Дневник Тернера - Эндрю Макдональд

– Чего ты за нами поперся-то? – в сотый раз спрашивал Сергей Анофриева.

«Доставать» парня ему совсем не хотелось, но больше делать было совершенно нечего.

– Я же говорил уже…

– Сидел бы сейчас в теплой палатке…

– Или на «камбузе»…

– Слушай, Анофриев, а как хоть тебя зовут?

Действительно, оба «черпака» даже не удосужились узнать, как зовут такую ничтожную личность. Имена других «духов» как-то худо-бедно знали, а вот этот флегматичный дылда вообще выпадал из общего круга. Его и гоняли пореже остальных… Из жалости, что ли? Таким на роду было написано ходить в «чушках» до самого дембеля.

– Арсением…

– Как-как?

– Арсением. Арсений Леонидович Анофриев.

– Ты из этих, что ли?.. Ну…

– Из евреев? – подсказал Володька.

– Ну да.

– С чего вы взяли-то?

– Да имя странное какое-то…

– Ничего странного, – немного обиделся Анофриев. – Старинное русское имя. Я вообще происхожу из дворян Орловской губернии, вот!

– Из настоящих? Из графов?

– Нет, не графов… Да, честно говоря, и не из столбовых. Но фамилия наша старинная. Восходит к началу семнадцатого века! Ко временам Михаила Федоровича…

– У тебя родители, наверное, историки?

– Нет… Папа – старший технолог на заводе, мама – медик… Я вот – историк… Недоучившийся.

– Как это?

– Да я три курса университета закончил, а с четвертого меня призвали.

– Что, двоечником был? – попытался найти родственную душу Сергей, сам в школе особенной успеваемостью не отличавшийся. – Вышибли?

– Нет, просто военной кафедры не было…

– Стой! – подал голос Володька, что-то сосредоточенно подсчитывающий на пальцах. – А лет-то тебе сколько?

– Двадцать два… Скоро будет, – потерянно сообщил Арсений, словно стесняясь этого вопиющего факта.

– Двадцать два?! – переглянулись ребята. – Да ты же на три года нас старше… А мы тебя как мальца…

– Да ладно… Вы же все равно меня опытнее. Жизнь повидали… А я что – институт, книги, лекции…

Позабыв про узников, хозяева не забыли отобрать у них (у Куликова с Черниченко) часы, так что счет времени велся лишь по подведенным от голода животам (кормить их тоже не утруждались). «Хронометры», нужно сказать, не такие уж и точные… Но за трое суток можно было отвечать смело.

Увы, еда – это полбеды, а вот без питья действительно было туго…

На четвертые сутки ангелом небесным явился тот самый Гена, который пропускал ребят через каменную щель.

Не светился он благостью и не грозил огненным мечом, но вид имел хмурый и озабоченный до предела. Пленникам, правда, было не до физиогномистики, поскольку они голодной сворой налетели на принесенную «спасителем» нехитрую снедь и, главное, воду.

Сидя на перевернутом ящике, тоже с собой принесенном, «гоблин», совсем на настоящего сказочного гоблина без своего снаряжения не похожий, – обычный парень лет двадцати пяти – смотрел на насыщающихся не с сочувствием или раздражением, а, наоборот, с какой-то печалью. Так пастухи смотрят на овечек, предназначенных на заклание.

– Ну что, Ген, – оторвался от опустошенной банки консервов повеселевший Володька. – Водку-то хоть приговорили?

– Что?.. А-а… Да фиг с ней, с водкой, – махнул рукой спецназовец. – Не о водке сейчас нужно думать…

– А о чем?

– А о том, что влипли вы, пацаны, дальше некуда… Черт бы ее побрал эту экскурсию…

– Так серьезно?

– Серьезнее некуда.

Геннадий в двух словах поведал притихшим солдатам о том переполохе, который вызвала их невинная с виду проказа.

– Так что, братва, похоже, вы теперь государственные преступники. И я с вами заодно.

– Не может быть!..

– Может. Еще как может. Сейчас решают, что с вами делать.

– А ты?

– Да не обо мне речь… Что мне будет? Ну скинут звездочку…

– Так ты офицер, что ли? Вы то есть…

– Конечно. Лейтенант. Но ненадолго теперь. Младшим стану или вообще прапором… Не в этом дело.

– А в чем?

– Вам, ребятки, совсем кирдык пришел.

Все трое пленников опешили:

– Как?

– А вот так. В расход вас, наверное, пустят.

– Не может быть!.. Не имеют права!..

– Почему не имеют? Имеют. Еще как имеют.

Сергей попытался заглянуть спецназовцу в глаза, которые тот все время упорно отводил, и понял, что тот и не думает шутить или преувеличивать.

