Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В общем, насочинял Валька под нашу диктовку с три короба. Мы подписали письмо не только вчетвером, наши штурманы тоже руку приложили. И вся наша братия была очень довольна. А что ж? Все развлечение.
— Валька, перечитай главное, — попросил Лева. — Как мы летаем.
И Валентин завелся как артист: «В дни нашего прибытия сюда в небе были дурные знамения. Среди ночи над сопками разразилась страшная буря, а перед рассветом во мраке летали хищные птицы неизвестной породы. Навстречу им ввысь взмыла стая наших гордых соколов, и стервятники вынуждены были удалиться в сторону моря.
Вместе с соколами поднимались и небезызвестные вам соколята. Ведущий сокол сразу признал их равными в своей богатырской стае. А сейчас они достигли таких высот, которые вам, друзья, пока что и не снились».
— Как? — улыбнулся Пономарь.
— Порядок! — засмеялись все разом. Но что ни пиши, что ни выдумывай, Крымда — не сахар. С каждым днем здесь все более сильным становится ощущение отдаленности от шумных и веселых городов, от тех больших и малых радостей, без которых подчас неполной кажется жизнь.
Сколько же времени прошло с тех пор, как мы сюда прибыли? Два месяца или вечность? Пожалуй, две вечности кряду.
В комнате водворилась тишина. Слышнее стал шелест бьющей в стекла окон снежной крупы. На дворе снова вовсю гуляла вьюга. У меня, как у старика перед ненастьем, тупо ныла поясница, а завтра с утра опять нужно будет браться за лопату. Аэродром постоянно должен содержаться в боевой готовности.
— Слушали радио? — заговорил Шатохин. — На каком-то там атолле произвели еще одно испытание. Может, потому и погода испортилась? Чего доброго, и снег радиоактивный.
Никто ничего Леве не ответил.
— Что ж вы, черти, приуныли? — нараспев протянул Валентин и повернулся к Зубареву: — Вдарь, Коля, по всем клавишам. А я — сбацаю!
И гоголем пошел по кругу. Пальцы Николая весело забегали по перламутровой клавиатуре баяна, а Валентин с азартом пустился в пляс.
В комнате сразу прибавилось народа. Кто в форменной тужурке с погонами, кто в рубахе с расстегнутым воротом, а кто и попросту в пижаме, лейтенанты и старшие лейтенанты, летчики и штурманы, техники и офицеры аэродромных служб — все входили не церемонясь и рассаживались на свободных стульях. Кому места не досталось, тот стоял, прислонясь к стене. Обстановка была непринужденной, домашней.
Внезапно баян всхлипнул и умолк, точно подавился. Пономарев резко обернулся, да так и застыл в неестественной позе. В один миг водворилась та почтительная тишина, которая в армейском коллективе обычно свидетельствует о появлении начальника.
— Добрый вечер! — послышалось сдержанно и глуховато, и мы увидели командира эскадрильи. — Продолжайте, — махнул он рукой.
Рябков, вскочив, предложил ему свой стул.
— Спасибо! — Майор Филатов спокойно, не торопясь, снял шинель и ушанку, повесил их возле двери, пригладил ладонями свои еще завидно густые волосы.
Наблюдая за ним, я вдруг подумал, что он чем-то напоминает нашего училищного инструктора старшего лейтенанта Шкатова. Нет, не внешностью, а умением держать себя в любой обстановке, манерами, что ли. Тот вот так же заглядывал к нам вечерами на огонек. И умел вот так же сделать вид, что не замечает смущения подчиненных. А от этого и ты сам чувствуешь себя увереннее.
Зубарев снова растянул баян. Пальцы его в первый момент надавили не те кнопки. Но, уловив сигнал Пономарева, он перетряхнул лады на плясовую.
А Валентин как будто только Филатова и ждал. Лукаво сощурясь, он вдруг топнул перед ним ногой, с полупоклоном выбросил вперед руку и, выворачивая кисть, сделал широкий приглашающий жест.
Все оживленно зашумели, задвигались. На языке танца это могло означать лишь одно: «Вызываю на круг!» Да ведь майор не пойдет! Командир все-таки, между ним и нашим братом — вон какая дистанция. Но комэск встал. И тоже смиренно поклонился. Неужели пойдет? Вот будет номер!
— Да разве так пляшут? — молодо выпрямившись и воинственно вскинув тяжелый подбородок, Иван Петрович полуобернулся к Зубареву: — А ну-ка, брат, подсыпь жару!
Он вдруг преобразился у нас на глазах — подтянулся, стал выше, стройнее, даже как бы помолодел. Глядя куда-то вдаль, он, кажется, уже никого не видел и ничего не замечал. Он как будто и баяна не слышал — прислушивался к чему-то внутри себя.
— И-эх!
Музыка, чувствовалось, переполнила все его существо. Молодо откинув голову, он с непостижимой для его комплекции легкостью сорвался с места и понесся, и завертелся, рассыпая азартный перестук каблуков. Пономарев восторженно ухнул и на одних носках ринулся следом. И они пошли чесать ногами, то залихватски наскакивая друг на друга, то порывисто расходясь и выделывая черт те что.
Два удальца.
Два сгустка неукротимости.
