Подменный князь - Иван Апраксин

– Он прав, Свенельд, – изрек Блуд после недолгой мучительной паузы. – Нам не надо знать будущее. – Потом с интересом взглянул на меня: – Вот теперь я, пожалуй, действительно верю в то, что ты явился из будущего. Самозванец на твоем месте начал бы пророчествовать, да так, что его было бы не остановить…

* * *

Когда войска императора Цимисхия заперли ослабевшую дружину Святослава в крепости Доростол, киевскому князю пришлось сдаться.

Впрочем, сдача была почетной. Византийцы уже убедились в том, что отряд русов и славян готов погибнуть в бою, унеся с собой сотни жизней императорских воинов. Святославу и его дружине разрешили выйти из крепости с оружием в руках и плыть на своих ладьях обратно в Киев. Цимисхий гарантировал им безопасность.

Переговоры об этой почетной сдаче крепости велись на воде. Император Византии в роскошных, шитых золотом одеждах стоял на борту своей боевой триремы в окружении пышной свиты. Он буквально олицетворял величие многовековой греческой империи.

А Святослав приплыл из крепости на небольшой ладье, в которой сидел среди обычных воинов-гребцов. Длинный чуб его, обернутый вокруг обритой по обычаю головы, был единственным украшением, не считая серебряных колец в ушах. В длинной белой рубахе он поднялся во весь рост в покачивающейся на волнах ладье и назвал себя.

Вид этого человека показался настолько простым, что с палубы триремы даже переспросили, точно ли перед ними киевский князь.

Едва договоренность была достигнута, дружина Святослава тотчас вышла из крепости и в тяжелом молчании отправилась домой, в Киев. Вошли в Днепр и стали подниматься вверх.

Возвращение было ужасным. Святослав даже думать не мог о том, как вернется в свою столицу разбитым, без воинской добычи. Какой же он князь после этого?

В мучительных раздумьях сидел он в струге, вглядываясь в проплывающие берега, и силился понять, отчего удача отвернулась от него и его дружины. Чем они оказались хуже своих предков, неоднократно совершавших успешные набеги на греческие земли и даже на сам Константинополь?

И решение пришло. Оно оказалось совершенно очевидным. Когда эта мысль пришла в голову Святослава, он даже удивился, отчего же не сообразил сразу.

Все дело в христианах! О, Святослав всегда неприязненно относился к этим людям. Жалкие, трусливые людишки, поклоняющиеся мертвому еврею. Скорее всего, скрытые враги своей Родины, шпионы Византии. А если даже не так, то все равно: эти люди презрели славу отцов, забыли о боевом духе русов.

Святослав всегда с болью в сердце смотрел на своего брата Олафа, который тоже стал христианином. Как мог он! Как мог его родной любимый брат стать изменником Родины!

Так вот в чем дело! Догадка пронзила сердце киевского князя! Древним богам надоело ждать, пока он, Святослав, поймет свою ошибку. Боги, издревле благосклонные к русам и славянам, всегда помогавшие им в боях и набегах, обиделись. Они обиделись на то, что киевский князь оказался столь неблагодарным. Он, Святослав, не должен был допустить расползание греческой заразы по родной земле!

Разве даруют победу боги, если в Киеве – столице русской земли стоят мерзкие христианские храмы? Разве может победить врагов дружина, в которой многие воины – христиане?

Что может быть отвратительнее для древних богов?

И Святослав понял, что пришло время решительных действий. Поражение, которое потерпел он и его дружина в болгарских землях, – это последнее предупреждение от родных богов. Они хотят, чтобы кровь христиан обагрила их алтари…

План действий зрел в голове Святослава. Вернувшись в Киев, он сровняет с землей христианский храм. А на развалинах его устроит алтарь Перуну, Велесу, Чернобогу и всем другим богам. Этот алтарь будет каменным, и камни долго будут омываться дымящейся кровью киевских христиан-изменников. Только насытив человеческой кровью, можно вернуть благорасположение богов.

Но возвращаться в Киев с такой дружиной нельзя. В ней много христиан и много тех, кто сочувствует им.

Значит, сначала нужно привести в порядок дружину. Пусть воины-христиане ответят своими жизнями за то, что Святослав потерпел поражение.

Наступали осенние холода. Двигаться вверх по замерзающему Днепру становилось все труднее. На ночных стоянках мокрый снег засыпал палатки, гасил едва разведенные костры.

На одной из таких стоянок Святослав поделился своими замыслами со Свенельдом. И, против своего ожидания, не встретил поддержки. Храбрый воевода, на которого всегда можно было положиться в бою, на сей раз не одобрил намерений своего князя.

