Атомы у нас дома - Лаура Ферми

Вопли ребенка заглушались иногда громкими выкриками мальчишек-газетчиков, продававших под окнами внизу «Мессаджеро роза» — экстренный выпуск «Мессаджеро» на розовой бумаге, выходивший только с важными сообщениями. В эти дни «Мессаджеро роза» выходил часто, возвещая о победах в Абиссинии.

«Остатки армии Раса Мулугета обращены о бегство!» — выкрикивали газетчики под окнами моей палаты. — «Наши войска заняли Галлу!» «Итальянские знамена развеваются над Амба-Алаги!»

Трудно не приветствовать победу, когда она приходит, даже если это означает успех затеи, которую вы считали бессмысленной. Лежа в постели, я радовалась этим известиям и без сожаления поглядывала на свое обручальное кольцо, которое из золотого превратилось в стальное. Этот фокус совершила не волшебная палочка и не опыты Энрико с превращением элементов. Это сделал Муссолини. Дуче был большой мастер придумывать разные пропагандистские трюки. Он ловко играл на суевериях неграмотных итальянцев, которые больше жаждали верить, чем понимать, и рады были, когда их заставляли поверить с помощью какой-нибудь символики или пышных обрядов. Мундиры, парады, митинги, марши — все это было частью огромного театрального представления, в котором еще сохранилось что-то от древних мистерий. Во время войны в Абиссинии Муссолини сумел вернуть себе популярность тем, что преподнес народу за его же деньги еще одни мистический обряд.

Война была непопулярна. Никто ее не хотел. Экономические санкции Лиги наций на время объединили итальянцев вокруг дуче. Когда Лига наций объявила экономические санкции, Муссолини кричал на митинге:

— Если к нам применят санкции, мы затянем пояса потуже!

— Затянем потуже! — вторила восторженная толпа.

Вскоре затянутые пояса дали себя почувствовать, а итальянские войска в Африке все еще сражались без всякого успеха. К концу осени 1935 года популярность фашизма заметно упала. На улицах открыто ворчали, поговаривали о революции, и даже заядлые фашисты выражали свое неодобрение партии, подготовляясь к перемене режима.

Вот тут-то Муссолини и пустил в ход свою мистическую выдумку. Он понимал, что если народ подбить на «добровольную» жертву, то тем самым легче будет добиться от него и других жертв, которые сейчас требуются. И он обратился с воззванием ко всем итальянским женщинам, чтобы они сами, по доброй воле, без всякого принуждения отдали «родине» свои золотые обручальные кольца в обмен на стальные. Для этой жертвы он придумал целый ритуал, великолепное мистико-религиозное зрелище.

18 декабря 1935 года, ровно через месяц после того, как все почувствовали, что такое экономические санкции, женщины во всех городах и селах без различия общественного положения или звания двинулись колоннами менять обручальные кольца. В Риме бесконечную процессию женщин возглавляла королева Италии Елена. В сером свете раннего декабрьского утра гордая красавица королева остановилась на Пьяцца Венециа перед белой мраморной лестницей, ведущей к Алтаре делла Патриа, алтарю отчизны, под которым погребен неизвестный солдат. Здесь она возложила венок на гробницу. И в то время, как вдовы и матери погибших воинов, стоявшие на верхних ступенях, с волнением смотрели на нее, она с умилением перекрестилась, поцеловала свое золотое кольцо и кольцо короля и опустила их в чашу, водруженную на треножнике, под которым курился ладан. Священник благословил и надел ей на палец стальное кольцо. А оркестр карабинеров тем временем не переставая играл национальный гимн.

Церемония превратилась в бурную восторженную демонстрацию. Возможно, что она спасла фашизм.

Я, как и другие женщины, обменяла свое кольцо, хотя невольное чувство гордости от того, что я участвую в общем усилии, отравлялось сомнениями, что это усилие помогает неправому делу. Но сейчас веселые выкрики газетчиков о наших победах, доносившиеся в мою палату с улицы, рассеяли мои сомнения, и я без угрызений совести смотрела на это кольцо, к которому еще не совсем привыкла.

Нелле очень хотелось иметь маленького братца. Едва только она научилась говорить, она постоянно просила купить ей братца. Как-то раз, вернувшись с прогулки со своей няней, она влетела ко мне, запыхавшись:

— Мамочка! — кричала она. — Давай же скорее денег! Там внизу в магазине маленький мальчик! По-моему, он продается!

Когда наконец-то маленький братец должен был вот-вот появиться, мы решили выбить у нее из головы этот вздор о покупке маленьких детей. После этого она стала рассказывать своим маленьким подружкам, что их-то, может быть, и купили, но сама она родилась у мамы.

Когда Джулио появился на свет, нам не понадобилось дарить Нелле новую куклу, чтобы, по совету умных людей, возместить ей утрату родительского внимания, которое в значительной мере было перенесено на нового малютку. Новый братец сам стал этой куклой. Нелла по-матерински держала его на руках, гладила его нежную шелковистую головку, укачивала его, помогала мне купать его и заботилась о нем, как настоящая мамаша.

У Неллы были пухлые щечки и спокойные вдумчивые глазки, но при всей этой кажущейся невозмутимости она была способна глубоко переживать и легко приходила в возбуждение. А может быть, мы недостаточно щадили ее нервную систему. Наверно, любой психолог мог бы нас предостеречь: нельзя примерять пятилетнему ребенку противогаз и объяснять ему, что все должны быть готовы к войне. Мы так напугали ее этим, что потом несколько часов ее никак нельзя было успокоить. В наше оправдание могу сказать только одно: когда надвигается опасность, то чувство беспомощности, которое неизбежно испытывают отдельные лица во время диктатуры, побуждает их действовать. Им необходимо хоть что-нибудь делать, предпринять какие-то определенные шаги, иначе они неизбежно приходят в состояние нравственной опустошенности. В марте 1936 года Гитлер, нарушив Версальский договор, занял Рейнскую область. Тогда Энрико, видя, что миру в Европе вот-вот наступит конец, почувствовал необходимость сделать что-то для семьи и достал всем нам противогазы.

Нелла была в смятении. Она хотела знать про войну решительно все. Дойдет ли война до Рима? И с кем нам надо воевать?.. На эти вопросы было не так-то легко ответить, когда война в Абиссинии еще не кончилась, когда против Италии действовали санкции Лиги наций, а Муссолини пока что еще противился возраставшей мощи Германии.

Видя, в какое возбужденное состояние приходит Нелла, мы с Энрико старались как-нибудь приуменьшить ужасы войны, мы говорили ей, что у народов, так же вот как у детей, бывают ссоры и они затевают драки, и это и есть война. Но Нелла уже понимала больше, чем следует, и не верила нам. Раз немцы заставляют ее надевать противогаз, значит, они злые и их нельзя не бояться. Она спрашивала, что они с ней сделают, долго ли надо будет носить маску и можно ли есть, пить и спать с этой штукой на лице. Но больше всего ее беспокоил маленький братец Джулио: он был такой крошка и для него невозможно было подобрать противогаз.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});