Луна над Сохо - Бен Ааронович

— У него стояла охранная сигнализация? — спросил я.

— Да, и очень неплохая, — кивнул Троллоп.

Коттедж представлял собой уродливое здание красного кирпича, построенное, я бы сказал, где-то в начале восьмидесятых. Проектировал его явно какой-то архитектор-недоучка, который задумал вроде бы ар-деко, а получилось нечто в стиле Трейси Эмин.[44] Внутри дом был таким же блеклым, как и снаружи. Диван из «Мира кожи», унылая корпусная мебель, встроенная кухня. И три спальни — что меня изрядно удивило.

— У него есть жена и дети? — спросил я.

Троллоп сверился со своим блокнотом.

— Разведен, есть дочь и внуки — все живут в Австралии, в Мельбурне.

Две запасные спальни выглядели так, будто перестановку в них последний раз делали в восьмидесятых. Они были чистыми, опрятными — и нежилыми. Троллоп сказал, что к Джонсону дважды в неделю приходила некая полька «помогать по хозяйству».

— Она и обнаружила тело, — добавил он.

Я встал на пороге хозяйской спальни — следователям, пусть и в защитных костюмах, сюда пока заходить было нельзя — и принялся рассматривать кровать. Простыни и подушки забрали криминалисты, но матрас остался на месте, и на нем, чуть ниже середины, темнело красновато-бурое пятно. Туда натекло слишком много крови с трупа, и она не успела высохнуть. Я чувствовал ее запах, даже когда пошел осматривать другие комнаты. Перчатки у меня при себе были, но я все равно попросил пару у Троллопа, чтобы дать ему почувствовать себя главным на своей территории.

Если смерть Джонсон принял в спальне, то большую часть жизни он, несомненно, провел в гостиной, в компании огромного плазменного телевизора и DVD-плеера. Пульты от них все еще лежали на журнальном столике, на газете «Радио-Таймс». Еще здесь стоял антикварный письменный стол с откидной крышкой. По словам Троллопа, его еще не обработали дактилоскопической пылью, поэтому мы к нему даже подходить не стали. Была здесь и пара книжных шкафов, сквозь стеклянные дверцы которых виднелись многочисленные книги в мягких бумажных обложках. С шестидесятых там сохранились сброшюрованные журналы «Пингвины», «Пантеры» и «Корги», а с семидесятых — Лен Дейтон, Ян Флеминг и Клайв Касслер. Смахивало на книжную лавку в благотворительном магазине. Полки в них были парные — нижняя служила подставкой для верхней, была чуть глубже и с непрозрачными дверцами. Соблюдая осторожность, поскольку шкафы тоже еще не обрабатывали, я поочередно открыл все нижние секции, но там ничего не было, если не считать пары каких-то бумажек. Их я тоже не стал трогать до прихода криминалистов.

На стене висели две очень неплохие картины со сценами охоты, а также фото в рамке — группа выпускников Хендона на фоне колледжа. Я так и не смог определить, который из этих ребят в новенькой форме — Джерри Джонсон. Рядом висела фотография, где он получает почетную грамоту из рук какого-то старшего офицера — как я позже выяснил, ни много ни мало самого сэра Джона Уолдрона, служившего комиссаром лондонской полиции с 1968 по 1972 год. На каминной полке стояли многочисленные семейные фото. Свадьба и множество гостей в пресловутых фраках и с бакенбардами. Дети, мальчик и девочка, в разном возрасте: совсем маленькие, потом в первом классе, потом за границей, на пляже, на берегу какого-то зеленого океана. Два-три фото были сделаны здесь, во дворе коттеджа, детям на них было на вид девять-десять лет. И — все. Больше ни одной фотографии. Методом простого подсчета я определил, что последний снимок был сделан в самом начале восьмидесятых. То есть больше тридцати лет назад.

— Его родственники в Австралии живы и здоровы? — спросил я. — Не разбились на машине, не погибли еще как-нибудь столь же трагически?

— Я выясню, — ответил Троллоп. — А зачем?

— Ни единого фото за тридцать лет — как-то странно получается, — сказал я.

Последние две фотографии были задвинуты за портреты супруги и детей, я их даже сначала не заметил. На них также были джентльмены с бакенбардами и в пиджаках с необычайно широкими лацканами. Бар, в котором это снимали, показался мне смутно знакомым, и через пару мгновений я с удивлением понял, что это «Френч-хаус» в Сохо. Узнал также и хозяина ночного клуба — Александера Смита, еще молодого, но уже настоящего денди, в бархатном пиджаке и рубашке с жабо.

— Вы уже выяснили что-нибудь о его карьере? — спросил я.

