Рейтинговые книги
Читем онлайн Собака Баскервилей. Острие булавки (сборник) - Гилберт Честертон

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 39 40 41 42 43 44 45 46 47 ... 69

– Погодите, не хотите же вы сказать, что тот дом за Хэмпстедом, в котором мы побывали, это дом самого Бэрриджа? – ошеломленно спросил Опеншоу.

– А вы бывали у него раньше? Хотя бы адрес его вы знали? – возразил священник. – Послушайте, я не хочу принизить ни вас, ни вашу работу. Вы – великий служитель истины и знаете, что я никогда бы не позволил себе проявить к вам неуважение. Вы видели множество лжецов и сумели уличить их в обмане. Но не смотрите вы только на обманщиков. Смотрите, хотя бы изредка, и на честных людей… таких, как официант.

– А где сейчас Бэрридж? – спросил профессор после долгого молчания.

– У меня нет ни малейшего сомнения, – сказал отец Браун, – что сейчас он в вашем кабинете. Более того, он оказался там в тот самый миг, когда преподобный Люк Прингл открыл ту злосчастную книгу и растворился в небытии.

Снова надолго наступила тишина, а потом профессор Опеншоу рассмеялся, и это был смех человека, который достаточно умен, чтобы не бояться признать свою неправоту.

– Наверное, я заслужил это тем, что не замечал своих ближайших помощников. Но, признайте, сочетание обстоятельств было достаточно убедительным. Неужели у вас хоть на секунду не возникло страха перед этой жуткой книгой?

– Что? Ах да! Нет, не возникло, – ответил отец Браун. – Я раскрыл ее, как только увидел. Там одни пустые страницы. Я, видите ли, не суеверен.

Преступление коммуниста

Трое мужчин вышли через низкую тюдоровскую арку, прорезающую ровный, спокойный фасад Мандевильского колледжа, на яркий вечерний свет погожего летнего дня, которому, казалось, не будет конца, и в этом свете они увидели нечто подобное сверканию молнии, нечто настолько поразительное, что вряд ли кто-то из них забудет об этом до конца своих дней.

Еще до того, как они успели подумать о катастрофе, у всех троих появилось ощущение контраста. Сами они каким-то странным образом вписывались в то место, в котором находились. Хоть тюдоровские арки, обегавшие сады колледжа монастырской стеной, были сооружены четыре столетия назад, в те времена, когда холодная готика низверглась с небес и склонилась или даже почти пала на колени перед гуманизмом и Ренессансом с их более уютными залами и теплой домашней атмосферой; хоть на них была современная одежда (то есть одежда, уродству которой поразились бы в любом из четырех минувших веков), все же что-то объединяло их с этим местом. Сад здесь был ухожен столь заботливо, что красота его достигала верха совершенства – выглядела естественной; даже прелесть цветов здесь казалась как будто случайной, как у иного изящного сорняка; ну а современные костюмы все же имели ту единственную особенность, которая могла придать им хоть какой-то колорит, – они были неряшливы.

Первый из троих, лысый и бородатый верзила – фигура довольно известная в колледже – был в берете с квадратным верхом и в мантии, чуть сползшей с одного плеча. Второй при маленьком росте отличался очень широкими квадратными плечами, он весело улыбался и был в обычном пиджаке, мантия его висела у него на руке. Третий же был и того ниже, его наряд казался совсем уж потрепанным, хоть это и была черная ряса. И все же трое вписывались в это место и в ту не поддающуюся описанию, неповторимую атмосферу, которая царит в Мандевильском колледже одного из двух старейших английских университетов. Они соответствовали ей и казались на ее фоне незаметными, что ценится здесь больше всего.

Двое мужчин, сидевших на садовых стульчиках у небольшого столика, казались чем-то вроде блестящей кляксы на этом серо-зеленом пейзаже. Одеты они были почти во все черное, но, несмотря на это, сверкали с ног до головы: от лощеных цилиндров до идеально начищенных туфель. При взгляде на них возникало смутное ощущение, что в Мандевильском колледже, месте, где свобода пестовалась веками, просто неприлично находиться в столь изысканной одежде. Оправданием им могло служить лишь то, что они иностранцы. Первый – американец, миллионер по фамилии Хейк – был одет так безупречно и элегантно, как одеваются только первые богачи Нью-Йорка. Второй, к блеску которого было добавлено еще и каракулевое пальто (не говоря уже о размашистых рыжих бакенбардах), был немецким графом, обладателем громадного состояния. Самая короткая часть его имени звучала как фон Циммерн. Однако тайна, о которой повествует этот рассказ, не связана с тем, почему эти люди оказались здесь. Они находились здесь по той причине, которая часто сводит вместе несовместимые вещи: они хотели пожертвовать колледжу деньги. Эти господа прибыли сюда для того, чтобы поддержать идею, разработанную совместно финансистами и магнатами многих стран, а именно: открытие в Мандевильском колледже кафедры экономики. Они проинспектировали колледж с тем неутомимым и радетельным тщанием, на которое из сынов Евовых способны лишь американцы и немцы. Теперь же они, видимо, отдыхая от трудов праведных, молча смотрели на сады колледжа. Вокруг царили покой и умиротворение.

