Овертайм - Вячеслав Фетисов

Но эта игра с «Буффало» стоит отдельного рассказа. Первое мое необычное ощущение заключалось в том, что я устал пить, а пить надо много — страшно, если организм останется обезвоженным. К тому же тренер больше не выпускал после основного времени одного из защитников-ветеранов, потому что тот занервничал. Следовательно, на оставшихся падала дополнительная нагрузка. Потом я уже пил, как автомат. В перерывах все раздевались догола, надевали свежее нижнее белье, потому что форма пропотела и промокла насквозь. А дополнительные периоды проходили почти без остановок, реклама в овертаймах не предусмотрена. После двух овертаймов у нас уже не было лишних комплектов белья, мы заняли его у «Буффало».

Говорить о чем-то в перерыве невозможно — сил нет. Кто-то посоветовал поменять коньки, потому что и ботинки насквозь вымокли. Я перед шестым периодом поменял коньки, вышел — не могу кататься, пришлось опять натягивать свои ботинки, хотя они и весили килограммов по десять каждый, пропитанные потом и водой со снегом. И все же на своих коньках было намного удобнее. Эмоций уже никаких ни у игроков, ни у болельщиков. Люди засыпали на трибунах. Это была третья по продолжительности игра в истории НХЛ. Зрители, которые остались, уже из принципа хотели дождаться результата. Многие с детьми пришли, и дети спали или на руках, или на скамейках, женщины тоже спали. Пиво уже не продавалось, поэтому тот, кто выпил, успел протрезветь. Кричать болельщики уже не могут, а вратари все тащат, все отбивают, конца игры нет и нет. Мы с Могильным столкнулись где-то, он пробурчал: «Скорей бы все закончилось». Я говорю: «Дай забить», он не врубился и серьезно отвечает: «Нет, не дам». Когда-то, еще в Москве, я смотрел фильм «Загнанных лошадей пристреливают…» Мог ли я подумать, что окажусь в таком же марафоне. Действительно наступает полное безразличие, но тем не менее отдать игру никто не хочет, слишком далеко зашло противостояние. Для нас выиграй — и мы уже в полуфинале. Для них — это шанс задержаться в плейоффе.

Наконец они забили гол, естественно, нелепый, потому что в таких ситуациях нормальные голы не забивают. По-моему, у них и сил не осталось даже порадоваться, а у нас полная опустошенность: столько времени упираться и проиграть. Пришли в раздевалку, по-моему, никто уже ничего не понимает. Я быстро переоделся, вышел на улицу, май месяц, но прохладно, все же три часа ночи. Меня начало лихорадить от ветерка, от недавних волнений, от дикой потери веса. Почти 45 минут я находился на льду. А мне уже было 36 лет. Журналисты перед следующей игрой шутили: «Как ты себя чувствуешь?» Я отвечал: «Если матч будет продолжаться не больше семи периодов, то нормально, если больше, наверное, не выдержу».

Рейс из Буффало обратно в Нью-Джерси был чартерный. Наш самолет ждал, ждал и по каким-то причинам улетел. Прислали за нами какой-то старый самолет. Мы в нем расселись, даже какую-то еду нашли, но никто есть не хочет, а в себя хоть что-то, но надо было запихнуть. Воду выпил, соки какие-то… Самолет взлетел, чудом не развалившись. Проиграли, и все вокруг кажется серым и убогим. Когда прилетели в Нью-Джерси, объявляют: «Можете ехать домой, а если хотите — то в гостиницу, там номера заказаны. Завтра все спят, тренировок нет». Я взял пару таблеток снотворного, позвонил Ладе, сказал, что поеду в гостиницу, потому что так устал, что сил добираться до дому нет. Она говорит, конечно, езжай в гостиницу, но не забудь отключить телефон. Когда я добрался до номера, на часах уже чуть ли не шесть. Я выпил снотворное, хотя вполне мог бы обойтись без него — вырубился сразу.

Очнулся уже в полдень, вставать не хотелось, но пришлось подниматься. Необходимо что-то поесть, иначе не восстановиться. Заказал завтрак в номер, что-то поклевал, потом подумал, что неплохо выйти на воздух, погулять немного, чтобы еще поспать часик. Заставил себя одеться, поехал в парк, он недалеко от отеля, походил там, потом вернулся в номер и действительно еще час поспал. Ужин нам устроили командный. А на следующий день уже играли и игра получилась нервная, шайба в шайбу. Мы победили 2:1 или 3:2.

А «Рейнджере» закончили свою серию довольно-таки легко: за пять игр разобрались с «Вашингтоном» и нас поджидали.

Серия плейоффа 1994 года вообще получилась какая-то дурная, мы играли с «Бостоном», и я впервые забил гол в свои ворота. Матч проходил в Нью-Джерси. В борьбе я оказался под таким углом к воротам, что попасть в них даже теоретически невозможно. Смотрю — прострел на «пятак», а сзади меня игрок противника, поэтому я должен эту шайбу выбить обратно в угол, если пропущу, то чудак сзади может забить. Не знаю, как получилось, я играл в хоккей до этого вечера уже тридцать лет, и никогда со мной такого не случалось, а тут будто кто-то меня за руку дернул в последний момент, и я с таким смаком вколотил шайбу в ближнюю «шестерку», причем оттуда, откуда, повторяю, забить невозможно. Мне потом наш вратарь сказал: «Я такие броски не беру». К счастью, мы тот матч выиграли.

Эти объяснимые и необъяснимые события будто подталкивали меня к тому, что пришла пора прощаться с «Нью-Джерси», если я хотел играть дальше. Последний удар — гол в полуфинале. И играл же неплохо, и ставили меня против сильнейших «троек» соперников. Но этот драматический гол, перечеркнувший финал… Игру «Дэвилс» с «Рейнджере» назвали лучшей в НХЛ за последнее десятилетие, но когда ты проигрываешь, тебе уже все равно, лучшая это игра или нет. Осадок на душе ужасный от всех этих судов и, наконец, поражение в полуфинале.

Не помню даже, где мы отдыхали в отпуске. В памяти осталось только то, что летом 1994-го я поехал поболеть на футбол. У меня всегда была мечта посмотреть чемпионат мира по футболу живьем, а тут он как раз проходил в США. Мы с Сергеем Немчиновым и женами полетели в Калифорнию в Сан-Франциско, через весь континент, посмотреть на игру Россия — Бразилия. В итоге — удручающее впечатление от российской команды. Праздник, который происходил вокруг стадиона, — это все присутствовало, и в такой атмосфере, конечно, приятно оказаться. Но игра наших футболистов была вне всякой критики. Не результат, а именно игра. И для чего надо было лететь через всю страну? Но в конце концов мы хорошо провели время, а Саша Стеблин, президент хоккейного «Динамо», который тоже прилетел на чемпионат, меня познакомил с Гелани Товбулатовым. «Это мой коллега, — сказал Саша, — он вице-президент хоккейного клуба «Спартак», и у него такая идея — организовать летом турнир на Кубок «Спартака» но с участием команды профессионалов. Как ты на это смотришь? Ребята из НХЛ смогут приехать?» Я честно сказал, что ситуация сейчас не лучшая, но сама идея неплохая и если я могу быть полезным, то, конечно, помогу.