Современная демократия и альтернатива Троцкого: от кризиса к гармонии - Михаил Диченко

«Ко всему прочему, в кредитно-финансовой сфере Запада получил развитие ряд институтов, а именно – центральный банк, банковское законодательство, эмиссионная монополия и валютный контроль. Во всех странах эти институты полностью регулируют финансовый сектор, делая его похожим на социалистическую систему централизованного планирования в гораздо большей степени, чем это уместно для подлинно рыночной экономики.

…Ко всему прочему, банковское законодательство представляет собой запутанную паутину административных постановлений и распоряжений, направленную на установление жесткого контроля над конкретными операциями частных банкиров. Мешанина предписаний, исходящих из центрального банка, не только неспособна предотвратить циклические банковские кризисы, но, наоборот (и это более важно), усиливает и продлевает искусственный бум, усугубляя последствия неизбежного краха».[109]

6 – с транспортом ситуация такая же, как и с землей. Часть стран национализировала транспорт, часть оставила его в формальной частной собственности, обложив налогами и загнав в сеть многочисленных рамок из законов и инструкций.

7 – в XX веке произошло значительное увеличение госсектора экономики по сравнению с XIX веком. Доля госсектора сейчас достигает в среднем 30–40 %, а в некоторых странах Европы и все 60 %. Например, во Франции в 2013 году доля экономически активного населения, занятого в госсекторе, составляла 56 %.

8 – обязательности труда для всех нет ни в одной развитой стране. Эта черта коммунизма отсутствует.

9 – большинство жителей даже больших городов в Америке и отчасти в Европе живут за городом в своем доме. С развитием информационных технологий грань между городом и деревней стирается усиленными темпами.

10 – бесплатное школьное образование, детские пособия существуют во всех развитых странах. К труду детей приучают в школах, поощряя всяческое волонтерство. Но впрямую такой обязанности у детей нет.

Подведем итоги. 1-й пункт коммунизма выполнен на 70 %, присваиваем ему коэффициент 0.7.

2 – 100 %, коэффициент 1.0.

3 – 70 %, 0.7.

4 – 100 %, 1.0.

5 – 100 %, 1.0.

6 – 70 %, 0.7.

7 – 100 %, 1.0.

8 – 0 %, 0.0.

9 – 70 %, 0.7.

10 – 70 %, 0.7.

Итого получается 6.8 из 10 черт коммунизма по «Манифесту». Если мы прибавим другие черты коммунизма, называемые неоднократно Марксом и Энгельсом в иных работах, то получим результат, близкий к 90 %. Я имею в виду следующие требования коммунистов XIX века, которые исполнились в XX: всеобщее равное избирательное право, социальные пособия, 8-часовой рабочий день, минимальная зарплата, легальность профсоюзов и забастовок, митингов и демонстраций. Всего этого в XIX веке не было.

Этот анализ целиком опровергает миф о современном либеральном капитализме. Никакой «либеральной модели развития» в Америке и Европе не существует. Однако этот миф живет и процветает в самых ответственных документах современности:

«По большей части Китай, Индия и Россия не следуют либеральной западной модели в вопросе саморазвития, а, напротив, используют иную модель, “государственный капитализм”»[110].

Что касается России и Китая, то этот термин «государственный капитализм» я мог бы дополнить и уточнить: «государственно-монополистический капитализм». А вот что касается Америки и Европы, конечно, уже давно надо говорить о социализме. Почему цены на средства производства гораздо более волатильны по сравнению с потребительскими ценами?[111] Индекс потребительских цен введен в ранг государственно значимого показателя. За его стабильностью смотрит ряд госорганов. И никто не смотрит за индексом производственных цен. Социалистическому правительству важно спокойствие народа, а не защита интересов капиталистов. Но в экономике чудес не бывает: это явилось одной из важных причин потери развитыми странами значительной части своего производственного потенциала. Не просто по причине дешевизны рабочей силы в Китае, но и вследствие того, что американо-европейские производственные бизнесмены сталкивались циклично с резким и глубоким понижением цен на свою продукцию без возможности также снижать зарплату.

