Покровитель для оторвы (СИ) - Найт Елизавета

Такой я видел ее в последний раз.

Сердце сжимается от тоски.

Опускаю кулаки и отступаю на шаг. Никто мне не мешает.

— Точно не я… — откидываю пятерней со лба мокрые волосы.

— Дима, — строгий мамин голос заставляет отступить байкеров. — Ты любишь Люсю?

Поднимаю голову и встречаюсь сразу с тремя напряженными, ждущими ответа взглядами.

— Люблю…

— Тогда какого черта сидишь тут и жалеешь себя? — Рыжий подхватывает пустую бутылку с тумбочки и обнюхивает горлышко.

— Она меня не простит…

— А ты пробовал попросить прощения? — голос мамы на удивление строг.

— После всего, что я сказал и сделал…

— Дима, любящее сердце способно понять и простить, — спокойно говорит мама.

— Но она уехала…

— И я бы уехала! — ее голос повышается, наливаясь сталью. — Ты повел себя, как круглый идиот!

— Она выдавала себя за другого человека, претендовала на чужое наследство, продала твою брошь, собиралась нанять киллера… — перевожу дыхание.

— Никто из нас не идеален, — меня бесит ледяное спокойствие матери. — Ты вот, например, обещал ее пристрелить.

— Она должна была объясниться, — снова вспыхиваю я.

— Она ничего тебе не должна, — грубо обрывает меня Рыжий.

— Она должна была мне все рассказать! — реву я.

— А ты стал бы слушать? — мама складывает руки на груди и вопросительно поднимает брови.

— Я… — не стал. Я не стал ее слушать, когда она хотела рассказать.

— Вместо того, чтобы сидеть и жалеть себя, ты должен был ее остановить!

— Лечь под поезд? — рычу я, осознавая, что она права.

— Я бы лег, — пожимает плечами Рыжий. — И Андрей бы лег. Только смысл?

Поднимаю на него взгляд, внутри кипит ярость. Я готов испепелить его, ударить, прибить…

Но парень спокойно выдерживает мой взгляд и презрительно кривит губы.

— Я надеялась, что ты окажешься умнее, — говорит мать и разворачивается, собираясь уходить. — Значит, я ошиблась.

Саныч и Рыжий недовольно фыркают.

— Я не знаю, как все исправить, — признаюсь в том, что выжигает мои внутренности уже две недели. Опускаю взгляд на сжатые в кулаки ладони. — Я боюсь, что она меня не станет слушать…

— Отлично, — голос мамы становится довольным. — Хватит жевать сопли. Твой поезд через час.

— Не понял?

— Ну ты же не думал, что я позволю тебе потерять такую замечательную девушку? — мама хитро улыбается. — Я сразу поняла, что тебе нужна именно она. Живая и непосредственная, чтобы держать тебя в тонусе. Всегда.

— Стоп, — трясу головой. — Ты что, давно все спланировала?

— Ну не совсем все. И все пошло немного не по плану… Но, да.

— Мама!!!

— Саныч, у нас есть время на еще одно принятие душа! — она быстро разворачивается и бежит к выходу.

— Понял! — рапортует байкер ей в след.

— Урою…

Глава 29

Бешеный день. Все сегодня, как с цепи сорвались. Голодные и злые.

Подхватываю очередной поднос и несусь в зал.

Неожиданно и совсем без причины кончики пальцем немеют, а сердце гулко бьется в груди.

Не могу понять, что со мной.

Хотя могу… Накопившаяся усталость и бессонница.

До поездки в Москву меня мучили кошмарные видения про Катю. Теперь их нет.

Словно после ареста Эдика, она успокоилась и ушла в лучший мир. Мне, по крайней мере, хочется в это верить.

Но теперь все мои ночи заполненными самыми откровенными, горячими и страстными снами.

Снами, в которых ОН постоянно ласкает мое тело. Целует каждый сантиметр моей кожи, везде… Овладевает мной то долго и нежно, то налетает словно ураган стремительно, почти грубо…

Несколько раз за ночь я просыпаюсь разгоряченная, в насквозь мокрой ночнушке, с томительной болью неутоленного желания внизу живота…

За две недели обида и боль разочарования притупились. Возможно, мне действительно надо было все рассказать ему с самого начала…

А вот одиночество и тоска вгрызлись в меня острыми как иглы зубами.

