обхватывая обескураженное животное за голову. — Большой, страшный… — ее руки зарылись в густую шерсть на шее, потрепали холку. — Скучаешь, знаю. Я тоже. Но жить надо, мой дорогой. — Зверь тыкался ей в ладони, урчал, лизал лицо. — Да с тобой я, с тобой… Все хорошо, забирай пропажу…

А я старалась ничего не забыть: Мир говорил об одном проклятьи, которое настигло его из-за убийства матери отцом. Тогда о чем говорила мать?! Мир не должен узнать, что вернул ей отца? Как он мог его вернуть?!

* * *

— Аня!

-61-

Возвращение было не из приятных. Я болезненно поморщилась и повела тяжелой головой:

— Ничего себе — настоечка… — прошептала хрипло.

— Мир, ты здесь? — Келль был рядом, голос его подрагивал от волнения.

Было понятно, что он беспокоится не о физическом присутствии Мирослава.

— Да, — сдавленно прохрипел он и сжал меня в руках сильней. — А вот она не очень…

— Все нормально, — глаза еще не открывались, снова как после наркоза. — Просто я… целиком туда… ушла.

— Я тебе уйду, — рыкнул Мир, чуть сильнее тряхнув меня. — Какого только черта!

— Мир, она не сама, — поспешил вставить Келль.

— Анька… — И Лерка был тут. — Мир, дай мне…

Тут, видимо, произошел обмен взглядами, и я перекочевала в руки друга. А вот он точно знал, что надо делать: сдавил виски большими пальцами, вплел пару реанимационных наговоров и один — отрезвляющий, на всякий… И я открыла глаза.

Хотя сразу же пожалела об этом — надо было прикидываться трупиком и дальше: Мирослав смотрел на меня таким взглядом, которым можно мертвого поднять.

— Вернулась? — уточнил у Лерки. Тот кивнул. — Хорошо, поехали, — отрезал он и рывком поставил меня на ноги.

Лерка с Келлем больше не вмешивались, да и Мирослав не позволял — вылетел со мной из дома, едва позволив одеться, усадил молча в машину и надавил на газ.

— Мир… — позвала я, когда машина выехала за поселок, но он не слышал.

Его пальцы сжимались на руле с такой силой, что я боялась, он оторвет его к чертям. Наконец, он ударил по тормозам посреди заснеженного поля так, что машину повело, и бросился наружу, распахивая двери настежь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я выскочила следом, но дальше края дороги не двинулась, вглядываясь во тьму. По заснеженному полю змеилась поземка, бросая в лицо ледяную крошку и вынуждая задыхаться, захлебываясь вдохом. Глаза слезились, и я еле рассмотрела Мира. Он замер шагах в двадцати, а через один удар сердца меня сбило волной его отчаянья — тишину сотрясло от звериного рыка, переходящего в душераздирающий крик.