Эпопея любви - Мишель Зевако

В это утро в соборе Парижской Богоматери должно было состояться венчание Генриха Беарнского и Маргариты Французской, которую ее брат, король Карл IX уже окрестил королевой Марго.

Четыре роты солдат еще с ночи окружили портал собора и преграждали толпе доступ к ступеням широкой лестницы, ведущей к главному входу. Двойной ряд солдат, ощетинившийся аркебузами и алебардами, тянулся от паперти до самого Лувра.

Народ стекался к паперти, у которой уже скопились толпы, задние давили на впереди стоящих, пытаясь пройти, их отпихивали, вспыхивали ссоры, стычки, слышались ругань и крики.

Но иногда толпа успокаивалась и неожиданная тишина тяжело нависала над людским морем. Потом вдруг, ни с того ни с сего, опять начинались волнения и раздавались угрозы. Конечно, были кумушки, оживленно обсуждавшие наряд, в котором должна была появиться мадам Маргарита: дескать, платье неописуемой роскоши, а уж парадные кареты до чего хороши… но большинство интересовалось совсем другим. Один вопрос не давал покоя парижанам.

Спорили яростно, крестясь и божась, спорили о том, войдут ли король Наваррский и его слуги, проклятые гугеноты, в собор. Кто-то говорил, что королю войти придется, ведь он женится, но большинство клялись, что еретик не осмелится появиться в святой церкви. А раз так, силой его надо затащить в собор, пусть искупит там свои грехи. Вот таково было настроение толпы, когда загремели дворцовые пушки в Лувре. И тогда словно вихрь прокатился по людскому морю от самой паперти до соседних улиц: все вытянули шеи, истошно завопила какая-то женщина, и грозный рокот вылился в мощный клич:

— Да здравствует месса! Гугенотов долой!

Тотчас же солдаты сплотили ряды, подошли новые роты, так что с каждой стороны уже четыре ряда вооруженных людей охраняли проход.

А толпа надрывалась в крике, хотя было ясно, что гугеноты надежно защищены. Но ясно было также, что ярость толпы, если ее умело взвинтить, способна превратить собравшихся в страшную силу, и не дай Бог, если эта сила вырвется на свободу.

Действия солдат, благодаря которым гугеноты оказались в безопасности, взбесили толпу, и вот уже послышались ропот и проклятья королю, защищающему еретиков:

— Вождь! Нам нужен вождь!

И вооруженные горожане подхватили этот крик, передавая его из уст в уста.

— Гиз! Гиза — вождем! Да здравствует месса! Долой гугенотов!

Внезапно крики пошли на убыль: двадцать четыре герольда в роскошных одеждах, расшитых золотом, с вышитым королевским гербом на груди, на конях, наряженных в развевающиеся длинные попоны, выехали в шесть рядов к собору и, высоко подняв локоть, торжественно протрубили в фанфары.

— Вон они! Едут! Едут! — этот крик заглушил все: казалось, ненависть уступила место любопытству.

Появление королевского кортежа, необычайно торжественное и пышное, вызвало даже аплодисменты.

За герольдами появилась рота верховых гвардейцев под командованием де Коссена: все всадники, как на подбор высокого роста, на крупных нормандских лошадях, сияли блеском лат и богатых украшений. За ними следовал верхом главный церемониймейстер, лошадь которого вели в поводу два лакея, потом сотня вельмож из свиты короля Франции.

И вот на площади перед собором наступила полная тишина, а на соседних улицах зашумели: появилась королевская карета. Карл IX был закутан в парадный королевский плащ, но его била дрожь: перед самым выходом из Лувра у него случился припадок. Лицо его было изжелта-бледным, а в глазах еще не погас сумасшедший огонь. Явление монарха народу не вызвало радости, его встретили скорее настороженно. Рядом с Карлом в карете сидел бледный, но улыбающийся Генрих Беарнский, бросая встревоженные взгляды на толпу и встречая сотни враждебных, угрожающих взоров.

За ними, в огромной карете, отделанной золотом и запряженной восьмеркой белых лошадей, ехали Екатерина Медичи и Маргарита Французская. Старая королева, вся в блеске бриллиантов, в платье из тяжелого шелка, словно вырубленная из куска мрамора, выглядела холодной и высокомерной. Предстоящая церемония, казалось, вовсе не радовала ее. Рядом с матерью сияла спокойной равнодушной красотой Маргарита, лишь ироническая улыбка иногда оживляла ее лицо.

Королева-мать сидела справа, и с этой стороны особенно яростно неслось из толпы:

— Да здравствует месса! Да здравствует королева и святая церковь!

Маргарита сидела слева и видела ухмылки и смешки, которыми ее встречали.

— Эй, мадам, — крикнула какая-то женщина, — а ваш-то супруг хоть на исповеди бывает?

Раздался взрыв хохота, но вслед за королевскими каретами уже следовали двадцать четыре экипажа, в которых ехали принцы крови, то есть герцог Анжуйский, герцог Алансонский, вторая дочь Екатерины герцогиня Лотарингская, потом дамы из свиты, фрейлины и, наконец, вельможи, которых толпа приветствовала радостными криками: герцог Гиз, маршал де Таванн, герцог д'Омаль, господин Гуде, канцлер де Бираг, герцог де Невер и десятки придворных в богатых каретах и в нарядах, потрясавших своей роскошью.

Они проехали, и появились гугеноты, также в богатых костюмах, но, по обычаю, более строгих и темных, чем наряды католиков. И тотчас же вновь раздались вопли:

— Да здравствует месса! Долой гугенотов!

Неизвестно, кто приказал установить такой порядок следования кортежа, но было заметно, что гугенотов отделили от католиков, заставили ехать в конце, лишь Колиньи и Конде, по своему положению, оказались в начале кортежа.

Толпа это почувствовала и уловила чье-то скрытое желание оскорбить гугенотов. Но протестанты проехали гордо и спокойно, не снисходя до ответов на двусмысленные шутки, недобрые замечания и оскорбления.

Кортеж двигался вперед, и, покидая экипажи, люди проходили через главный портал в собор, у входа в который стоял архиепископ со своим капитулом, встречая обоих королей, королеву и принцессу-невесту.

Недалеко от главного портала, в окружении, видимо, знакомой компании, стояли как всегда неразлучные Крюсе, Пезу и Кервье.

Королевские дворяне, верхом, выстроились полукругом у главного портала, образовав еще один ряд за спинами солдат, вооруженных алебардами и аркебузами.

Карл IX и Генрих Беарнский прошествовали за церемониймейстером и двенадцатью герольдами в собор Парижской Богоматери.

Навстречу королю выступил монах Сальвиати, специальный посланник папы римского, и с поклоном подал святую воду в золотом сосуде, сообщив, что она привезена из Рима, из кропильницы собора святого Петра. Карл IX опустил пальцы в святую воду, медленно перекрестился и исподлобья взглянул на Генриха Беарнского. Тот понял, что на него все смотрят и ждут, не перекрестится ли он.