Дарители - Мария Барышева

— Ты такой славный мужик, Схимник, ей-ей солнышко! — сказала она, качнулась, и ее повело куда-то в сторону раковины, но Схимник успел поймать ее за руку и вернуть обратно.

— Ты здорова?!

— Да! Нет! Не знаю! Мне надо подумать! — слова выскакивали из нее, как теннисные мячики из специальной машинки. — Ты как, допускаешь наличие у женщины ума?! Ох, а может все это сплошная фантасмагория… а я не специалист… — Вита мотнула головой и ухватила себя за подбородок. Она вела себя словно пьяная, и несколько секунд Схимник ошарашенно смотрел на нее, пока не понял, что она действительно пьяна — каким-то собственным открытием и, похоже, даже не соображает, кто он такой. Схимник отпустил ее руку и ничего не спросил, чувствуя, что своим вопросом может отрезвить ее, и не ошибся. Вита еще немного покружила по кухне, потом подошла к нему и нетерпеливо потянула за запястье.

— Пошли!

— Куда? — Схимник не сдвинулся с места, лениво глядя на нее прищуренными глазами.

— Да пошли же, я тебе сейчас такое… хотя не знаю… я должна кому-то объяснить… вдруг ты еще и поможешь… да что ж ты сидишь, как пень?!! — она дернула сильнее, ее рука соскочила, и ногти прочертили по запястью Схимника две длинных царапины. Мгновение они молча смотрели на них — Вита — виновато, Схимник — сердито, потом она быстро вышла из кухни, а Схимник, улыбаясь про себя, двинулся следом. В комнате он хотел было опуститься в кресло, но Вита раздраженным жестом показала, что он должен сесть рядом, на кровать, после чего сгребла все бумаги на столике в одну бесформенную кучу, и ее лицо приняло отрешенно-торжественное выражение.

— Ты знаешь, что такое язык?

Схимник недоуменно пожал плечами.

— Ну, насколько мне известно, средство общения, хранения и передачи информации, управления человеческим поведением, неразрывно связан с мышлением… все.

Вита посмотрела на него с неожиданным удовольствием.

— Неплохо-неплохо, пожалуй, ты сможешь понять, — сказала она тоном доброго экзаменатора, старающегося выдавить ответ из зашуганного первокурсника. — Так вот, язык — это, конечно, система, но в нем не все можно свести к логическим противопоставлениям, поэтому система эта гибкая… Знаешь, один специалист в области филологии как-то сказал мне: «Язык — это живое существо, очень мудрое, очень восприимчивое и иногда даже очень опасное». Она оказалась права, здесь, — Вита выдернула из кучи бумаг слегка помятое письмо и взмахнула им в воздухе, — его использовали как живое и восприимчивое существо, только так, как, наверное, язык еще никто никогда не использовал. Его сделали особенным существом.

— Так, и каким же образом? — осведомился Схимник, взяв письмо из ее пальцев, но Вита сразу забрала его обратно, тут же совершенно нелогично сунув его ему под нос.

— Нет, для «каким образом» еще рано! Ты ведь читал эти письма? Что в них?

— Бред, — честно ответил он.

— А точнее?

— Бессмысленный набор слов! И бессвязный, кстати.

— Да, слов, то есть, единиц языка, каждая из которых является носителем смысла, обладает семантикой, и, являясь обозначениями предметов и явлений внеязыковой действительности, отражает связи, существующие между предметами и явлениями самой действительности… Это понятно?

— Если будет непонятно — я тебе скажу, — ответил Схимник с легкой улыбкой, вдруг подумав, что Вита своей увлеченностью сейчас напоминает ему Свиридова, маленького врача из волжанской клиники, который на любой вопрос отвечал длиннющей витиеватой фразой, состоящей из множества терминов, слов высокого стиля и придаточных предложений. Потом он убрал улыбку с лица и сосредоточился.

— Хорошо, — Вита отвлеченно кивнула. — Далее… существует такое понятие, как образность, то есть способность языкового знака выразить неязыковое содержание посредством целостного наглядного представления образов. Грубо, очень грубо говоря, одно может представить совершенно другое, утратив при этом часть своего значения… А вот теперь давай перейдем к метафоре.

— Давай, — покладисто согласился Схимник.

— Ты знаешь, что это?

— Представляю.

— Наименование предмета или явления, перенесенного на другой предмет или явление на основании их сходства, пусть мельчайшего, пусть существующего только в воображении автора, — перенесенного, запомни, это важно. Дюбуа говорил, что метафора взрывает реальность, вызывает шок, высвечивая противоречивые стороны объекта, — очень удачное, по-моему, определение. Метафоры — они, в сущности, повсюду вокруг нас, без них не обходится язык ни одной научной теории — от математики до философии…

— И ты считаешь, что здесь, в этих письмах, есть метафоры? — спросил Схимник, поспешно возвращая Виту с тропинки отвлеченных рассуждений обратно на трассу сути.

— Да. вначале я подумала, что в каждое письмо были с какой-то целью, а может и без нее, выписаны метафоры, но не языковые, которые расшифровываются автоматически, легко, без широкого контекста, как, например, «озеро огней» или «мертвые слова», а художественные, авторские, которые воспринимаются только в широком контексте — без него они умирают, превращаются в бессмысленный набор слов или возвращаются к прямому значению. Если я скажу тебе: «протянулись полосы запекшейся крови и сукровицы», ты поймешь это буквально, а если скажу: «От шара, с трудом сияющего сквозь завесу облаков, мерно и далеко протянулись полосы запекшейся крови и сукровицы»[5] — ты поймешь, что речь идет о солнечных лучах… Собственно контекст для таких метафор — это ее содержимое, семантическая субстанция. А тут словно взяли несколько художественных метафор, порубили на куски и высыпали на бумагу… что-то угадывается, но общего смысла нет ни в одном…

— И что с того. Метафорами ведь нельзя убить — хоть рубленными, хоть какими. Так или иначе, это просто слова на бумаге, всего лишь слова.

— А я вначале и не думала списывать на них чью-то смерть. Мне казалось, что это какое-то послание, предупреждение — что-то в этом роде, и пыталась его расшифровать. Немного получилось, но только кусочки, и то нельзя было утверждать наверняка — слишком много вариантов и все расплывчатые. Потом я прочла папку Колодицкой и задумалась, а когда увидела Элину… — Вита судорожно сглотнула, — и то письмо… я ведь прочла его сразу же… после того, как… Но со мной ничего не произошло, понимаешь, и я подумала…

— Яд может испаряться при каких-то определенных условиях — температура, влажность…

— Костенко первая распечатала письмо Колодицкой, держала его в руках и с ней ничего не случилось. Я еще раз обдумала ход нашей беседы, и мне кажется, что тут она говорила правду.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});