Трое других мужчин с ними уже встречались раньше, поэтому прошли мимо, едва кивнув в знак приветствия, но один из них, самый невысокий, в черном церковном одеянии, приостановился.

– Ой, не нравится мне, как эти господа выглядят, – тихо сказал он, и в глазах его появилось выражение испуганного кролика.

– Еще бы! – воскликнул самый высокий из трех, который был мастером[19] Мандевильского колледжа. – Хорошо еще хоть у нас некоторые богатые люди не похожи на манекены в мастерской портного.

– Да-да, – пробормотал клирик, – я об этом и говорю. Манекены.

– Вы что имеете в виду? – настороженно поинтересовался средний по росту мужчина.

– Они похожи на жуткие восковые фигуры, – слабым голосом ответил священник. – Они ведь не шевелятся. Почему они не шевелятся?

И вдруг, словно скинув с себя оковы страха, он бросился со всех ног через сад и прикоснулся к плечу немецкого барона. Немецкий барон не повернул головы, даже не вздрогнул. Он повалился на бок, и его согнутые ноги в черных брюках, застыли в воздухе так же безжизненно, как ножки опрокинувшегося стула.

Мистер Гидеон П. Хейк продолжал взирать на сад остекленевшими глазами, и прозвучавшее только что сравнение с восковой фигурой еще более усилило впечатление, будто глаза эти действительно сделаны из стекла. Кроме того, яркий солнечный свет и сочная зелень сада подчеркнули жуткое сходство этих фигур с выряженными в строгие одежды куклами, с итальянскими марионетками. Коротышка в черном – это был священник по фамилии Браун – неуверенно тронул миллионера за плечо, и тот тоже завалился на бок и, что самое страшное, не изменив позы, одним целым, как вырезанная из дерева фигура.

– Rigor mortis[20], – еле слышно произнес отец Браун. – Но так быстро? Хотя кто знает, это по-разному бывает.

Причину, по которой первые трое так поздно (если не сказать, слишком поздно) присоединились ко вторым двум, будет проще понять, если станет известно, что незадолго до этого происходило внутри здания за тюдоровской аркой.

Они вместе обедали в столовой за профессорским столом, но двое филантропов, которых долг звал закончить осмотр колледжа, встали из-за стола раньше и чинно удалились в капеллу, где еще остались непроверенными одна галерея и лестница. Они пообещали присоединиться к остальным в саду, чтобы с тем же пристрастием оценить здешние сигары. После этого оставшиеся, будучи людьми более здравыми и почитающими традиции, передислоцировались за длинный узкий дубовый стол, за которым по старинной, известной каждому традиции, заложенной еще в средние века сэром Джоном Мандевилем, было принято пить послеобеденное вино, предназначенное для того, чтобы настраивать на открытую душевную беседу. Мастер, обладатель окладистой русой бороды и совершенно лысого черепа, сел во главе стола, коренастый мужчина в пиджаке с квадратными плечами – а это был казначей колледжа – устроился по левую руку от него. Рядом с ним разместился странноватого вида человек с лицом, которое иначе как кособоким не назовешь, поскольку его темные лохматые усы и брови смотрели в разные стороны под разными углами в форме зигзага, что создавало впечатление, будто половина его физиономии то ли сморщена, то ли парализована. Звали этого человека Байлз, в колледже он читал курс лекций по римской истории, и в своих политических взглядах опирался на Корилана[21], не говоря уже о Тарквинии Гордом[22]. Нельзя сказать, чтобы подобный радикальный торизм и фанатично-реакционное восприятие всех насущных проблем для преподавателей старой закалки было чем-то неслыханным, но в случае с Байлзом казалось, что это было больше результатом, чем причиной присущей ему резкости. Не у одного внимательного наблюдателя складывалось впечатление, что с Байлзом творится что-то неладное, что таким его сделала некая тайна или какое-то страшное несчастье, и что увядшее наполовину лицо его действительно расщепилось пополам, как дерево, в которое ударила молния. За ним сидел отец Браун, а в конце стола – профессор химии, большой светловолосый добряк с сонными и, возможно, чуточку озорными глазами. В колледже было прекрасно известно, что этот философ от природы считал остальных философов классической школы старыми замшелыми логиками. С другой стороны стола, напротив отца Брауна, расположился очень смуглый молчаливый молодой человек с черной острой бородкой, появившийся здесь благодаря чьему-то решению создать в колледже кафедру иранистики. Прямо перед мрачным Байлзом сидел маленький тихий капеллан с гладкой лысой головой, напоминающей яйцо. Место напротив казначея, по правую руку от мастера, пустовало, и надо сказать, что многие из присутствующих были этому весьма рады.

1 ... 39 40 41 42 43 44 45 46 47 ... 69
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Собака Баскервилей. Острие булавки (сборник) - Гилберт Честертон бесплатно.
Похожие на Собака Баскервилей. Острие булавки (сборник) - Гилберт Честертон книги

Оставить комментарий