В каждом прохожем я вижу его, с каждого плаката, рекламы или ролика на меня смотрят его небесно-голубые глаза.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

У меня почти не осталось сил сопротивляться.

Черт, Люся, приди в себя!

Сопротивляться чему?

Любви! Я думала… надеялась, что это пройдет. Но нет.

А еще я ждала.

За две недели он ни разу не написал и не позвонил.

— Кать, все норм? — пролетавшая мимо Света, замедляется.

— Ага, норм. Сейчас отдышусь, — я едва заметно морщусь.

Ничего и никогда не будет норм!

Да, я выкинула симку. Но для НЕГО, если бы он захотел, не составило труда найти мой новый номер.

Значит, не захотел… Он сказал, что любит. Просто лгал… играл…

— Он уже приставал к тебе? — Света уже успела обслужить свой столик, пока на моем подносе остывает чей-то обед.

— Что? — хмурюсь, не понимая о чем она.

— Кать, глаза раскрой! — она красноречивым взглядом указывает куда-то за мою спину.

Разворачиваюсь и замираю.

В глазах темнеет, пошатываюсь и опираюсь на стойку.

Мне перестает хватать воздуха, а по телу разбегаются толпы мурашек.

В самом углу за столиком сидит Дима.

Его поза выдает напряжение. Уже довольно длинные темные пряди лежат в беспорядке.

В крепких руках он сжимает крошечную кофейную чашечку, словно старается отогреться.

Быстро подмечаю все детали: брошенный на соседний стул плащ, небольшая дорожная сумка у его ног.

Хочу отвернуться, уйти, сбежать, но не могу.

Набрав в грудь больше воздуха, решаюсь и встречаюсь с ним взглядом.

Весь мир вокруг перестает существовать. Я тону в бескрайних голубых озерах, полных тоски и сожаления.

Чем больше я смотрю в них, тем больше вижу. Меня окутывает искрами его надежды, раскаянья, обожания и вождения.

Не надо слов, я все вижу по его взгляду. Он не хотел меня отпускать, но отпустил, чтобы смогла все обдумать. Боролся с самим собой все это время.

Но сегодня сдался. Нет, не сдался, решил, что пришло время…

Кровь огненным цунами разбегается по телу. В груди неожиданно теплеет и моментально исчезает боль. Та, что жила со мной с самой Катюшиной смерти. Боль, одиночество, разочарование, предательство…

Все исчезает от горячего Диминого взгляда.

Он нежно оглаживает меня, любуется.

И столько всего намешано в этом безумном сине-голубом взгляде.

Мужские губы касаются краешка фарфоровой чашки и втягивают терпкий напиток.

А я вздрагиваю, вспоминая, как он этими самыми губами вбирал в рот розовую горошину моего соска…

— Катерина, сколько здесь будут стоять эти блюда? — врывается в мое сознание грубый голос менеджера.

Я посылаю Диме извиняющийся взгляд, он кивает.

Отрываюсь от стойки и иду к нужному столику. Быстро переставляю одеревеневшими ногами. Лишь бы быстрее отдать заказ и отпроситься. Поговорить с ним. Прикоснуться. Поцеловать.

Небольшая компания парней в костюмах, офисные работники.

— Ваш бизнес-ланч, — меня пошатывает.

Осторожно расставляю тарелки с супом.

— Девушка, — один из парней касается моей руки. Его длинные пальцы ловят мою ладонь в плен, большой палец поглаживает запястье.

Быстро поднимаю на него ошарашенный взгляд и пытаюсь скинуть руку наглеца.

Худое вытянутое лицо, светлые волосы уложены гелем. На лице неприкрытый интерес и чувство собственного превосходства.

— Пустите, — выдыхаю одними губами. Только этого мне не хватало.

— Может, выпьем сегодня вечером по чашечке… кофе, — его голос становится тише. Он думает, что мачо, а на самом деле…

— Нет, спасибо, — я все еще пытаюсь освободиться.

— Ну же, прошу, — он тянет меня к себе.

— Нет, спасибо, — говорю тверже, но по-прежнему тихо. Боюсь, что КТО-ТО заметить наш разговор.

Наконец, мне удается вырвать ладонь. Продолжаю быстро расставлять тарелки, мечтая скорее убраться от настойчивого парня и его коллег.

Не успеваю поставить последнюю тарелку, как на ягодицу ложится чья-то тяжелая ладонь. Она быстро скользит по плотной ткани униформы, жадно сжимает мою задницу, а потом… громко хлопает по ней!