Эволюционизм. Том первый: История природы и общая теория эволюции - Лев Кривицкий

Главный вывод этой системы взглядов – тезис о принципиальной невозможности наследования приобретённых в жизненном процессе свойств. Ни один эволюционист до Вейсмана не усомнился в действии этого ламарковского принципа, возведенного в ранг закона. Дарвинисты, в том числе и сам Дарвин, отличались от ламаркистов только тем, что выдвигали на первый план действие отбора, а действие унаследования результатов жизнедеятельности рассматривали как дополнительный фактор эволюции. Этот фактор рассматривался главным образом при объяснении процессов, представляющих затруднения для объяснения с позиций теории отбора. При этом и сам Дарвин, и его последователи постоянно колебались по вопросу о том, что отнести к действию отбора, а что – к действию унаследования приобретенных признаков. При этом всё время отмечали глубокое незнание механизмов наследственности.

Нужна была отчаянная смелость Вейсмана, чтобы порвать с этой традицией и приступить к изучению того, что скрывалось в тёмных микроскопических глубинах живой материи, в её наследственных структурах. Это в конце XIX века представлялось вообще неосуществимым. Вейсман сильно испортил зрение, сутками просиживая за микроскопом и пытаясь рассмотреть, что происходит там, в этих таинственных глубинах.

В статье «О наследственности», являющейся переломной на пути от классического дарвинизма к неодарвинизму, Вейсман исходит из тех же посылок, что и в предыдущих статьях, но делает гораздо более далеко идущие выводы. Проследим ход его мысли, так как он очень важен для понимания истоков неодарвинистской теории эволюции.

Вейсман отмечает, что наследственность у одноклеточных организмов носит непрерывный характер, она выражается в последовательных актах деления каждой особи. У многоклеточных растений и животных непрерывность размножения особей сменяется непрерывностью размножения половых клеток, на основе которых развиваются уже не только клетки, но и целостные организмы. Поэтому все изменения организмов в череде поколений передаются от поколения к поколению только через изменения содержащегося в половых клетках наследственного вещества. Изменения же в соматических клетках, происходят ли они под действием окружающей среды или употребления органов, влияют только на состояние данного конкретного организма. В этих клетках отсутствует механизм развития из клеток целостных организмов, и поэтому их деление может порождать только новые клетки тела на замену старым. Изменения соматических клеток ограничиваются ими самими и не могут быть переданы потомству. Значит, они не наследуются никогда, ни в каких поколениях и ни при каких обстоятельствах.

Теперь, обретя столь сильный аргумент, связанный с прерывностью тел и составляющих их телесных клеток всех многоклеточных организмов, с прерыванием их собственного развития неизбежной смертью, Вейсман приступает к развенчанию принципа наследования приобретенных свойств.

Для дискредитации этого принципа он использует тот же метод, который ранее применял для критики неоламаркистов. Он упирает на умозрительность принятия этого принципа, трудность и даже невозможность объяснения механизма наследования приобретенных свойств действием известных естествознанию сил. Без указания на такую силу признание эволюционного значения и даже какого-либо действия подобного механизма является лишь допущением, связанным с принятием на веру некоей метафизической силы, неизвестно откуда взявшейся.

Вейсман указывает на две причины, на которые до него никто не пытался решительно высказаться против подобного допущения. Первая из этих причин – кажущаяся доказанность его огромным множеством наблюдений, вторая причина – придание этому допущению эволюционной роли, использование его для объяснения превращения видов, так что, казалось, без него невозможно обойтись. Однако, как показывает Вейсман на целом ряде примеров, всему, что объяснялось наследованием приобретенных признаков можно дать другое толкование, исходя из приобретения наследственных признаков. Отсюда Вейсман приходит к совершенно правильному выводу о том, что наследственность приобретенных свойств не доказана ни наблюдениями, ни экспериментами.

