Великий Мусорщик - Исай Константинович Кузнецов

его охватил страх: а если Гельбиш знает, что все палаты прослушиваются?! Одного подозрения, что он мог слышать их разговор, достаточно, чтобы… Гарбек быстро выключил аппарат и отпер дверь. Некоторое время он стоял, прислонившись к притолоке, с трудом сдерживая дрожь. Послышались шаги. Гарбек бросился к окну, стараясь придать себе самый непринужденный вид. За окном, на песочной дорожке, стояла машина Гельбиша, и два дюжих саквалара прохаживались вокруг нее.

В кабинет вошел Гельбиш. Он тяжело опустился в кресло для пациентов и пристально поглядел на Гарбека.

– Я испытываю неловкость, Господин Министр, что обеспокоил вас, – нерешительно произнес Гарбек, но Гельбиш прервал его:

– Вы поступили правильно, доктор Гарбек. Человек этот, конечно, не Лей Кандар. Однако сходство столь велико, что при известных обстоятельствах может стать опасным. Особенно опасным, если он окажется… на свободе.

– Да… да… я в этом… не сомневался, – с трудом выдавил из себя Гарбек, с отвращением понимая, куда клонит Гельбиш.

– Пока он останется здесь, – сказал Гельбиш. – Завтра за ним приедут. А пока никто не должен вступать с ним в контакт. Вы меня поняли?

– Понял, господин Министр Порядка…

– Что касается вас… – Гельбиш сделал паузу, и у Гарбека упало сердце. – Вы награждаетесь орденом Сана высшей степени и Золотой медалью Кандара.

Сердце Гарбека вернулось на место. Золотая медаль с изображением профиля Диктатора в лавровом венке выдавалась за самые высокие заслуги.

Гельбиш встал и протянул руку, которую Гарбек пожал с подчеркнутой признательностью.

– Негодяй, – прошептал Гарбек, когда Министр Порядка сел в машину и выехал за ворота клиники.

И тут же оглянулся – не услышал ли кто-нибудь. Никто его не слышал.

Справка

Совет при Диктаторе является совещательным органом, не имеющим ни законодательной, ни исполнительной власти, и призван олицетворять собой живую связь Власти и Народа.

Совет при Диктаторе состоит из председателя и десяти членов. Председателем Совета является сам Диктатор. Никто из представителей администрации в число членов Совета не входит.

Все десять членов Совета – люди, широко известные и пользующиеся всенародным почетом.

Достаточно назвать Грона Барбука, Великого Мусорщика Лакуны, а также композитора Вуда Йораха, автора национального гимна и песни для детей, воспевающей Отца всех детей Лакуны, “Наш великий Лей Кандар”.

В число членов Совета входят и такие знаменитые люди, как величайший поэт Лакуны Уйва Чобаш, чьи гекзаметры, воспевающие подвиги Диктатора и его ближайших соратников, стали хрестоматийными и изучаются во всех школах.

Типичными представителями народа являются молотобоец Тург Муреш, руководитель Всеобщего союза тружеников Лакуны, доказавший на деле, что соблюдение Санитарно-Гигиенического Устава не только способствует здоровью, но и содействует производительности труда, а также крестьянин Гурк Охум, сделавший открытие, что ежедневное обтирание скота пятипроцентным раствором борной кислоты предохраняет их от всех болезней, а у коров повышает удойность в шесть раз.

Ярким представителем творческой интеллигенции является любимый народом замечательный артист Лакунского драматического театра, лучший исполнитель роли Кандара в пьесе “Заря над Лакуной” Гус Выпруй, заслуженно гордящийся тем, что при его появлении в роли Диктатора все зрители встают и кричат “Сана!”.

От военных в Совете заседает девяностопятилетний генерал Брон Югурт, бывший военный министр Имперской Республики, в первые же минуты Революции присягнувший Новому Режиму.

Совет при Диктаторе собирается три раза в год, и его заседания проходят в торжественной и парадной обстановке.

Справка составлена по газетным публикациям

Глава тридцатая

Вернувшись из Гарзана, Гельбиш заперся у себя в кабинете и выключил все телефоны. Он сидел, глубоко вжавшись в кресло, и разглядывал стоявшую на столе фотографию Кандара в рамке из красного дерева. Внизу стояла надпись: “Любимому ученику и другу, моему третьему плечу, в день Победы”.

Внезапно резкий порыв ветра распахнул окно. Гельбиш встал, чтобы закрыть его. По небу стремительно неслись темные клочья облаков. Волны вздыбливались у прибрежных скал, обдавая их белой пеной. Точно в такую погоду двадцать восемь лет назад они с Кандаром прибыли сюда, в Лакуну, на крохотном рыбачьем баркасике и высадились на пустынном, неприютном берегу, чтобы начать то дело, которое завершилось победой солнечным днем 19 января…

А теперь тот, кто дал ему цель жизни, чьи идеи стали смыслом его существования, хочет, чтобы он признал, что все эти годы прожиты напрасно, впустую…

Гельбиш прикрыл окно, но продолжал смотреть на море.

– Знаешь, Фан, – сказал ему Кандар в клинике каким-то дрогнувшим, неуверенным голосом – голосом, какого Гельбиш еще ни разу не слышал, – там, в Вэлловом урочище, когда заиграли суры и все эти люди стали плясать… дико, самозабвенно, чудовищно непристойно… я вдруг почувствовал, что и меня тянет туда… к ним… Значит, и я мог бы? Значит, и во мне есть… это…

В ту минуту Гельбиш почувствовал, что тот, кто стоит перед ним, не Кандар. Кандар не мог сказать такого… Учитель превращается… нет, уже превратился в слабого, раздираемого сомнениями человека, неспособного больше руководить государством.

Он попятился к двери и, нащупав ручку, выскользнул из палаты. Задвинул защелку, заглянул в глазок: Кандар стоял посреди палаты и удивленно смотрел на дверь. Гельбиш отвернулся и медленно пошел по коридору…

Он не сомневался, что решение, принятое им в тот момент – оставить Кандара в клинике Гарбека, – единственно правильное. И вовсе не потому, что, вернувшись в резиденцию, Диктатор может отстранить его, Гельбиша. Он примирился бы с отставкой, если это необходимо для дела Нового Режима, дела, которое ему дороже высокого положения и даже самой жизни.

Но Учитель изменил Идее. Человек там, в клинике Гарбека, не Кандар, Преобразователь Лакуны. Того Кандара больше не существует. Он мертв…

Да, мертв… И как всякий мертвец, должен быть похоронен, потому что Идея важней, выше отдельной личности, даже личности ее создателя!

Он быстро подошел к столу и записал на бумажке имена тех, кто знал, что Кандар покинул резиденцию. Последним он написал имя Гуны. Подумав, приписал: “Гарбек”.

Он позвонил Гуне и попросил немедленно прийти к нему. Гуна ответила, что если ему так уж необходимо ее видеть, то может прийти к ней сам. Сдерживая раздражение, Гельбиш сказал, что речь идет о деле чрезвычайной важности и он просит ее прийти, причем как можно скорее.

Гуна вошла в кабинет, как всегда величественная и надменная. Гельбиш подошел к ней и хотел поцеловать руку, но Гуна отдернула ее.

– Что ты хотел мне сказать, Фан? – спросила она тем полупрезрительным тоном, каким обычно с ним говорила.

Гельбиш не переносил ни этого тона, ни ее манеры говорить ему “ты”. Однако он сдержался.

– Соберите все свои душевные силы, все свое мужество, дорогая Гуна, – опустив голову, сказал Гельбиш.

– Что случилось? – В голосе Гуны