Кольцо с тремя амурами - Анна Князева

– Не знаю… Мне что-то не по себе…

– Интересно, – задумчиво проговорила Надежда, – грамоту вручат или ценный подарок?

– Грамоту, – предположила Мария Егоровна.

– Подарок, – уверенно сказала мать. – Теперь времена другие, более материальные.

– Да ничего мне не нужно! – вспылила Дайнека.

– Возьми себя в руки, – строго сказала Людмила Николаевна. – Тебя хотят поблагодарить за помощь полиции. И заслуженно. Тридцать лет не могли отыскать бедную девочку. А ты приехала – и нашла. – Она вздохнула. – Жаль, я не смогу присутствовать в зале. На пятый этаж без лифта мне не забраться.

Надежда посмотрела в окно:

– Машина уже стоит.

– Полицейская? – Дайнека быстро натянула платье.

– Какую еще могут прислать из полицейского управления? Вы только посмотрите, за ней сам Труфанов приехал!

– Где наша героиня? – раздался голос Василия Дмитриевича.

Дайнека страдальчески сморщилась, но мать погрозила ей пальцем. Она вышла из комнаты, Труфанов взял ее под руку, вывел из дома, усадил в машину и сел рядом. Захлопнулись дверцы, автомобиль тронулся с места. Мария Егоровна, мать и Надежда стояли у ворот и махали им вслед.

– Там будет много народа? – дрожащим голосом спросила Дайнека.

Труфанов ответил:

– Весь личный состав.

– Для чего вы это затеяли?

Он улыбнулся:

– Страна должна знать своих героев!

– Но я-то без этого обойдусь.

– Не дрейфь, Людмила. Все пройдет как по маслу. – Труфанов серьезно посмотрел на нее. – А ты никогда не думала пойти в следователи?

Она грустно ответила:

– У меня другая специальность.

– Это поправимо. В юридический пойдешь, на заочный.

– Нет. – Дайнека мотнула головой. – Я не смогу.

Дальше ехали молча.

– Ну вот… – Труфанов открыл дверь, вышел из автомобиля и протянул ей руку. – Приехали.

Она вышла следом. На крыльце управления стояли два офицера с букетом цветов. Дайнека закатила глаза, всем своим видом показывая, что все это лишнее. Однако от цветов отвертеться не удалось.

После этого ее повели в актовый зал, где уже сидели работники управления. Среди них были женщины и мужчины в форме и в гражданских костюмах. Когда вошла Дайнека, все встали и зааплодировали. Ее посадили в первом ряду. И она поблагодарил Бога, что не в президиум, где уже расположились несколько человек.

Торжественное заседание открыл Труфанов. Он говорил казенными фразами, но с душой, чем очень растрогал Дайнеку. Когда ее вызвали на сцену, чтобы вручить грамоту и именные часы с гравировкой, она разревелась.

К счастью, торжество надолго не затянулось. Труфанов объявил о его завершении, и все сотрудники Управления разошлись по своим кабинетам. Василий Дмитриевич сказал Дайнеке:

– Тебя отвезут домой.

Вместе они спустились по лестнице. На площадке второго этажа Труфанов протянул ей на прощание руку.

– Ну, спасибо, Людмила, надеюсь, еще свидимся.

Отвечая на рукопожатие, она сообщила:

– Мне нужно с вами поговорить.

Этого Василий Дмитриевич не ожидал.

– Зачем?

– Есть одна тема.

– Послушай, Людмила, нужно уметь вовремя останавливаться.

– Вовремя – ключевое слово.

– По-твоему, время еще не пришло? – Труфанов отнял руку и поспешно сунул ее в карман. – Что еще ты хочешь найти?

– Сокровища Роева.

Василий Дмитриевич откинул назад голову и громко захохотал. А когда успокоился, по-отечески наставил ее:

– У тебя недетские аппетиты. Об этом забудь. Все, что хранилось у Роева, давно распродано на заграничных аукционах.

– А если нет? – возразила она.

– Даже если так, об этом мы с тобой никогда не узнаем.

– Как вы не понимаете! – вскипела Дайнека. – Самоубийство Роева полностью отрицает то, что вы говорите. Оно категорически не встраивается в подобную схему. Он покончил с собой только потому, что произошел незапланированный сбой, – задумавшись, она вдруг добавила: – И скорей всего, этот сбой случился не без участия Роева.

– Не придумывай лишнего, – урезонил ее Труфанов. – Роев застрелился из-за того, что погибла Свиридова. Он ни на минуту не сомневался в ее смерти, потому что знал, на что способны его покровители.

– Думаю, дело не только в этом. – Дайнека решила сменить тему. – Кстати, что будет с Кораблевым?

– В отношении Кораблева будут производиться следственно-процессуальные действия.

– А если попросту?

– Его вина пока не доказана. После обнаружения останков Свиридовой возбуждено уголовное дело, но не забывай, на нас еще висит труп Сопелкина.