Троллоп полез в блокнот, но я и так знал, что он скажет: большую часть своей карьеры Джонсон провел в пределах Сохо.

— Он возглавлял Департамент уголовного розыска центрального участка Вест-Энда, а до этого служил в каком-то ОНП, — сказал Троллоп.

ОНП — это отдел нецензурных публикаций, самая коррумпированная часть самого коррумпированного департамента лондонской полиции. И Джонсон служил там в период, когда коррупции было больше всего, считая с тех самых времен, когда лондонские «охотники за ворами»[45] перестали получать плату от короны.

Неудивительно, что на фото присутствовал Александер Смит. ОНП крышевал стрип-клубы и магазины с порнолитературой. Происходило это по такой схеме: платишь им много-много денег, и они пропускают твое заведение при плановой проверке. А если не пропускают, то заблаговременно и неоднократно предупреждают о ней, чтобы тебе хватило времени перебазировать куда-нибудь весь компрометирующий товар. В качестве бонуса парни в синем за бесплатную выпивку могли устроить обыск у твоих конкурентов, конфисковать товар у них, а потом продать его тебе, вместо того чтобы сдать в хранилище вещдоков. Это объясняло, каким образом Джонсон мог позволить себе так рано уйти на пенсию — а также, возможно, почему ему пришлось это сделать.

Эта мысль заставила меня еще раз взглянуть на пульты на журнальном столике. Я опустился на корточки около тумбы для телевизора. Это был самый обычный дешевый хлам из ДСП с серым глянцевым покрытием. С таких обычно нереально вытереть всю пыль: мешает дикое количество проводов, торчащих из телевизора сзади.

— Помогите-ка мне, — сказал я и объяснил Троллопу, что нужно делать.

Осторожно, чтобы не захватать пальцами поверхность, мы взяли DVD-плеер за бока и приподняли. Под ним обнаружился меньший по площади светлый прямоугольник. Там что-то долго стояло, закрывая поверхность от пыли. Я кивнул Троллопу, и мы так же аккуратно опустили плеер на место.

— Что скажете? — спросил Троллоп.

— У него был видеомагнитофон, — сказал я, указывая на пульты.

Один был от телевизора, другой от плеера, а третий…

— Это ж надо!.. — удивился Троллоп.

— Скажите криминалистам, что кто-то вынес из дома все видеокассеты.

— Но зачем ему понадобился видеомагнитофон? — спросил Троллоп. — Вот вы знаете хоть кого-нибудь, у кого еще стоит дома видеомагнитофон?

— Возможно, у него были какие-то материалы, которые он опасался цифровать, — предположил я.

— Это в наше-то время? Тогда там должен быть какой-то совсем запрещенный контент. Детское порно, видео с настоящим убийством или… ну не знаю, как котят душат?

— Надо допросить его жену, — сказал я. — Возможно, она что-то знает.

— Да, может, поэтому и уехала, — сказал Троллоп. — Как насчет командировки в Австралию, коллега?

— Нам не светит, — вздохнул я. — Констеблей никогда не посылают за границу. Для этого всегда есть «более опытные офицеры» — они и ездят на халяву.

Он тоже вздохнул, и некоторое время мы молча взирали друг на друга с мрачной солидарностью.

— Если бы вам позарез надо было спрятать нечто от посторонних глаз, куда бы вы это положили? — спросил я.

— В сарайчик в саду, — не задумываясь ответил Троллоп.

— В самом деле?

— Да, мой папа именно там хранил свою травку.

— Серьезно?

— У нас тут есть такая традиция — выращивать ее самостоятельно.

— И вам никогда не хотелось арестовать его за ее хранение?

— Разве что под Рождество, — ответил Троллоп.

В идеале надо было бы пойти в сад и осмотреть сарайчик самолично, но по новым правилам расследования нельзя топтаться на месте преступления, пока его не осмотрят криминалисты. А они заявили, что не могут пустить нас туда, пока не проверят газон на предмет следов. А газон они будут проверять только утром. Ну и ладно, решили мы и отправились докладывать Стефанопулос обо всем, что обнаружили в доме. Она осталась довольна и выдала нам щедрое вознаграждение в виде кофе с сэндвичами. Нам, правда, пришлось выйти с ними со двора коттеджа, чтобы не сорить на месте преступления и не затруднять тем самым работу криминалистов. На улице было необычайно холодно, но полиция Норфолка, к счастью, предоставила два микроавтобуса «Форд Транзит», и мы укрылись в одном из них. Даже здесь, рядом с Нориджем, небо казалось необъятным, и на нем было полно звезд.

— Городской ребенок, — усмехнулась Стефанопулос, заметив, что я смотрю вверх.