Благородный дом. Роман о Гонконге. - Джеймс Клавелл

— Будем надеяться, что у вас ничего не получится! — вставил Пагмайр.

— Паг! — твердо оборвал Горнт. — Время для кофе и портвейна! — Он учтиво взял Грея под локоть. — Прошу извинить нас с мистером Греем, мы на минутку...

Они вышли на палубу. Болтовня девиц-китаянок на минуту стихла. Втайне очень довольный собой, Горнт повел гостя по сходням на пристань. Все выходило даже лучше, чем он задумал.

— Приношу свои извинения, мистер Грей, — начал он. — Я и представления не имел, что Марлоу... Какой ужас! Никогда ведь не знаешь, верно?

— Ублюдок он, всегда был таким и будет — он и его гнусный приятель-американец. Вот кого ещё не выношу, так это янки! Пора нам расплеваться с этим сбродом!

Горнт без труда нашел такси.

— Вы уверены, что не передумаете, мистер Грей?

— Нет уж, спасибочки.

— Мне очень жаль, что так получилось с Марлоу. Ясное дело, вас спровоцировали. Когда вы и торговая делегация улетаете?

— Утром, рано.

— Если я могу чем-то здесь помочь, лишь дайте знать.

— Спасибочки. Как возвернетесь, брякните мне.

— Благодарю вас. Позвоню, и спасибо, что пришли. — Он заплатил таксисту вперед и вежливо помахал рукой, пока машина отъезжала. Грей даже не обернулся.

Горнт усмехнулся. «В будущем этот гнусный ублюдок может стать полезным союзником», — размышлял он, возвращаясь обратно.

Большинство гостей расположились на палубе с кофе и ликерами, Кейси с Питером Марлоу стояли у борта.

— Редкий болван! — воскликнул Горнт, ко всеобщему одобрению. — Я ужасно сожалею, Марлоу, этот тип...

— Нет, это моя вина, — возразил Питер Марлоу. Было заметно, что он очень расстроен. — Прошу извинить меня. Я чувствую себя ужасно из-за того, что он ушел.

— Нет нужды извиняться. Это я виноват: не следовало его приглашать. Спасибо, что вели себя как джентльмен, ведь ясно было, что он вас провоцирует.

— Совершенно верно, — подтвердил Пагмайр, и многие с ним согласились. — Будь я на вашем месте, он бы у меня схлопотал. Что бы там ни случилось, это уже дело прошлое.

— О да, — быстро проговорила Кейси, — какой ужасный человек! Если бы вы, Квиллан, не остановили его, Грей бы...

— Ну, довольно об этом болване, — добродушно прервал Горнт, которому уже наскучил разговор. — Давайте забудем о нем, чтобы он не испортил нам такой чудный день. — Он обнял одной рукой Кейси и прижал к себе. — А? — В её глазах он увидел восхищение и, к своему восторгу, понял, что скоро достигнет цели. — Слишком холодно, чтобы плавать. Может, двинемся потихоньку к дому?

— Прекрасная мысль! — воскликнул Дунстан Барр. — Устрою-ка я себе сиесту.

— Просто потрясающая! — поддержал кто-то, и раздался смех. Девицы тоже засмеялись, но смех вышел деланным. Все ещё чувствовали себя не в своей тарелке, и Горнт остро ощутил это.

— Сначала немного бренди! Марлоу?

— Нет, благодарю вас, мистер Горнт.

Горнт пристально посмотрел на него.

— Послушайте, Марлоу, — проговорил он с неподдельным сочувствием, и все умолкли. — Мы все слишком много повидали в жизни, слишком хорошо знаем Азию, чтобы не понять. Что бы вы там ни сделали, это делалось из добрых побуждений, а не со зла. Вы правильно сказали. Чанги был чем-то особенным, и коллизии там возникали особенные. Пага держали в тюрьме Стэнли — это на острове Гонконг, Кейси, — три с половиной года. Я едва выбрался из Шанхая, еле ноги унес, пришлось драться за свою жизнь. Джейсона после Дюнкерка схватили нацисты, и он пару непростых лет провел у них в плену. Дунстан действовал в Китае — он вообще всю жизнь провел в Азии и тоже знает, что к чему. А, Дунстан?

— О да, — с грустью согласился Дунстан Барр. — Чтобы выжить на войне, Кейси, приходится иногда выходить за пределы дозволенного. Что касается коммерции, Марлоу, я согласен, в большинстве случаев нужно применяться к времени и месту. Слава богу, меня не схватили. Не думаю, что мне удалось бы выжить, точно не выжил бы. — Он наполнил свою рюмку из графина: ему было неловко, что приходится говорить все как есть.

— А что вообще было в Чанги? — спросила Кейси. Этот вопрос вертелся на языке у всех.

— Объяснить непросто, — промолвил Марлоу. — Вряд ли можно ближе подойти к небытию. Нам выдавали четверть фунта сухого риса в день, немного овощей, одно яйцо в неделю. Иногда в супе плавало... чувствовался запах мяса. Там все было по-другому, только это и можно сказать. Большинство из нас и джунглей-то никогда раньше не видели, не говоря уже о китайцах и японцах, а тут ещё проигранная война... Когда начался Чанги, мне было всего восемнадцать.

— Боже, вот уж терпеть не могу япошек, просто не выношу! — воскликнул Пагмайр, и остальные согласно закивали.

— Не спешите с выводами. Они лишь играли по своим правилам, — возразил Питер Марлоу. — С точки зрения японцев это было справедливо. Они показали себя отличными солдатами, отважно сражались и почти никогда не уповали на милость врага. Сдавшись в плен, мы, по их понятиям, опозорили себя. — Питер Марлоу поежился. — Я чувствую себя опозоренным, до сих пор чувствую.

— Это неправильно, Марлоу, — возразил Горнт. — Ничего позорного в этом нет. Ничего.

Стоявшая рядом с Горнтом Кейси слегка дотронулась до его руки ладонью.

— Он прав, Питер. Он действительно прав.

— Да, — подтвердил Дунстан Барр. — Но Грей, какого черта Грей так разошелся? А?

— Не из-за чего и из-за всего. Он фанатически следил за соблюдением лагерных порядков — то есть японских порядков, — и многие из нас считали это глупостью. Как я уже говорил, Чанги — это другой мир, там были и офицеры, и рядовые. Никаких писем из дома, голод, две тысячи миль оккупированной противником территории в любом направлении, малярия, дизентерия и ужасно высокий уровень смертности. Грей терпеть не мог этого моего американского приятеля, Кинга. Да, Кинг был ловкий делец и хорошо питался, когда другие голодали, пил кофе, курил сигареты фабричной набивки, а не самокрутки. Но этим своим умением он сохранил многим из нас жизнь. Тому же Грею. Он даже Грею сохранил жизнь. Я уверен, что именно благодаря этой своей ненависти Грей и выжил. Кинг кормил почти весь американский контингент — человек тридцать, офицеров и солдат. О, они это отрабатывали, по-американски, но без него они бы погибли. Я бы точно погиб. Я знаю. — Питер Марлоу поежился. — Джосс. Карма. Жизнь. Теперь я, пожалуй, не откажусь от бренди, мистер Горнт.

Горнт налил.

— А что случилось с этим человеком, с этим парнем, которого вы называете Кингом? После войны?

Его со смешком прервал Пагмайр:

— Один из тех типов, что занимались коммерцией в нашем лагере, впоследствии стал миллионером, черт бы его побрал. С Кингом вышла такая же история?