ФБР. Правдивая история - Тим Вейнер

Месяц спустя, 26 июля, президент Трумэн подписал Закон о национальной безопасности, по которому ФБР не получило новых полномочий вести холодную войну, директору же ЦРУ их было дано много.

С того дня Гувер начал следить за ЦРУ, прослушивать телефонные разговоры его сотрудников, заподозренных в сочувствии коммунистам или склонности к гомосексуализму. Читая донесения о «полнейшей неразберихе» в Управлении, Гувер прокомментировал: «Трагедия в том, что истинное — фальшивое (притворное) — лицо ЦРУ не разоблачено».[229] Управление просило у ФБР людей, опытных в ведении шпионажа. Гувер согласился, надеясь и ожидая, что его люди будут его «засланными казачками» в ЦРУ. Немногие стали ими — слишком немногие, чтобы удовлетворить Гувера, — хотя один из них вскоре донес: «Если народ этого государства рассчитывает на ЦРУ в его нынешнем виде в том, что оно предотвратит еще одну катастрофу, подобную Пёрл-Харбору, то ему нужно прямо сейчас начинать копать себе укрытия».

Политическая война Гувера усиливалась с каждым месяцем. «Мне кажется пустой тратой времени вложение средств в эту организацию»[230], — написал он после того, как провел сотрудников ЦРУ по учебному центру ФБР. Он яростно отверг черновик текста учтивого письма, составленного его помощником, директору ЦРУ: «Будьте добры, выбросьте всю эту праздную болтовню. Мы знаем, что они в нас не нуждаются»[231]. Когда из ЦРУ спросили, что в ФБР известно о Коминтерне, Гувер закрыл тему: «Не тратьте на это время. У нас есть более насущные вопросы»[232].

Гувер быстро образовал альянс с новым министром обороны Джеймсом Форрестолом — воротилой с Уолл-стрит, который до этого руководил морским ведомством. 24 октября 1947 года Гувер главенствовал на заседании в Пентагоне, на котором присутствовали руководители ЦРУ, армейской и военно-морской разведки и президентского штаба национальной безопасности. Он сослался на «широко распространенную в настоящее время веру в то, что наша разведывательная группа совершенно некомпетентна»[233]. Он яростно напал на Госдепартамент из-за утечки из него информации о расследовании в Нью-Йорке большой коллегией присяжных дела коммунистической партии. Он объяснил подозрения ФБР в отношении влияния ученых «левого» толка, работающих в недавно созданной Комиссии по атомной энергии — гражданских лиц, осуществляющих контроль за самым смертельно опасным оружием Америки. Члены комиссии сказали ему, что в Америке ничего не знают о советской угрозе.

«Контрабандный провоз в Соединенные Штаты атомной бомбы»

На следующей неделе Гувер отправил устрашающее письмо Форрестолу. Он предупреждал о «контрабандном провозе в Соединенные Штаты атомной бомбы или ее частей, которые впоследствии можно будет собрать воедино»[234]. Он рисовал воображаемых шпионов из Москвы, провозящих компоненты бомбы в дипломатической почте, диверсантов, тайно собирающих их воедино, и террористов-смертников, взрывающих правительственные здания в Соединенных Штатах. Страх перед неожиданным нападением правил бал.

Предупреждение Гувера, сделанное в ноябре 1947 года, было первым предупреждением такого рода. На протяжении последующих десяти лет от него исходил постоянный поток сигналов тревоги относительно угрозы того, что террористы и шпионы готовят атомное, биологическое и химическое оружие для нападения на американские города — кошмар, который все еще преследует руководителей страны. Форрестол созвал секретную группу, которую он назвал Военным советом и которая объединяла военных и гражданских руководителей американских вооруженных сил, чтобы отреагировать на поднятую Гувером тревогу. Совет обратился к Ванневару Бушу — главному советнику правительства по науке — и Карлу Комптону — президенту Массачусетского технологического института, которые посоветовали президенту Трумэну сбросить атомную бомбу на Японию без предупреждения. Военный совет руководил чрезвычайно секретным проектом для оценки угрозы применения оружия массового уничтожения в качестве инструмента политического террора. Он исследовал «применение биологических реагентов» и «расщепляемых веществ» — грязную бомбу — и приступил к поиску «щита» от гибельного нападения, который продолжается и по сей день.

