Эхолетие - Андрей Сеченых

– Я так и не понял, что за моментальная встреча, Витя? Что там было: информация, может быть, деньги?

– Кирилл, пока рано о чем-то говорить. Сообщение оперов я тебе передал слово в слово. Дальше поводим, может, что и прояснится. Главное – это исключить худшее, ты понимаешь, о чем я?

– Вить, не неси ерунды. Я общался с ним. Он может быть кем угодно – наркоманом, алкоголиком, но не кадровым сотрудником и не агентом, не того полета птица. Продолжай наблюдение.

Товарищи пожали друг другу руки и расстались. Крутов чувствовал, что Нелюбин явно чего-то не договаривал, поэтому шел и смотрел себе под ноги, изредка покачивая головой. О чем в свою очередь думал Нелюбин, было неизвестно, потому что от сквера до управления он прошел с непроницаемым выражением лица.

Около трех часов дня Алекс нашел Поля там, где и должен был найти, в столовой университета. Очереди практически не было, потому как лисецкие студенты после занятий немедленно бежали домой на бесплатный обед, а иногородним на пиршество постоянно не хватало денег. Юность – удивительная пора, когда экономия на здоровье или желудке не приводит к печальным последствиям. Сегодня Лёшка решил себя побаловать двумя аппетитными сардельками с картофельным пюре, компотом и кусочком ароматного хлеба с кубиком сливочного масла сверху. Мимолетно улыбнулся молоденькой кассирше и подсел к скучающему Дювалю.

– Бонжур амиго, са ва? – поднос подвергся немедленной разгрузке и был отправлен на соседний столик.

– Шолом, май френд, комси комса пока роса, – улыбнулся Поль, так же не желая оставаться должником. – Какие планы на сегодня?

Лёшка, сидевший лицом к входной двери, не спеша окинул взглядом столовую, вытащил из сумки карту города и протянул её Дювалю:

– Есть ручка? Угу, – он сбросил кусок масла в картошку и, вооружившись вилкой, приступил к обеду. – Сегодня планов нет, скоро стемнеет, а мне нужен дневной свет, – заметив удивленный взгляд Поля, он продолжил, – хорошо, давай подробно. Вчера мне почудилось, что за тобой наблюдал еще кто-то, кроме тех, кого я заметил. Может, это паранойя, может, это на самом деле так и было, в этом нужно разобраться…

– Прости, Алекс, что-то я не понял, как еще кто-то мог следить, что ты имеешь в виду?

– Всё просто. На улице я увидел парня, нашего с тобой ровесника, возле универа и возле кафе. Значит, он полностью повторил твой маршрут. Значит, он целенаправленно следил за тобой. Это первое. Потом он запрыгнул в машину, из которой вылезла парочка голубков и полетела за тобой. Это второе. Но мне показалось, что за тобой наблюдал кто-то еще. Это третье и самое нелогичное. Ты не девушка в мини, чтобы тебя рассматривало мужское население нашего города. Логично, если они меняют друг друга, а не наблюдают все сразу. Вчера перед кафешкой я немного покурил и интуитивно заметил мужика в годах, который быстро глянул на меня и отвернулся. Его я еще раз увидел, когда выбежал через запасной выход. Я стоял за деревом, а тот тип приоткрыл дверь, бегло осмотрелся и снова ее закрыл. Спрашивается, зачем за одним тобой следить одновременно нескольким сотрудникам. Странно всё как-то. Вот это я и собираюсь проверить. Да, заодно, и перефотографируем их всех на хрен.

– Лёш, а ты не подумал о том, что если они наблюдают за мной, то вполне возможно уже знают и о тебе. Поэтому они следят за нами обоими, – сквозь стеклышки в металлической оправе блеснул пытливый взгляд.

– Не исключено… – Самойлов задумался, меланхолично помешивая ложкой сахар в граненом стакане, – тем более, нужно проверить.

– Я не понял, ты что, решил следить за спецслужбой? И вообще, если как ты сказал, что это дело рук Нелюбина, то кто тогда третий? И откуда ты знаешь, как они наблюдают?