Однако этот правильный вывод влечёт за собой у Вейсмана вывод, столь же поспешный и лишённый доказательности, как и критикуемое им положение о наследственности приобретенных свойств. Согласно Вейсману, не может быть сомнений в том, что причина изменчивости кроется в половых клетках, а естественный подбор только по видимости имеет дело с качественными особенностями готового организма. На самом же деле он воздействует на скрытые в половых клетках зачатки этих особенностей.

В этом положении Вейсмана содержится глубокий разрыв с дарвиновским учением, а не его очищение от чуждых догм, как это представлялось Вейсману. Здесь, на этом рубеже неодарвинизм проявляет себя как антидарвинизм. Самая суть дарвиновского учения заключается в том, что отбор имеет дело главным образом с качественными особенностями готовых организмов, которые, проявляя конкурентоспособность в борьбе за существование, получают доступ к размножению. Зачатки же этих особенностей, скрытые в половых клетках, могут реализоваться или не реализоваться. Они реализуются только в готовых организмах, которые в процессе индивидуального развития, выполняя определённую биологическую работу, вырабатывают на основе этих зачатков и склонностей определённые конкурентные преимущества.

У Вейсмана же получается, что в конкуренции за жизнь и оставление потомства участвуют зачатки, зародыши, наделенные уже при зачатии определёнными наследственными свойствами. В результате и получается, что жизнь как таковая вообще не играет никакой роли в процессе эволюции, что в течение всей жизни каждого организма, каждой особи, каждого индивида вырабатывается только модификационная изменчивость, которая никак не может предаваться потомству и воздействовать на качества и свойства будущих поколений.

В этом заблуждении содержится коренной недостаток неодарвинизма от Вейсмана и до современной синтетической теории эволюции включительно. Ибо уже Вейсман, справедливо протестуя против принятия на веру ламарковского тезиса о наследовании приобретенных свойств одновременно столь же бездоказательно отвергает дарвиновский тезис о преимущественном выживании и участии в размножении носителей этих свойств.

Именно носители этих свойств, обладающие наследственной предрасположенностью к их выработке посредством регулярной биологической работы, передают эту предрасположенность своему потомству, вследствие чего в большом множестве поколений вырабатываются наследственные характеристики, которые усиливаются при смене поколений естественным подбором, подобно тому, как при искусственном подборе усиливаются полезные для человека наследственные характеристики растений и животных. Очевидно, что роль человека в направленности этих усиливающихся характеристик и признаков при естественном отборе играет биологическая работа, постоянно вырабатывающая и совершенствующая эти признаки. Отбор же лишь поддерживает в массе случаев полезные и конкурентоспособные результаты этой работы и отметает бесполезные и неконкурентоспособные. В схеме же Вейсмана, воспринятой без серьёзной критики последующими поколениями неодарвинистов, биологическая работа вообще не играет никакой эволюционной роли, поскольку её результаты якобы пропадают без остатка в каждом поколении.

Селекционизм как основа дарвиновского эволюционизма безусловно верен, но всякий селекционизм нуждается в селекционере. И если при искусственном отборе в качестве селекционера выступает человек, то при естественном отборе селекция направляется эволюционной работой, совершаемой в процессе борьбы за существование каждым живым существом. В конечном счёте направленность эволюции определяется действием мобилизационных структур, производящих определённую эволюционную работу и вступающих на её основе во взаимосвязи с внешней средой и в конкурентные отношения с другими структурами, конечным результатом которых и становится отбор. Вейсман же знает только отбор и не знает работы для отбора. У него отбор и даже борьба за существование фаталистически предопределяются теми свойствами, которые возникают в оплодотворённых клетках. Отбор же, по Вейсману, фактически имеет дело со свойствами, которые практически не развиваются, которые складываются в веществе наследственности.

В статье «Значение полового размножения для теории подбора» Вейсман обращается к характеристике предполагаемого им вещества наследственности, которое он называет зародышевой плазмой. В зародышевой плазме содержатся зачатки особенностей организма, которые передаются последующим поколениям у всех многоклеточных организмов – как растений, так и животных. Ни одно из свойств, приобретенное в процессе развития этих зачатков, не наследуется.