«Ваше письмо первым подсказало нам предпринять это исследование», — написал министр обороны Гуверу. «Ввиду главной ответственности Федерального бюро расследований за подготовку информации, которая имеет отношение к этой теме, — продолжал Форрестол, — готовность именно в этой области потребует самого тесного сотрудничества между двумя нашими организациями».

Определив угрозу как вопрос национального выживания, Гувер предпринял решительные действия и предъявил серию официальных обвинений руководителям Коммунистической партии Соединенных Штатов в заговоре с целью «уничтожения правительства с применением силы». Эти обвинения потребовали политического и юридического решения о том, что между Соединенными Штатами и Советами существует чрезвычайное положение и что американские коммунисты являются незаконными участниками холодной войны.

На первом судебном процессе были признаны виновными 11 лидеров коммунистической партии, которые получили тюремные приговоры сроком на пять лет. Шестеро из них отправились в тюрьму, пятеро сбежали от правосудия. За последующие месяцы еще 115 американским коммунистам по всей стране были предъявлены такие же обвинения. Девяносто три из них были осуждены. Все обвинения были предъявлены согласно Закону Смита от 1940 года, который запрещал членство в партии. Каждое дело основывалось на 1350-страничном документе, который Гувер представил в суд; это была новая версия дела, которое он вел со времен Первой мировой войны. Но теперь у него были свидетели. На протяжении пяти лет у Бюро был в партии двойной агент. Это был заурядный и тихий партийный функционер, который дал большой коллегии присяжных потрясающие показания на суде одиннадцати руководителей Коммунистической партии США. Со временем его история стала классическим черно-белым телешоу под названием «Я жил три жизни», которое начиналось с введения, знакомого целому поколению американцев: «Это история — фантастически правдивая история — Герберта А. Филбрика… обычного гражданина, высокопоставленного члена коммунистической партии, агента Федерального бюро расследований».

«В доме врага»

Дело Гувера против коммунистического заговора подкреплялось секретными доказательствами — несколькими досье из архивов советской разведки. Они прибыли из Арлингтон-Холла — старинной женской школы, расположенной на другом берегу реки Потомак неподалеку от Пентагона, которая теперь стала американским центром, где прилагались все усилия к тому, чтобы прочитать советские телеграммы, посланные во время и непосредственно после Второй мировой войны.

Армейская радио- и радиотехническая разведка Соединенных Штатов получила копии тысяч телеграмм военного времени, посланных Москвой своим аванпостам в Америке, включая Амторг — советскую торговую миссию, которая служила передним краем разведки с 1920 года[235]. Во время операции со взломом в 1944 году агенты ФБР незаконно проникли в контору Амторга в Нью-Йорке и украли большое количество сообщений на русском языке и их зашифрованных эквивалентов. Советские коды представляли собой пятизначные цифры, объединенные в пять различных криптографических систем. Предполагалось, что их используют лишь один раз, делая каждое сообщение уникальным; так что эти коды было невозможно взломать. Но советская разведка, подвергаясь огромному давлению, совершила грубый просчет во время войны. После того как Германия вторглась в Советский Союз и двинулась к Москве, советским шпионам по всему миру были разосланы дубликаты наборов шифров. Армейские дешифровальщики обнаружили несколько этих дубликатов шифров в октябре 1943 года. Повторение делало теоретически возможным расшифровать закодированные сообщения советских разведчиков и резидентов разведки — если будет найден принцип кодирования.

Мередит Гарднер был мастером этого тайного искусства. Гарднер работал с карандашом, блокнотом и перфокартами. Но знание было на подушечках его пальцев. Будучи на гражданке лингвистом, он быстро выучил русский и японский языки после того, как стал армейским дешифровальщиком в первые месяцы Второй мировой войны, когда ему еще не было 30 лет. В 1946 году Гарднер начал взламывать фрагменты советских разведсообщений, начав с сообщения двухлетней давности в Москву из Нью-Йорка; в одном отрывке на английском языке он с трудом разобрал имя между двумя русскими кодовыми группами. В один миг Гарднера озарило, что эти две кодовые группы должны означать «начало слова» и «конец слова». Он начал взламывать шифр. Он расшифровал другое сообщение военных времен в Москву, в котором фигурировали имена основных ученых, разрабатывавших атомную бомбу в Манхэттенском проекте. Советское кодовое слово для бомбы было Enormoz.