– За что? Разве так можно?

– Вы туда влезли, куда нельзя. Понятно? Нельзя, – жестко сказал Геннадий и поднял на ребят серые глаза, в которых каждый ясно прочел приговор себе. – Государственная тайна. Поняли?

В наступившей тишине громом отозвалась пустая жестяная банка, выпавшая из руки у Анофриева.

– Не могут вас теперь отпустить. И на зону запереть не могут – языки развяжете.

– Не развяжем мы…

– Кого это волнует… Можно, конечно, здесь держать до упора, но зачем? Это только в романах «железные маски» бывают…

– Расстреливать вас или головы резать никто не будет, – продолжал рассуждать офицер спецназа, будто сам с собой. – Скорее всего, просто задушат или отравят…

Солдаты в страхе переглянулись: каждый ощутил, что его уже вроде бы замутило, хотя это, скорее всего, сказывалось действие обильной жирной еды после длительной голодовки. Сергей вскочил и, зажимая рот, бросился в дальний темный угол подвала, используемый «заключенными» в качестве туалета. Оттуда сразу же донеслись звуки безудержной рвоты.

Остальные двое, видимо, выглядели лишь чуть лучше «отравленного», поскольку «экзекутор» поторопился добавить:

– Я сказал «скорее всего». Может быть, просто свернут шеи. Вас уже по ту сторону два дня ищут. Объявили дезертирами.

– Мы же…

– А вы и есть дезертиры. Дней через пять-шесть найдут где-нибудь обгоревшие трупы, вызовут мам-пап, чтобы опознали, и – домой, «грузом двести»[44]. Плевое дело.

Вернувшийся было из «сортира» Черниченко при этих словах опять позеленел и со всех ног кинулся обратно.

– А что делать?.. Неужели ничего поделать нельзя?

– Нельзя было бы – я бы тут с вами не сидел. Есть у меня одна задумка… Вы тут, в общем, сидите, не рыпайтесь. Жратвы я вам еще притащу вечерком… Заодно и расскажу, что надумал.

Геннадий одним неуловимым движением перелился из сидячего в стоячее положение и исчез, будто его тут и вовсе не было…

24

Президент слушал совместный доклад министров обороны и иностранных дел, понурив голову.

Было с чего загрустить: со вчерашнего для Российской Федерации объявлен бойкот сразу несколькими десятками государств и международных организаций. Среди первых – практически весь Евросоюз (Финляндия и Болгария воздержались при голосовании, но это мало что меняло), Япония, Китай, Индия, почти вся Юго-Восточная Азия, Канада, Австралия… Молчали пока Южная Америка, Африка и Ближний Восток, но их участие в абструкции России ожидалось в самое ближайшее время. Одними из первых поддержали бойкот большинство бывших советских республик, а среди них лидировали Прибалтика, Украина, Молдавия и Грузия. Направили свои протесты против «государственного эгоизма и неоколониализма» ОБСЕ, ПАСЕ, ЮНЕСКО, ВОЗ и другие, а такая миролюбивая международная организация, как НАТО, вообще демонстративно начала переброску военного персонала и техники на свои базы по периметру России, особенно концентрируя их вокруг Калининградской области и в «мягком подбрюшье» огромной страны – Средней Азии. Китай тоже не остался в стороне, и концентрация его бесчисленных дивизий в приграничных районах начала возрастать по экспоненте.

– Что Алтынбашстан? – проявил вялый интерес Сергеев, когда поток цифр, исторгаемый Рогачевым, иссяк.

– Там уже сконцентрировано до десяти мотопехотных и танковых дивизий, и численность контингента продолжает расти.

– Расстояние до Кедровогорска?

Министр обороны был готов и к этому вопросу. Ни на секунду не задумываясь, как школяр-отличник у доски, он оттарабанил с точностью до метра и добавил от себя:

– Ударные танковые части китайцев могут туда добраться через неделю-полторы, а аэромобильные части – в день агрессии.

– А мы что им можем протвопоставить?

– Учитывая активность НАТО в европейской части и Китая вдоль всей традиционной границы – немного, – честно признался Николай Данилович.

– Да! А как там США? – спохватился президент, вспомнив, что так и не услышал о вечном сопернике России при перечислении сегодняшних недоброжелателей. – Или само собой разумеется…

– Нет, – министр иностранных дел Зайкин, поправляя очки «а ля Горбачев», отрицательно покачал головой. – Вы знаете – нет. Американцы в этом вопросе ведут себя как-то неожиданно вяло, как будто все еще находятся в раздумье. Госдепартамент ограничился очень обтекаемым заявлением, содержащим больше риторики, чем смысла, представитель США в ООН даже отозвал свою подпись под итоговым документом…

– Чем он это мотивировал?