– Вы считаете, его тоже убил Кораблев?

– Повторяю: ничья вина пока не доказана. Однако тебе могу сказать. Только прошу, без передачи его родным. Кораблева видели за сценой после концерта.

– Кто?

Труфанов посмотрел на нее, как бы взвешивая, стоит ли говорить.

– Осветитель. Он был в это время на колосниках.

Дайнека опустила голову.

– Какое несчастье…

– В каком смысле?

– Я говорю о его жене и его дочери. Для них это будет ударом.

– Думаю, что в ближайшее время мы его допросим.

– Но ведь он в больнице.

– Я говорил с кардиологом. То, что он там находится, скорей профилактика. Состояние не хуже и не лучше обычного.

– Понимаю.

– Теперь все? – спросил Труфанов.

– Все.

– Тогда разреши от себя лично… – махнув рукой на условности, он обнял ее и поцеловал в голову. – Спасибо тебе! Сняла с моей души камень. – И словно устыдившись собственной сентиментальности, строго спросил: – Когда уезжаешь?

– Сегодня.

Он снова протянул руку.

– Ну, прощай!

Дайнека крепко ее пожала.

Глава 46. Кладовщик Иванов

На кухне разговаривали Мария Егоровна и мать Дайнеки.

– Как они там, в Москве? – спросила старуха.

– Хорошо…

– А ты почему в Красноярске?

– Мы с Людмилиным отцом разошлись.

– Гулял от тебя? – предположила Мария Егоровна.

– Нет.

– Что ж тогда?

– Я сама была виновата.

– Ты бывала у них?

– Нет. Никогда.

– Почему?

Дайнека стояла за дверью, ожидая ответа матери, но та замолчала, и она вошла в кухню.

– Я собрала твои вещи, мама.

– Когда приедет такси? – спросила Людмила Николаевна.

– Машину заказала на шесть часов вечера.

– Нужно было пораньше. – она взялась за колеса инвалидной коляски и выехала из кухни.

– Да я вроде ничего не сказала… – обескураженно проговорила старуха. – На что она вдруг обиделась?

– Мама не любит вспоминать прошлое, – ответила ей Дайнека[4].

Мария Егоровна оглянулась на дверь и тихо спросила:

– Надежда сказала, что Людмила… – она подняла глаза к потолку, – забыла… слово такое круглое…

– Лесбиянка.

– Это правда? – оживилась старуха.

– В этом нет ничего страшного. Я сама сказала об этом Надежде, чтобы она передала вам и вы перестали ревновать Витольда Николаевича к моей матери.

Мария Егоровна горестно покачала головой.

– Лежит мой голубчик в больнице. Уж лучше бы цветочки дарил…

Дайнека торопливо отвела глаза.

– Как он?

– Уже лучше. – Мария Егоровна выглянула в окно. – Это не твой ли приехал?

– Где? – Дайнека тоже посмотрела на улицу. – Точно, Слава. Надо бы попрощаться.

Она спустилась с крыльца, подбежала к машине и плюхнулась на переднее сиденье.

– Уезжаешь? – спросил Вячеслав.

– Уезжаю.

– Выходит, если бы не приехал, со мной бы не попрощалась?

– Ну нет, – сказала она. – Я как раз хотела тебе звонить.

– Но ведь не позвонила. – Вячеслав обеими руками взялся за руль и стиснул его пальцами.

– В чем дело? – спросила Дайнека.

– Знаешь, как это называется?

– Как?

– Поматросила и бросила.

– Влюбился, что ли? – Она вдруг улыбнулась.

– В этом нет ничего смешного. – В его голосе прозвучала обида.

Дайнека по-дружески уткнулась в его плечо.

– Я очень благодарна тебе за то, что все это время ты был рядом. – Она посмотрела ему в глаза. – Но я люблю другого человека.

– Он сейчас там, в Москве? – с неприязнью спросил Вячеслав.

– Я не знаю, где он сейчас… – грустно сказала Дайнека, и на ее глаза навернулись слезы[5].

– Ну что ж, нет так нет, – хлопнул он рукой по рулю. – Может, отвезти тебя куда? На прощание.

Дайнека мгновенно сориентировалась:

– В дом престарелых. Подожди, я только сумку возьму. – Она выскочила из машины и через минуту вернулась с сумочкой. – Едем!

Вячеслав хмыкнул и покачал головой.

– Шустрая, как воробей!

По дороге они заехали в магазин. Дайнека купила фруктов, блок сигарет и торт.

– Я тебя подожду! – крикнул Вячеслав в открытую дверцу, когда она заходила в подъезд.

– К кому? – Старуха-санитарка отставила швабру и вопросительно посмотрела на Дайнеку.

– К Альберту Ивановичу Романцеву.

– К артисту?

– К режиссеру! – обидчиво возразила она.

– Бахилы наденьте. – Старуха продолжила мыть пол. – Второй этаж, направо, комната номер…