Лейтенант и майор…
— Огня, баянист! Огня!
Полной грудью дышал, звенел, пел баян. Ликуя, во всю ивановскую заливались серебряные лады. Густо рокотали басы. Охал и гудел от буйной русской пляски казенный дощатый пол. По комнате, касаясь наших лиц, гулял поднятый танцорами сквозняк.
Лейтенант гибок и неутомим. Куда, казалось бы, до него плотному, медлительному на вид майору. Но комэск точно сбросил с себя добрый десяток лет и не уступал!
Ух, ты! Пономарев сбился с ритма, споткнулся. А Филатов подбоченился и пустился вприсядку.
Переспорил он Валентина. Переплясал!
Умаялся и Николай. В последний раз рванув баян, он отрывисто взял завершающий аккорд и поднял руки:
— Фу-у! Сдаюсь…
Филатов остановился перед ним, отвесил церемонный поклон и рывком выпрямился. Его растрепавшиеся в пляске волосы сразу легли покорно, как только что причесанные, и он как-то очень по-русски — во все лицо — радушно улыбнулся:
— Спасибо, гармонист! Спасибо, друзья…
Незаметно выскользнув за дверь, Пономарев через минуту появился опять. В руках у него был круглый поднос, на котором в нашей комнате обычно стоял графин с водой. Сейчас Валентин нес на нем бутылку лимонада, граненый стакан и даже блюдце с нарезанным лимоном. Изображая из себя гостеприимного хозяина и как бы разыгрывая некое праздничное действо, он подошел к командиру эскадрильи:
— Товарищ майор, не побрезгуйте скромным холостяцким хлебом-солью.
— Не откажусь, — согласился комэск, делая вид, что принимает игру. — После такой скачки горло промочить не лишне.
Ему, вероятно, и в самом деле хотелось пить. Он даже поперхнулся при первом глотке. Но помедлив, не спеша осушил стакан и удовлетворенно крякнул:
— Вот это лимонад!
Потом, взяв дольку лимона, с удовольствием сжевал ее и вроде бы пошутил:
— Пять звездочек, да?
Лишь тут мы смекнули, каким напитком потчевал командира наш бедовый Валька.
— Чем богаты, тем и рады, — лукаво улыбнулся он. — Прикажете повторить?
Мы внутренне ахнули. Ну не шкодник ли!
— Спасибо, — отказался Иван Петрович. И, усевшись на свое место, добавил: — Твое счастье, плут, что я сегодня ваш гость. Долг вежливости лишает меня командирского права немедленно всыпать тебе под первый номер. Но узелок на память все ж таки завяжу. А теперь, хлопцы, слушайте сюда и зарубите накрепко: впредь — ни-ни! И ка-те-горически! Летчику эта пагубная гадость ни к чему.
— А на фронте? — спросил Пономарев, ставя поднос с бутылкой на стол. — Вам же после боевого вылета полагалось?
— Вот именно — после вылета. И всего по сто грамм. Но фронт — это фронт. Разрядка нужна была. Понятно?.. Ну, а сейчас… Реактивные машины предъявляют нам более жесткий счет, чем те, на которых мы летали раньше. — Склонив голову, Филатов строго помолчал и вдруг посмотрел на нас со значением: — Кстати, знаете, сколько американских летчиков страдает психическим расстройством? Чуть ли не каждый четвертый… Да, ребята, страшное это дело — ядерное безумие… Потому-то они и лакают сверх всякой меры.
— Товарищ майор, а вот недавно передавали про тех, кто Хиросиму угробил. Это правда, что двое из них чокнулись? — спросил Лева Шатохин.
— Да вроде так. Один — в дурдом, другой в монастырь упрятался. Грехи замаливать…
И еще раз комэск предупредил нас, чтобы мы не увлекались спиртным.
— Да ведь мы и не пьем, — оправдывался Валентин. — Так, на всякий случай купили. Про хорошего гостя. Вроде вас…
— Не юли, Пономарев! Я все сказал.
— Товарищ майор, — вежливо привстал Зубарев. — Расскажите, как вы воевали.
Отвернув обшлаг, Иван Петрович взглянул на часы:
— Семья ждет, друзья мои. Я ведь с утра как ушел на аэродром, так домой еще и не заглядывал. Да и не очень это приятное занятие — вспоминать о войне.
— Ну хотя бы один эпизод, — умоляюще протянул Коля. — Самый-самый.
Видя, что все мы выжидательно притихли, комэск, собравшийся было встать, снова опустился на стул.
- Крылатый штрафбат. Пылающие небеса (сборник) - Георгий Савицкий - О войне
- Крылатый штрафбат. Пылающие небеса : сборник - Георгий Савицкий - О войне
- Скаутский галстук - Олег Верещагин - О войне
- Крылом к крылу - Сергей Андреев - О войне
- Нас ждет Севастополь - Георгий Соколов - О войне
- Волчья стая - Александр Маркьянов - О войне
- Неповторимое. Книга 4 - Валентин Варенников - О войне
- Неповторимое. Книга 2 - Валентин Варенников - О войне
- Летчицы. Люди в погонах - Николай Потапов - О войне
- Неповторимое. Книга 7 - Валентин Варенников - О войне