Тихое убийство. Инфекция как орудие преступления - Алексей Ракитин

и т. п… На Западе прекрасно поняли, что малоумным руководителям СССР не надо мешать, а напротив, надо их всячески нахваливать, и они всё сделают самостоятельно — и ведро с керосином принесут, и дом подожгут!

На коммунистов в конце 1980-х гг. было больно смотреть — они выглядели полнейшими идиотами! Всем было понятно, к чему идёт дело, кто такой Горбачёв и какой рваной пилоткой может накрыться страна, но эти персонажи, как зачарованные крысы из сказки, шли топиться под заунывный звук горбачёвской дудочки. Они с умным и важным видом ходили на конференции и съезды, голосовали, поднимая свои красные книжицы, возносили с трибун одинаковые камлания про «новое мЫшление» и «Перестройку» с большой буквы, а страну тем временем пилили по живому и по кускам спускали в унитаз пресловутые «национальные элиты». По сути своей это была та же самая коммуняцкая глупота, только набранная из нацменьшинств, а потому по определению более гнусная, подлая и жадная.

Когда история Советского Союза закончилась эпическим, прямо-таки невообразимым фейлом и позором на весь мир, тема свердловских событий 1979 г. должна была совсем уйти из медийного пространства. Однако по стечению обстоятельств первым Президентом новой России стал Борис Николаевич Ельцин, имевший к той драме самое непосредственное отношение. Случившееся тогда, по-видимому, не давало ему покоя и побуждало разобраться в произошедшем. Автор не знает наверняка, но думает, что Борис Николаевич Ельцин, будучи выходцем из Свердловска, ощущал свою особую связь с историей этого города и одной из своих задач на посту руководителя государства видел в том, чтобы внести полную ясность в трагические события апреля — июня 1979 г.

Буквально с самого начала функционирования Российской Федерации как самостоятельного государства, история инфекционной вспышки 1979 года оказалась в зоне приоритетных интересов Администрации президента, Парламента и правительства. Группа уральских депутатов Верховного совета РФ при полной поддержке всех инстанций инициировала скорейшее принятие Закона № 2667—1, который в своём месте уже упоминался. Напомню, что закон с красноречивым названием «Об улучшении пенсионного обеспечения семей граждан, умерших вследствие заболевания сибирской язвой в городе Свердловске в 1979 году» был принят 4 апреля 1992 г., то есть буквально по прошествии трёх месяцев со времени распада Советского Союза. А спустя немногим более месяца Борис Николаевич Ельцин в одном из своих интервью западным журналистам сообщил о том, что политическое руководство России готово поставить точку в истории тех событий.

Готово было — да не поставило!

Борис Николаевич Ельцин, будучи выходцем из Свердловска, по-видимому, ощущал свою особую связь с историей этого города и одной из своих задач на посту руководителя государства видел в том, чтобы внести полную ясность в трагические события апреля — июня 1979 г.

Нашлись люди в окружении Бориса Николаевича, которые объяснили ему, что в истории с инфекционной вспышкой 1979 г. не всё так однозначно, как казалось ряду свердловских депутатов. И как, судя по всему, думал сам Ельцин. Что никакого неисправного фильтра не было и быть не могло в принципе. Что никакого единовременного выброса не было, а имело место неоднократное и растянутое на два месяца целенаправленное заражение жителей Чкаловского района. А то, что офицеры Свердловского УКГБ подчищали документы Горздравотдела и СЭС, раскапывали скотомогильники и отбирали у родственников заболевших расписки о неразглашении — так то была операция прикрытия, призванная затруднить посторонним лицам самостоятельную реконструкцию тех событий.

Автор даже готов назвать фамилию человека, рассказавшего это Президенту России, но не уверен, что это следует делать, поскольку разрешения упоминать его в связи с этой историей не имею.

Как бы там ни было, Борис Николаевич Ельцин, выслушав это сообщение, задумался. И никогда более на тему сибиреязвенной вспышки 1979 года в Свердловске не высказывался. Если кто-то найдёт подтверждение обратного, то есть то, что Ельцин после мая 1992 года в присутствии посторонних делал какие-то заявления о событиях 1979 г., то милости прошу сообщить мне — я обязательно исправлю сей пассаж.

Наши западные партнёры, внимательно следившие за событиями в новой России, разумеется, отметили то обстоятельство, что после мая 1992 г. тема сибиреязвенной вспышки сделалась в Кремле табуированной. А также то, что Закон № 2667—1 в действие не вступил и Министерство обороны РФ так и не приступило к выплатам пенсий родственникам тех 69 человек, что умерли в апреле — июне 1979 г. Разного рода рундквистам-варсеговым и прочим парфёновым эти мелочи, быть может, ничего не скажут, но западные партнёры поняли — в Кремле не считают, что советские вооруженные силы действительно имеют какое-то отношение к эпидемии.

Это было очень опасное для наших западных партнёров колебание. Ведь если не считать виноватыми военных из Свердловска-19, то рано или поздно встанет вопрос: если не они это сделали, то кто? Тем, кто был действительно виноват в случившемся в Свердловске, необходимо было поддержать «разоблачительный тренд» внутри России. Нет, не потому, что они видели в Ельцине врага — все понимали, что он останется последовательным другом коллективного Запада! — но для того, чтобы важный идеологический козырь против СССР и России всегда оставался наготове в рукаве. И чтобы в нужный момент всегда можно было напомнить мировому сообществу, что Россия и русские — это источник всех мировых проблем, они даже священную «Конвенции о запрещении биологического оружия» 1972 г. нарушали! То, что Ельцин был последовательным другом Запада отнюдь не означало, что курс последнего на всемерное ослабление и развал России был отменён. Реализовать такой курс проще в отношении общества, лишенного исторической памяти. Как работает эта технология мы прекрасно видим на примере Украины и других пост-советских лимитрофов.

О нет, Ельцин точно не был врагом коллективного Запада и последний это прекрасно понимал. Но это отнюдь не означало того, что Россию перестанут клевать, грабить и всячески ослаблять.

Поэтому в 1993 г. Мэттью Мезельсон и группа аффилированных с ним лиц чрезвычайно заинтересовались историей инфекционной вспышки в Свердловске. Начались поездки в столицу Урала как самого мэтра микробиологии, так и его постдоков и разного рода помощников. Был приглашён в Штаты и кое-кто из свердловских врачей, имевших отношение к событиям 1979 г. (Лев Гринберг и не только). Всё делалось под соусом "у нас сугубая наука и никакой политики". Соус этот получился острым, его правильнее назвать "сугубая политика и никакой науки". Кто читал этот очерк, ничего не пропуская, понимает, почему это так.

В ноябре 1994 г. Мезельсон с соавторами опубликовал свою работу и с того времени версия «выброса бактерий с территории воинской части Свердловск-19» получила свой канонический вид. Теперь все дятлы в своих бреднях и фантазиях про фильтр могли ссылаться не на рассказы Тёти-Клавы-с-автоклава или