– Я не вижу здесь проблемы. У них же на лбу не написаны три буквы… – заметив вопросительный взгляд друга, тут же добавил, – я имел ввиду «КГБ». Значит, мы ничего с тобой не нарушаем. Поль, чтобы не ошибиться, мы должны быть во всем уверены. Если ты ничего плохого не сделал, но за тобой слежка, значит в их понимании – ты скоро это сделаешь. То есть, вся проблема в твоем поиске родного деда или, точнее, в его истории. И чем ты ближе к её пониманию, тем хуже для них. Если для этого надо следить за следящими, то это надо сделать, только с умом. Может, тогда и поймем, кто третий. Что касается методов работы, читай больше детективов, там всё про всё написано. Причем очень даже подробно, – Лёшка расправился с сарделькой и накинулся на её сестричку. – Теперь слушай внимательно: завтра пятница, у тебя выходной, а я прогуляю одну лекцию, там всё глухо – тупо. По прогнозу погоды солнечно. Ровно в десять утра будь вот в этом сквере, я тебе его крестиком сейчас отмечу. Там памятник погибшим в годы Великой Отечественной стоит, не ошибешься. Твоя задача – погулять там полчаса, головой по сторонам не крутить. Возьми с собой блокнот и нарисуй в нем памятник, ну как сможешь. В десять тридцать выйдешь из сквера и пройдешь пешком вот по этому маршруту, – Лёшка бегло скользнул указательным пальцем по карте. Здесь три километра, если строго по прямой. Иди не очень быстро. По адресу Московский проспект, вот в этом доме, – ноготь постучал по карте несколько раз подряд, – есть книжный магазин. Зайди в него и остановись в разделе «Художественная литература». Не торопясь, сними по очереди несколько книг и полистай их. Поговори немного с продавщицей, узнай о новых поступлениях. Ни на кого не обращай внимания, никаких рассматриваний. Они должны быть четко уверены, что ты остаешься в неведении. Так, вот план магазина, – Лешка протянул Полю тетрадный листок, – здесь я отметил вход, а крестом обозначено твое местоположение в магазине. Итого, три километра ты пройдешь, не спеша, минут за сорок, то есть в магазине будешь ориентировочно в одиннадцать пятнадцать. Там пробудешь еще полчаса и в одиннадцать сорок пять покинешь его. И, наконец, последнее. Дальше снова пешком и снова километра три, пройдешь вот так и вот так, – палец Лёшки прочертил две перпендикулярные прямые, – а вот в этом месте, где фломастером стоит крест, здесь проходной двор, и мне нужно, чтобы ровно в двенадцать тридцать ты прошел его с севера на юг. На севере проход только через арку, а на юге – там дома почти вплотную прижаты друг к другу, но проход между ними есть. Смотри, не перепутай. И самое главное, если увидишь на маршруте меня или еще знакомые лица, не обращай абсолютно никакого внимания.

Поль слушал друга как никогда внимательно, не смея задать лишнего вопроса. Но услышав в его голосе финальные интонации, он обратился к нему:

– Так, а потом что мне делать?

– Всё, что угодно. Главное, не крути головой по сторонам, не оглядывайся, не беги, живи, как обычно живешь, и главное, завтра в шесть вечера зайди на часок на работу. Поль, – Лёшка кинул в его сторону изучающий взгляд, – ты всё понял, есть вопросы?

– Алекс, я не очень хорошо рисую и боюсь, что памятник у меня получится неудачно, а так всё ясно. А на работу-то зачем?

– На работу зайди и побудь там, мне надо кое-что проверить, – с нажимом на слове «надо» сказал Самойлов, – А что касается памятника… Поль, мне до лампочки, как ты его нарисуешь, – улыбнулся Лешка, – мы же не выставку Поля Гогена готовим, главное – со стороны должно быть понятно – Поль Дюваль что-то отметил в блокноте. Вот и всё…

Декабрь 1937, г. Лисецк

Зима в этом году пришла на месяц раньше запланированного. Уже в ноябре потрескивали от ранних морозов стены деревянных домов и оконные стекла жалобно стонали под напором пронизывающего ветра. Город зимой становился полностью беззащитным, и его жители, растеряв былую летнюю беззаботность, чувствовали себя зависящими от прихотей капризной погоды. Ко второй половине декабря морозы отступили, но зловредный шквалистый ветер поднимал с тротуаров тучи колючего снега и рассовывал его прохожим по карманам и даже за шиворот.

Исполнитель не обращал на подобные мелочи внимания, как и положено человеку, у которого есть заботы и посерьезнее. Ему даже чем-то нравилась зима, она была похожа на его работу, такую же чистую и нужную. Если разобраться, весной – грязи по колено, летом – пыль, духота, осенью снова грязь, но приходит зима, и заметает все огрехи природы, все её неправильные лужи и ямы, а с первыми морозами и снегом излечиваются все её болезни. Её боятся все без исключения, от нее пытаются скрыться, но она вездесуща и даже самой природе нет от нее спасения. прошло почти полтора года с того дня, когда старик Антонов передал свои полномочия Исполнителю. Надо отдать ему должное, всё, что обещал, сбылось. Год назад ко дню ВЧК молодому чекисту неожиданно присвоили за особые заслуги звание младшего лейтенанта, спустя месяц – «Знак Почета», спустя еще два месяца выделили однокомнатную квартиру на последнем этаже старого особняка за площадью Парижской Коммуны, куда он и переехал с молодой беременной женой. Даже здесь Антонов оказался прав, когда говорил, что сегодня девушка, а завтра жена. Они поженились этим летом через месяц после рождения сына. Гостей и друзей не было. Просто быстро зарегистрировали брак и немного выпили дома, Клавдия – полрюмки водки, а он, как обычно, свои полкилограмма и лег спать. Жена с тех пор, как родила и превратилась из девушки с формами в необъятную бабищу, больше его не интересовала, как, впрочем, и все остальные, даже молодые и стройные. Революция забирала всё себе, не желая ни с кем делиться. Клаву, впрочем, такой порядок дел тоже вполне устраивал, главное, чтобы кусок хлеба всегда был и покой в душе. К ребенку он относился ровно. Нельзя сказать, чтобы он его не любил, но и радости от орущего сына по ночам было мало. Друзей у Исполнителя никогда не было, что, впрочем, тоже было удобно – никто не завидовал успехам по службе и не интересовался спецификой его работы. Значит, можно было быть спокойным за отсутствие доносов и кляуз.