Немецкая трагедия, 1914–1945. История одного неудавшегося национализма - Вадим Глушаков

Веймарская революция разделила страну не меньше, чем Ноябрьская революция 1918 года.

Самым экстравагантным и знаменитым развлекательным достижением Веймарской республики, которое было доступно широким слоям общества, стало огромное здание в центре Берлина на Потсдамской площади. Его назвали «Родина» (Haus Vaterland). Это был крупнейший в Европе увеселительный центр. Идею такого центра, где бы могло одновременно забавляться огромное количество людей, переняли в Америке. Там, в Нью-Йорке, на берегу океана, в районе под названием Кони-Айленд построили колоссальный развлекательный парк, не знавший равных в мире. На выходные туда съезжалось буквально полгорода. Кони-Айленд стал одним из самых ярких символов американских «Ревущих двадцатых». Нечто подобное решила создать в Берлине и знаменитая немецкая гостинично-ресторанная компания Kempinski. Она сделала из огромного здания на Потсдамской площади, в котором располагался центральный офис UFA GmbH (крупнейшей киностудии Германии), уникальный дом удовольствий. Это и была «Родина». Немцам в центре Берлина в одном здании было куда сложнее развернуться, нежели американцам на огромном пляже и длинной набережной в Нью-Йорке, а потому они пошли другим путем. Их развлечения были более утонченными, нежели дешевые американские аттракционы, сосиски и проститутки в семиэтажном борделе на Кони-Айленд. В гигантском здании «Родины» на Потсдамской площади работали: самые большие в мире кафе и кинотеатр, огромный танцевальный зал и кабаре, которое превосходило парижский «Мулен Руж». Здесь работали десятки ресторанов разных национальных кухонь, в каждом из которых имелась своя национальная программа от русской до японской. Пока Веймарская республика была жива, «Родина» оставалась самым богемным местом на планете. Здесь вечерами и ночами собирался интеллектуальный цвет не только Германии, но и всей Европы. Ничего подобного западной цивилизации больше никогда создать не удастся. С приходом к власти нацистов дела в «Родине» быстро пошли плохо… затем очень плохо. Владельцев – еврейскую компанию Kempinski – заставили выйти из бизнеса и продать «Родину» за гроши новым арийским хозяевам, которые не слишком хорошо разбирались в ресторанном деле, зато имели отличные связи с нацистами. Немецкой богеме вскоре было уже не до развлечений. Большинство ее из страны уехало. Те, кто остались, уже не умничали, а ради куска хлеба тоскливо сотрудничали с Геббельсом и его мрачным министерством. В 1943 году в здание попала первая американская бомба, но это было только началом. Зимой 1945-го «Родину» разбомбили в щепки, все сгорело, уцелели лишь стены, да и то не все.

«Золотые двадцатые» закончились совершенно неожиданно для немецкого народа, так же внезапно, как для американцев завершились «Ревущие двадцатые». В конце октября 1929 года рухнула Нью-Йоркская фондовая биржа. В мире началась Великая депрессия. Страной, которая пострадала больше других, оказалась Германия. Если американская безработица в 1932 году на пике депрессии составляла 25 %, то немецкая на тот момент уже превышала 30 %. Причиной столь печального положения немецкой экономики стала чрезмерная зависимость страны от американских кредитов, которые после начала депрессии в США были немедленно отозваны американскими банками. Однако у Германии имелись еще и серьезные политические трудности, которые значительно усугубили и без того сложное финансовое положение Веймарской республики. Казалось, над страной навис злой рок катастрофических политических случайностей, приведших ее на край пропасти, в которую она, ослепшая, и рухнула на горе всему миру. Третьего октября 1929 года от инсульта неожиданно умер министр иностранных дел Густав Штреземан. Нью-Йоркская фондовая биржа обвалилась через две с небольшим недели после его кончины. Более несчастливого совпадения в истории Веймарской республики не происходило. Штреземану был всего 51 год, его смерть стала нелепым стечением обстоятельств и обернулась немыслимой катастрофой для немецкого народа. Других крупных политиков у Германии на то время просто не было. Веймарская политическая стабильность покоилась исключительно на его плечах. После кончины Штреземана от нее не осталось и следа. Случись такое в обычные времена, это было бы плохо, но катастрофой, вероятно, не закончилось бы. Однако злой рок вытащил из-под немецкой политики стул, на котором она сидела, в самое для нее трудное время – когда началась Великая депрессия. Ситуация осложнялась еще и тем обстоятельством, что все внешнеполитические связи Германии были завязаны исключительно на Штреземане. Больше никого из немецких политиков за рубежом всерьез не воспринимали. Особенно это касалось отношений с Америкой. Штреземан дружил с президентом США Гувером. Крайне вероятно, что ему бы удалось оперативно облегчить немецкую ситуацию с американскими займами, а также решить многие другие остро вставшие вопросы, как с Америкой, так и с Францией.

Стремительно начавшаяся Великая депрессия и смерть Штреземана завели Веймарскую республику в политэкономический тупик менее чем за полгода. В марте 1930 года пало последнее веймарское демократическое правительство, созданное парламентским большинством. Если бы Штреземан был жив, этого точно бы не произошло. Ушедший от страха в отставку социал-демократ канцлер Герман Мюллер представлял собой типичного политического деятеля того времени – нерешительного и неспособного. Все они в тот период были такими. Штреземан служил тем политическим раствором, который цементировал девять составов веймарского правительства с 1924 по 1929 год. Теперь, когда его больше не было, а обстановка в стране стала критической, Веймарский правящий политический класс с треском и блеском продемонстрировал немецкому народу свою полную несостоятельность. Место канцлера весной 1930 года занял лидер Католической партии Центра Генрих Брюнинг. Это был политик консервативного толка, но приличный человек, последний такой в должности канцлера Германии на многие годы вперед. Его проблема заключалась в том, что сформированное им правительство не имело большинства в рейхстаге. Таким образом, принимать законы оно было не в состоянии. Сам факт формирования правительства парламентским меньшинством уже являлся политическим недоразумением, которое случилось впервые. Недоразумение это было не случайным, а закономерным. Политическая незрелость Веймарской республики, вечный политический хаос, невероятная ярмарка нескончаемого политического лицемерия, тщеславия и амбиций – все это в конце концов дало о себе знать в самый неподходящий и сложный для Германии момент. В рейхстаге было представлено десять политических партий, а в стране их насчитывались сотни. В США существовало две партии, в Британии – три. Даже во Франции, где революционный хаос не утихал со дня взятия Бастилии, в парламенте работали от силы полдюжины политических сил.

Похороны Штреземана. Для Германии его смерть стала политической катастрофой

Из политического тупика, в котором новый канцлер Брюнинг не мог создать правительство парламентского большинства, вышли посредством юридического казуса, имевшегося на закладках сырой Веймарской конституции. Веймарская Германия являлась президентско-парламентской республикой, очень громоздкой и редкой государственной конфигурацией, которая даже в лучшие свои годы отчаянно скрипела, двигая правительственный аппарат в нужном направлении. Когда наступили трудные, а затем и