Золотой песок для любимого - Вера Копейко

– Лучше всего, – наставляла ее многоопытная женщина, – подловить купчика. Они, конечно, сейчас тоже не промах – на свои деньги ищут громкую фамилию. Но знаешь ли, им это непросто дается. Новые деньги плохо сходятся со старыми фамилиями.

Надзирательница говорила, что купцы повадились устраивать разные благотворительные собрания. Замаливают грехи пред Господом за то, что неправедно нажили большие деньги. Вот где следует бывать Лидии.

Лидия прислушалась. Когда смолянок пригласили на благотворительный вечер – купеческое сообщество жертвовало в пользу новой больницы, которая должна была открыться близ Кузьминок, – она нарядилась и поехала.

Николая она заметила сразу. И он ее. Лидия была в платье фиалкового цвета. Как она узнала после, для него это был знак. Конечно же, он не пропустил его. А ведь Лидия долго колебалась – надеть зеленое, которое очень ей к лицу – пшеничные волосы обретают особенный блеск на его фоне, или поехать в фиалковом, которое оттеняет серо-голубые глаза. Она выбрала фиалковое. И не ошиблась. Знак ли ей это?

Лидия уделила ему внимание – танцевала с ним, говорила. Слушала про цветы фиалки. Это было в начале их знакомства. А с недавних пор, если говорить прямо, была на содержании у этого молодого купчика. Более того, он уверял ее, что женится на ней.

Лидия и верила, и нет его обещаниям. Опыт общения с мужчинами она приобрела рано, этому способствовала надзирательница. Она считала, что из Смольного такая девушка, как Лидия, которую ничто не ждет за воротами заведения, должна выйти готовой к жизни во всех смыслах. Она сама когда-то, как Лидия, мечтала об иной жизни. Правда, росла и взрослела Наставница во время иное, менее свободное в нравах…

Сейчас, лежа на диване, одетая в матинэ, которое подарил Николай, обнаружив у сестры такое же из розового шелка, Лидия наблюдала, как он переходит от одного подоконника к другому, кланяясь своим фиалкам. Из белой фаянсовой лейки с синим цветком на боку он поливал синие фиалки. А с розовым цветком – розовые. Его движения были такими же нежными, какими он обходился с ней. Она не единожды одарила его своими милостями… Поэтому знала.

А что, все совсем неплохо, думала Лидия, опершись на локоть, отчего грудь оказалась полуоткрытой, да какое там – полузакрытыми остались только соски. Она знала, что сейчас будет. Подумала – и сразу ощутила толчок в живот, от которого сладость и тепло растеклись по всему телу, а сердце забилось в ожидании. Николай нравился ей своим азартом и непредсказуемостью в их играх. Он мог сейчас навалиться на нее и не выпускать до самого вечера…

Она усмехнулась. Да, он неистов. Особенно в этот приезд к ней. Он жил в Москве, но в Петербурге проводил у нее много времени.

Вчера, лежа у нее на груди, рассказал такое, что до сих пор не дает ей покоя.

Она подняла руку и прикрыла шелком грудь. Она словно опасалась страстного порыва Николая – помешает уловить что-то такое, что ускользает от нее.

Неужели она наконец-то настигла эту Волковысскую? Подумать только, кого Николаю в жены присмотрела его сестра! Шурочку. Это значит, она будет пользоваться тем мужчиной, которым Лидия пользуется уже не первый месяц!

Не-ет, осадила она себя. Не она настигла Шурочку, она, Лидия, опередила ее. Она улыбнулась широко, откровенно. Разве такое открытие не должно вознести ее на олимп собственного счастья?

– Ха-ха-ха! – развеселилась она.

Николай оглянулся.

– Что-то случилось? – спросил он, снова устремляя взгляд на свои цветы.

– Тебе нашли невесту, Николаша! Прекрасно! Но эта Волковысская будет на моем месте после меня! Ах, как я рада!

– Но я сказал тебе, я не хочу ее. Значит, ее не будет на твоем месте. Только ты можешь быть моей женой, – говорил он, продолжая поливать цветы. – Ты живая Фиалка, а это для меня все. Я нашел тебя, я узнал тебя.

– Ага, и выкопал, – прыснула Лидия. – Теперь поливаешь… – Она захихикала. – А что, правда, да? И подкармливаешь…

Но он словно не слышал ее. Она заметила, с мужчинами так бывает. Она начинает что-то говорить, а они задергивают шторки на ушах.

– Да, – продолжал Николай, – сестра станет грозить мне бедностью, но я готов… Потому что я люблю тебя, моя живая Фиалка.

Лидия едва не задохнулась, но уже от гнева, который вытеснил радость. Условие, которое поставила Николаю сестра, снова ткнуло ее носом, как нашкодившего щенка, в лужу, которую он сделал. Подумайте только – сестра одарит Николая деньгами, если он женится на Волковысской!

Николай поставил лейки на полку, подошел к Лидии. Его взгляд упал на ее груди, которые снова вынырнули из шелка и смотрели прямо на него. Он медленно опустился на одно колено, потом на другое. Наклонился над ними. Протянул обе руки и припал губами сначала к одной, потом к другой.

– Ах, как я люблю вас, мои нежные фиалковые росточки, – шептал он. Его язык был горяч, нежен. Лидия охнула, закрыла глаза и потянулась к нему всем телом.

– На, на, на… – шептала она. – Бери их, целуй… все… все… все…

Ее тело приникло к Николаю так, как ни к кому до него. Все те, кто был прежде, – старики, озабоченные своей немощью. Она ублажала их, но училась у них искусству ублажать и доставлять удовольствие тому, с кем окажется в постели.

– Мы придумаем что-то, – бормотал он, зарываясь в ее бедра, обжигая ее огнем своей плоти.

– Тихо… – шептала она. – После. Думать – после…

Лидия жаждала забыть все, радость тела сейчас стала главной. Она знала, что после разум свежеет, прибавляется смелости. А ей так нужна смелость. Еще большая, чем прежде, большая, чем сейчас. Потому что у нее есть цель – победить Волковысскую. Заместить ее. Если невозможно стать ею…

Жар проходил, она смотрела на лицо спящего любовника. Мысли менялись, глаза видели все вокруг по-другому. У нее на груди лежит мужчина без денег. Ну и каков он?

То, что казалось приятной небрежностью, теперь воспринималось как расхристанность и неряшливость. Его волосы перестали казаться послушными, она видела редкие, растрепанные пряди. Фу, какие жидкие. А эти его фиалки? Разговоры о них? Да мужское ли это занятие?

Николай открыл глаза.

Лидия улыбнулась, но по необходимости продолжить начатую игру.

– Ты хочешь глоток хереса, моя милая Фиалка? – спросил он, поднимаясь над ней, потом усевшись рядом.

Она окинула взглядом его далеко не могучий торс, отметила худые бедра. Когда он одет, как денди, этого не видно. Отвернулась и посмотрела в окно.

Вечерело, небо опустилось низко.

– Шерри? – переспросила Лидия.

Она приучилась пить херес. Но, обнаружив, что англичане его называют шерри, с тех пор называла именно так.

Николай словно не замечал и упорствовал: