Constanta - Марьяна Куприянова

употреблять алкоголь.

– Я бы тебе все равно не купила, будь даже простые таблетки. Ну, все, я убежала.

Мусоропровод по всей общаге давно сломан, а это значит, каждый сам выносит свои отходы во двор. Я ненароком глянула в окно и вниз – у мусорных баков стояла компания из двух парней, отсюда не различишь, какой национальности. Но вроде бы еще светло, не думаю, что у Ольги возникнут проблемы. Ребята курили и разговаривали, а я сидела у окна с игрой на паузе и ждала, когда в поле зрения появится светлая маленькая фигурка. Наблюдая, как подруга проходит мимо тех двоих, складывает мешки в бак, а они пристально за ней следят, я сразу же поняла, что надо идти.

Лифта ждать не стала – побежала по лестнице, разрывая легкие и почти задыхаясь, зато подоспела вовремя: парни оказались, как я и предполагала, нерусской национальности, и Ольга была зажата между ними, чуть ли не приседая на корточки от испуга. Никто пока ее не трогал, но и выпускать из кольца не собирался. Я ускорила шаг, вытягивая руку в их сторону.

– Э, э, э! Только попробуйте! – подлетая к ним, выпалила я на всей мощности, за локоть выдергивая Ольгу из тисков, в которые кавказцы ее зажали. В слабых легких откуда-то взялся голос кричать, и даже кашель не пробивался сквозь гонор. – Че рот разинул, клювонос? – запихивая Ольгу себе за спину, я сделала резкий выпад в их сторону. – Иди дальше хачапури жарь. А ты че столб изображаешь? Или по-русски совсем не але?

– Яна… пошли домой, – слабо пискнула подруга.

– Иди. Я догоню. Иди, я сказала! – наехала я на нее, на секунду оборачиваясь и повышая голос, и Ольга медленно пошла к подъезду спиной, не отворачиваясь от нас.

– А ты вообще кто такая? – спросил один из мужчин с жутким акцентом, который не понял бы даже тот армянин с вокзала.

– Гарзач, – дерзко ответила я.

– А че такая борзая?

– А че ты в Россию приперся? Девок русских лапать?

– Гарзач, – словно вспомнив что-то, второй пихнул первого в бок и повторил более отчетливо, – Гар-зач. Помнишь?

– Извините, девушка! – крикнул первый Ольге и примиряюще помахал рукой.

Я скривилась, резко развернулась и зашагала к Ольге. Знала, что никто за мной не пойдет и ничего в спину швырять не станет. По их лицам было видно, что они перепуганы и рисковать не станут.

– Что это было?.. – ошеломленно спросила Ольга, когда я приобняла ее за плечи одной рукой и повела дальше к подъезду, заставляя переставлять ноги.

– Наглядный пример того, что любой блеф подействует, если ты достаточно наглый, – ответила я и гулко закашлялась, прикрывая рот ладонью.

20. Магнитная буря

Магнитные бури – особый тип магнитных вариаций магнитного поля Земли, связанных с нерегулярными процессами в солнечном ветре и на Солнце.

Говорят, когда человек болен, у него обостряется какое-то из чувств: зрение, осязание, обоняние, слух… Закон возмещения такой. Кто-то начинает видеть мелкие детали с минусовым зрением и снимает очки; кто-то ощущает прикосновение волоска к коже; кто-то слышит писк комара на чердаке.

А мне досталось самое худшее – я начала улавливать такие запахи, которых никогда не чувствовала, хотя и ранее была в этой теме чувствительна. Теперь я могла опознать, кому или чему они принадлежат. Скажу проще: Ольга вообще не выделяла эти запахи на общем фоне, не то что делала выводы об их происхождении. Мне же теперь ароматы представлялись чуть ли не плавающими в воздухе осязаемыми лентами – то яркими, то колючими, то светящимися, но все с надписью о собственном происхождении.

Подруга решила надо мной подшутить и невзначай спросила, не беременна ли я, но после моего уничтожающего взгляда передумала прикалываться на эту тему.

– Ладно-ладно. Если уж у тебя так обострилось обоняние, то скажи, чем пахну я?

– Ты?.. – я призадумалась и подошла к ней. Хотя я и так давно знала ее запах. – Кожей пахнет твоей – чистой, детской.

– Детской?

– Да. Кожа тоже по-разному пахнет. Особенно кожа головы у взрослых и маленьких, – объясняла я, будто это элементарные вещи, которым учат в школе. – Твоя пахнет, как у детей, я еще давно заметила.

Ольга секунду смотрела на меня внимательно, а потом засмеялась – громко и заразительно.

– И смеешься ты тоже. Как ребенок, – добавила я, кряхтя и усаживаясь обратно в кресло.

– Ну а кроме?

– Это – главный твой запах. Все остальное – так, примеси ненатурального происхождения. Вроде запаха шампуня, одежды, мыла, духов… ну, еще есть пот.

– От меня воняет? Я же только что… – Ольга завертелась, поднимая руки и принюхиваясь. Чистюля.

– Успокойся. Ты не воняешь, – засмеялась я снисходительно. – Человек потеет при любом движении. Ты только собралась с утра, но уже вспотела, просто не знаешь об этом. Запах очень слабый и легкий. Пока что. Ко второй половине дня накопится.

– А-а-а. То есть его нормальный человек, в смысле не нюхач, не почует?

– Нет; нюхач?

– Ну а кто ты еще? Так, я в универ, – она чмокнула меня в щеку, принуждая скривиться и вытереть лицо. – Таблетки – пить, постель – лежать, еда – кушать.

– Водка пить, земля валяться, – пошутила я, хотела засмеяться, но получилось только закашляться. – Все ясно, начальник. Топай уже.

Ольга нахмурила бровки, погрозила мне миниатюрным пальчиком и ушла. Так я осталась наедине со своей болезнью, снедаемая прежними мыслями и воспоминаниями об одном человеке.

Странно, что я до сих пор не проверила на тему запахов Довлатова: наши встречи пока были слишком грубыми и резкими, чтобы ощутить именно природный запах, а не ауру враждебности или сарказма. Было бы чудесно знать его личный аромат, и что-то мне подсказывает, я бы его уже ни с чем не спутала.

По общаге я ходила, в чем спала (майка и шорты на голое тело), плюс накидывала сверху теплый Ольгин халат, так как сил переодеваться просто не было, да и выряжаться здесь не перед кем. Кашель мучал: бронхи и диафрагма болели от постоянного напряжения, мышцы живота и пресса ныли, в груди пугающе булькало. Приходилось дышать еле-еле, потому что стоило вдохнуть полной грудью, и легкие, едва успокоившиеся, вновь растревоживались, будто у меня в груди растопыривала свои плавники крылатка-зебра.

Ближе к полудню я усилием воли подняла себя с постели и отправила на кухню, пить лекарства, чтобы Ольга не ругалась. Не было сил даже пояс на халате завязать, пошла распахнутая настежь. На кухне у Ольги чисто, уютно, прибрано, ничем лишним не пахнет