Не бойся любви - Мэгги Осборн

— Немедленно ложись спать, — сказал Хорхе таким голосом, каким взрослые разговаривают с детьми, когда хотят обсудить что-то лишь между собой, чтобы дети их не слышали.

— Спокойной ночи, — прошептала она и почувствовала себя заброшенной и одинокой, когда Хорхе ушел от нее и вернулся к своим спутникам у костра.

Прежде чем забраться под одеяла, Грасиела, хоть и видела, как Хорхе проверял постель, походила по ней. Почувствовав, что под ногами нет ничего похожего на змею, она неохотно улеглась и стала смотреть на огонь.

Впервые за свою коротенькую жизнь Грасиела не чувствовала себя в безопасности в присутствии родственников. Что-то было не так. Этих кузенов в отличие от Луиса и Чуло она видела не так уж часто, но помнила, что они всегда были веселые и разговорчивые, не прочь похвастаться и пошутить.

В этот вечер никто не смеялся. Ни по дороге, ни у костра никто не веселился. Кузены ее не развлекали и не говорили ей комплиментов, как бывало на асиенде у тетушки. Они обращались с Грасиелой как с неприятной незнакомкой.

Наскоро пробормотав молитвы, Грасиела решила не думать ни о чем плохом и стала вспоминать свою мягкую постель дома и длинный ряд красивых кукол на полке. Книги, грифельную доску, маленькую шкатулку с украшениями, которые она уже и не надеялась снова увидеть. Эти воспоминания подбодрили ее.

Но потом она вспомнила, что уже никогда не прибежит в мамину комнату, чтобы выпить вместе с ней чашку шоколада, что никогда не будет молиться, стоя рядом с мамой на коленях, не поедет покататься в карете, вдыхая запах маминых духов, и сердце у нее стиснуло болью.

Мама умерла, а она сама боится людей у костра.

Зарывшись поглубже в одеяла, стараясь не плакать, Грасиела искала, о чем бы еще хорошем подумать. И стала думать о том, как будет рассказывать своей подружке Консуэло о своих приключениях.

Консуэло никогда не ездила на поезде и не видела такого большого города, как Дуранго. И разумеется, Консуэло никогда не проводила целый день одна-одинешенька, без сопровождения дуэньи или взрослой родственницы. Никогда не причесывалась сама, не купалась в ручье. Консуэло глаза вытаращит и дышать перестанет, когда узнает, что Грасиела обменялась платьем с уличной девчонкой, что она ела пищу, приготовленную на костре, и спала прямо на земле.

— Заснула наконец?

Когда кузен Хорхе тихонько подошел взглянуть на нее, Грасиела крепко зажмурила глаза и прикинулась, что не видит, как он стоит и смотрит на нее сверху вниз. Потом она услышала, как он уходит, позвякивая шпорами, и вернулась мыслями к Консуэло, пытаясь решить, что расскажет подруге о Дженни.

Дженни убила ее мать, и Грасиела ненавидела ее за это. Но ведь Дженни заботилась о ней, когда она заболела, и научила ее многим хорошим вещам. Грасиеле не нравилось, что Дженни обращается с ней как со служанкой, но похвалой и одобрением Дженни она дорожила.

Все это окончательно запутало Грасиелу, и она обратилась теперь к дяде Таю, гадая, увидит ли его когда-нибудь снова. Тут ее мысли стали разбегаться. Дядя Тай очень хорошо с ней обращался и очень нравился ей, только обидно, что он ее не полюбил.

Это очень задевало Грасиелу. Они привыкла, что все ее любят, развлекают и балуют. Она, без сомнения, была центром и смыслом жизни матери. Любимицей тети Теодоры. До сегодняшнего вечера она была убеждена, что и кузены ее любят и обожают.

Мысль о том, что далеко не все относятся к ней с любовью, оказалась для Грасиелы новой и пугающей. Грасиела стерла слезу со щеки и закрыла глаза; ей хотелось, чтобы усталость наконец-то вызвала желанный сон. Но едва мысли девочки улеглись, как до нее начали доноситься от костра негромкие, но напряженные голоса.

— Дело должно быть сделано, — говорил Хорхе, и резкость интонации привлекла внимание Грасиелы. — Со змеями не получилось, значит, самим придется.

— Побойся Бога, ведь она совсем ребенок! — Это голос Фавре, который застрелил готовую ужалить змею и который танцевал с Грасиелой в последний день ее именин.

— Не так громко.

— Луис и Эмиль решили, что некая особа должна умереть. — Фавре заговорил так тихо, что Грасиеле пришлось приподняться, чтобы слышать. — Пусть они ее и убивают.

— И пусть забирают все денежки дона Антонио? — резко возразил Тито. — Ты именно этого хочешь?

Грасиела затаила дыхание и прижала руку к сильно бьющемуся сердцу. Они заговорили о дедушке Антонио. И о ней. Дженни была права. Ее кузены хотят ее убить.

Сама мысль об этом была такой невероятной, такой чудовищной и невообразимой, что ее просто нельзя было понять. Оцепенев от страха и нового потрясения, Грасиела лежала в темноте, вцепившись в одеяло.

— Вы просто дураки, если воображаете, что мы увидим хоть один сентаво из денег дона Антонио. — Это встал Карлос, черным силуэтом выделяясь в свете догорающего костра; он резко взмахнул руками. — Луис и Чуло уже планируют поездку в Калифорнию, чтобы сообщить дону Антонио, что его дочь и внучка умерли. Как ты считаешь, кто станет новыми наследниками дона Антонио? Ты просто дурак, если вообразил, что Луис и Чуло хотя бы упомянут о нас.

Хорхе тоже встал.

— Вот потому я и говорю, что мы должны сами… Он бросил взгляд через плечо на то место, где находилась Грасиела. — Мы будем настаивать, чтобы кто-то из нас отправился вместе с Луисом и Чуло. Тогда они не смогут от нас избавиться. Если мы сделаем дело, — он бросил еще один взгляд через плечо, — тогда Луис и Чуло у нас в руках! — Он сжал кулак и ударил им по ладони другой руки.

— Она из семьи Барранкас, — возразил Фавре. — Как ты. Как я. Ты намерен убить члена собственной семьи? Плевал я на всех вас!

Во внезапно наступившей тишине Грасиела слушала громкие удары собственного сердца. Слезы потоком лились по щекам, руки, сжимавшее одеяло, дрожали, как сухие былинки. Она испытывала не только панический ужас, но и боль от предательства, которую в свои годы еще не могла понять и назвать.

Что было делать? Бежать некуда, спрятаться негде, Лихорадочно утирая мокрое от слез лицо, она думала, думала, думала, куда и как скрыться, но придумать ничего не могла.

— Помогите мне! — шептала она, сжимая в пальцах золотой медальон.

Она не знала сама, к кому обращается со своей мольбой. К Богу? К маленькому портрету матери? Или надеялась, что Дженни найдет ее, как однажды уже нашла в Дуранго?

Когда заря окрасила небеса в розовый и голубой цвета, Грасиела неохотно встала с постели с глазами, опухшими от бессонницы. Она теперь вела себя сдержанно и отчужденно и старалась не смотреть кузенам в глаза, чтобы они не догадались, как она напугана.

— Пора смываться, — объявил Хорхе, когда все поели и сложили седельные сумки.