Начиная с 1930-х годов и по нынешний день главными направлениями экономической мысли остаются кейнсианство и неоклассика. Но и то и другое учения предполагают постоянное государственное вмешательство. Только спорят из-за методов осуществления государственного управления экономикой, каким предпочтительнее методом регулировать экономику: денежно-кредитным или бюджетным. Вот и вся разница между этими социалистическими учениями экономического мэйнстрима, поставляющими сегодня рецепты всем правительствам развитых стран. Монетаризм Фридмена лишь немного модернизирует Кейнса, не более того:

«Его экономическая теория представляет собой чистую макроэкономику, в которой центральное правительство, будучи единственной инстанцией и единственной движущей силой, управляет экономикой посредством денежного предложения. Экономическая теория Фридмена полностью сосредоточена на спросе. Деньги и кредит являются всепроникающей и на самом деле единственной экономической реальностью. То, что Фридмен рассматривает предложение денег как исходное, а процентную ставку как производное явление, представляет собой не более чем второстепенное уточнение кейнсианских священных текстов».[112]

Старая классическая экономическая теория капитализма была забыта:

«В большинстве стран то, что называется ортодоксальной экономической теорией, изгнано из университетов и фактически неизвестно ведущим государственным деятелям, политикам и ученым», – писал с грустью Мизес в 1949 году.[113]

Во время и после Великой депрессии переход Америки и Европы к социализму ускорился. Рузвельт в свою команду «Нового курса» пригласил людей левых взглядов. Вот, например, высказывание одного из таких:

«Функциональная организация хозяйства предполагает планирование экономики. Чем сложнее общество, тем больше потребность в планировании. А иначе мы получаем господство случая и неэффективность методов социального контроля…»[114]

Социализм, считал Ленин, – это прежде всего учет и контроль. Команда «Нового курса» Рузвельта ввела такую массу новых финансовых отчетов, что необходимость их заполнения привела к существенному увеличению армии бухгалтеров. За 40 лет с 1930 г. число юристов и врачей в США увеличилось на 71 %, а бухгалтеров – на 271 %![115]

Образованный читатель может указать на самую яркую черту капитализма, которой не должно быть при коммунизме – деньги. Однако это будет не историческим, а лингвистическим подходом. Слово «деньги» означает ныне одно, а в XIX веке – совсем другое. Маркс, как и все другие в XIX веке, называл деньгами золото и серебро. Именно во время и после Великой депрессии развитые страны отказались от золотого стандарта и целиком перешли на бумажные квитанции в расчетах со своими народами, неразменные на настоящие деньги – золото и серебро. То, что мы называем ныне деньгами, это бумажки, ценность которых целиком зависит от политики властей. И много раз в истории власти превращали их ценность почти в ноль, когда им было это нужно. Современные деньги – учетные квитанции для распределения благ между гражданами и к понятию «деньги» в марксовом понимании отношения не имеют. И переход на эти социалистические квитанции стал еще одним свидетельством трансформации развитых стран Америки и Европы из капитализма в социализм.

Мизес открыто признавал, что принятые законы о минимальной зарплате и соглашения профсоюзов о ее индексации являются исполнением программы коммунистов со времен Маркса:

«Профсоюзы претендуют на то, чтобы номинальная заработная плата по меньшей мере всегда повышалась в соответствии с изменениями покупательной способности денежной единицы таким образом, чтобы гарантировать наемным работникам достигнутый уровень жизни… Эта доктрина неявно подразумевает тезис Манифеста коммунистической партии».[116]

В результате революционных событий в России и Европе было покончено с первой мировой войной. Резко возросло влияние социалистических партий и профсоюзов, которые внесли в Версальский мирный договор решение о создании Международной Организации Труда (МОТ) (International Labour Organization, ILO). Текст ее Устава стал приложением к Договору, который положил конец мировой бойне. Впоследствии эта международная организация оказалась дополнительным каналом влияния на правительства европейских стран в деле социализации капитализма. Например, в 1928 г. именно МОТ (ILO) приняла конвенцию, обязывающую правительства всех стран разработать и принять законы о минимальном размере заработной платы. А это была вековая мечта коммунистов Европы со времен Маркса.