Том 4. Чокки. Паутина. Семена времени - Джон Уиндем

Такое твердое нежелание обсуждать наше будущее в этом любителе строить планы вводило меня в сильное замешательство. Не только эта черта удивила меня в Уолтере. Он вообще был более замкнут, чем на стадии подготовительных работ. Стала другой его манера держаться, все больше времени он проводил в своей каюте. У меня даже сложилось впечатление, что он намеренно отдаляется от нас, постепенно строит вокруг себя барьер неприступности, заключая в него отчасти и Алисию Харди, которая, похоже, начинала входить в роль его личного секретаря.

Наше плавание тянулось долго, и я решил побольше узнать о своих спутниках. Это не требовало особых усилий. На корабле заняться было нечем, и обычно собеседник оказывался не прочь рассказать о себе.

Так я узнал мнение Чарлза об ограничениях и предписаниях, которые стискивают предприимчивых фермеров в Англии, что и побудило его продать хорошую ферму, чтобы попытать счастья на девственной земле. Узнал я и о разногласиях Джо Шатлшо со своими боссами, с профсоюзом, со всей классовой системой и о том, что он хочет вырастить своих детей там, где ничего этого не будет. Узнал я о разочарованиях, погнавших прочь от привычного мира Тома Коннинга и Джереми Брэндона; о чувстве горечи и безысходности, которое двигало Дженнифер Дидз; о романтических побуждениях второй Дженнифер; о наполняющем душу Дэвида Кампа идеализме. И вскоре я уже мог привести почти для каждого причину, стронувшую его с привычного места — подлинную или показную.

Когда я подошел к Камилле Коуджент, одиноко стоявшей у перил, глядя на волны, она не проявила желания рассказывать, что ее толкнуло присоединиться к нам. Казалось, ее мысли блуждали где-то очень далеко.

Что— то в ее облике, неуловимо напоминающее мою дочь Мэри, заставило меня повторить свой вопрос. Камилла повернулась ко мне, и все еще с отсутствующим видом, сказала без интонаций: — Я думала, что могу оказаться полезной. Кроме того, возможность увидеть остров, на котором двадцать лет никто не жил, привлекает меня как биолога.

Таким ответом некоторое время я должен был довольствоваться. Но он лишь заставил меня решить, что истинной причиной была очередная неудача, нечто, заставившее ее бежать. Мне пришло в голову, что у всех у нас было на удивление мало положительных побудительных мотивов, и тут я вспомнил свое прежнее соображение, что в обществе свободны только неудачники.

Так получилось, что до одного прекрасного вечера, когда мы плыли где-то посреди Тихого океана, я почти не разговаривал с Камиллой, если не считать обмена вежливыми репликами при встрече. А в тот вечер все разошлись по каютам, оставив нас под тентом на носу судна каждого за своим одиноким занятием. Я читал книгу, а Камилла в раздумьях смотрела на океан, по крайней мере некоторое время она была погружена в его созерцанье, но когда я поднял голову, переворачивая страницу, то обнаружил, что Камилла перенесла свое внимание на мою особу. Выражение ее лица было уже вполне посюсторонним по сравнению с ее обычным отсутствующим видом, поэтому я осведомился: — Чем могу быть полезен?

Она покачала головой, но передумала.

— Да, вы можете мне помочь. Не возражаете, если я задам вам несколько вопросов? — И не дожидаясь утвердительного ответа, продолжила: — Знаете, я все удивляюсь, как такой человек, как вы, оказался замешанным во все это дело?

— На это нетрудно ответить, — сказал я. — В основном из-за того, что я считал все это дело достойным осуществления.

Она неторопливо наклонила голову, не спуская глаз с моего лица.

— Вы считали так прежде или и теперь так считаете? — проницательно спросила она.

— Я не собираюсь дезертировать до начала битвы, — ответил я. — А вы?

На этот вопрос она не ответила, а вместо этого спросила: — Чего я не понимаю, это, как бы деликатнее сказать, — дилетантства всего предприятия. Похоже, за всем этим стоят немалые деньги.

— Было несколько путей потратить деньги, — объяснил я. — Одно время лорд Ф. серьезно обдумывал план строительства нового города — своего рода Бразилия в миниатюре, — который смог бы принять избранных. Но расходы были весьма значительны, и даже если бы он мог пойти на них, то ничего не осталось бы для основания фонда, а без фонда внушительных размеров город было бы некому заселять. Он мог бы подрядить какую-нибудь фирму для строительства на Танакуатуа под руководством первопоселенцев. Это было более выполнимо, хотя и дорого, но такой вариант не прошел из-за необходимости ввоза рабочей силы, что породило бы нежелательные жизненные нормы и привычки, от которых потом нелегко было бы избавиться. Поэтому, чтобы не сделать неверного первого шага, он решил начать с небольшой группы поселенцев-пионеров, чтобы не только создать на острове условия для жизни, но и заложить основы общества с высокими ее нормами.

Так и делали прежде. Первые поселенцы прибывали в Америку на суднах много меньше нашего, и они добились успеха — по крайней мере материального. Беды им принесли огромные размеры нового континента, потребовавшие для освоения много рабочей силы, и тогда никому не было дела до убеждений людей, представляющих собой такую силу. Нам не надо начинать с топора, ручной пилы и лопаты — поэтому нам должно повезти больше…

Кроме того, — продолжал я, — построение общества самой общиной поселенцев ценно в психологическом отношении. Такое общество будет лучше спаяно, станет жить по собственным законам и порядкам, гордиться достигнутым и обретет то чувство истинной общности и монолитности, которое даст ему силы противостоять внешним влияниям.

Камилла немного поразмыслила над сказанным.

— Да, я вижу, это теоретически обоснованно, но вряд ли учитывает — ну, нас, не так ли?

— Не знаю. Большинство из нас действительно не того калибра, который лорд Ф. имел в виду, — признал я, — но нелегко убедить самых подходящих и способных людей, даже если они с симпатией относятся к идее как таковой, оставить свои дела, продать дом и наудачу пуститься в туманное предприятие на другой конец света. Когда наш Проект встанет на ноги и его можно будет смело показать всему миру, вполне возможно, он начнет притягивать к себе многих.

— Когда я объявила отцу, что еду, он отпустил этому проекту три года, — заметила она.

— Если вы согласны с ним, то зачем поехали?

— Потому что хотела уехать и считаю, что смогу там найти кое-что интересное для себя. А почему вы поехали?

Я рассказал ей. Она задумчиво поглядела на меня.

— Вы все еще романтик, — сказала она с удивлением в голосе. — Вы все еще можете мечтать.

— А вы, в ваши-то двадцать шесть лет, уже стары и разочарованы?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});