Конечно, Свенельд не сказал об этом прямо. Зная бешеный и безжалостный характер своего господина и соратника, лишь промолчал, почесывая бороду и сосредоточенно глядя в огонь костра.

Воевода вообще не очень любил думать, и отвлеченные мысли посещали его нечасто. Ему всегда казалось, что Святослав – именно такой князь, каким и должен быть киевский властитель. Воинственный, грозный, удалой. Бешеный и безжалостный. Да-да, а почему нет? Князь-берсерк, сам идущий на смерть и, не задумываясь, сеющий смерть вокруг себя. Славный воин, любимец дружины. Настоящий вождь своего смелого и гордого народа.

Свенельд и себя считал таким же. Только что не родился князем, а во всем остальном чем он отличался от Святослава?

Сидя у костра на днепровской стоянке и глядя в костер, Свенельд вдруг впервые понял, что в чем-то он все-таки отличается от своего князя.

Ему совсем не хотелось убивать христиан.

Врагов – да, но собственных товарищей по оружию? Собственных сограждан-киевлян? И за что? Свенельд всегда чтил древних богов, а о христианах вообще как-то не думал, ему это было неинтересно. Но убивать их за иностранную веру?

«Наверное, потому боги и не сделали меня князем, – подумал Свенельд. – Мало во мне жестокости. Мало!»

А вслух сказал:

– Но ведь твой родной брат Олаф… Он ведь тоже христианин. И он очень храбрый воин. Разве ты сам, князь, не видел своего брата в битве?

Да, тут было не поспорить. Дружинники-христиане сражались нисколько не хуже всех остальных. Среди них были такие же отважные бойцы. Княжич Олаф был среди них…

Но Святослав даже не счел нужным ответить воеводе. Вопрос был решен. Разве дело в личной храбрости или в иных личных достоинствах? Христиане – это люди, которые поклоняются иноземному богу и предали Родину. За это они должны быть уничтожены, а иначе милость древних русских богов никогда не вернется к Святославу.

– Мы сделаем большую стоянку, – сказал он, стрельнув глазами в воеводу. – Вверх по реке, на острове Березань. Там все и решим.

Свенельд прекрасно знал Березань: много раз проходил мимо днепровскими водами. А еще лучше он знал, что имеет в виду князь под словами «все решим».

Он живо представил себе топкий островок, поросший березами, и то, в какую кровавую западню превратится это место по воле обезумевшего от бессильной ярости властителя.

В ту ночь киевский князь Святослав совершил роковую ошибку. Он доверился воеводе Свенельду, потому что знал – он такой же язычник, преданный воин, смелый и не любящий рассуждать.

Такой же, да не такой. Князь не захотел подумать о том, что его верный воевода не любит и не хочет проливать невинную кровь…

Князь сообщил о своем решении воеводе, но забыл поинтересоваться, что же Свенельд думает об этом. Частая ошибка единоличных правителей. Любая преданность ведь имеет свои пределы.

В ту же ночь испугавшийся Свенельд со своими людьми ушел. Сев под утро потихоньку в струги, они отчалили и налегли на весла. Уже скоро стоянка Святослава скрылась за поворотом реки.

Опасаясь погони разъяренного князя, Свенельд свернул с Днепра в сторону и двинулся к Киеву долинами Южного Буга. Путь был нелегким, но отряд воеводы двигался стремительно, подгоняемый страхом.

Со Свенельдом ушли те, кто не хотел братоубийственных расправ.

О том, что случилось на Березани, точно известно немногое. Собрав всю дружину, князь открыто и яростно обвинил в понесенном поражении воинов-христиан. Из-за них Перун, Велес и другие боги отвернулись от войска и отняли ожидаемую победу.

Слова оправданий, как и мольбы о пощаде, не были услышаны. Да оно и не могло быть иначе: строгие идолы требовали человеческой крови. Заколотых в Доростоле младенцев оказалось недостаточно, совсем недостаточно.

Возбужденные Святославом воины вдруг посмотрели на своих товарищей-христиан, и словно пелена спала с их глаз. Они увидели, что перед ними – враги. Те, из-за кого и случились все беды. Смерть им!

Первым был убит княжич Олаф. Сам Святослав с болью в сердце вонзил свой острый меч в грудь родного брата. Но Олаф умер быстро, ему не пришлось пережить предсмертных мучений.

Стоянка на Березани оказалась долгой. Ударили морозы, Днепр быстро стянуло льдом, и проход на стругах стал невозможным. Стали готовиться к зимовке.