Покровитель для оторвы (СИ) - Найт Елизавета

— Я же говорю, номер скрыт несколькими степенями защиты. Его невозможно считать, отследить и выяснить, кому он принадлежит. Прямо как наши. Здесь поработал профессионал. Пока Семеныч в отпуске даже не знаю…

«Как наши.» Как наши телефоны. ФСБ заботится об агентах. НАШИ номера невозможно отследить, засечь, даже считать…

Воспоминание как вспышка мелькает в памяти.

В ресторане на юбилее она сказала, что ее телефон сел и попросила позвонить. А я так злился на «Катю»-Люсю, что даже не заподозрил ничего, глупец. Она брала мой телефон и звонила кому-то прямо у меня на глазах. А я дурак, даже не пробил номер!!!

Я ведь думал, что она близкий мне человек, не смотря ни на что…

И у нее естественно есть ключи от моей квартиры. Люся в опасности!

Вскакиваю и бросаюсь к выходу.

На ходу достаю телефон из кармана и набираю номер дома. Тишина, только протяжные гудки отвечают мне. Блядь! Я же выгнал всех слуг! А Люся заперта.

Сбрасываю. И набираю ее номер, надо сказать, чтобы она ни в коем случае не выходила из дома. Ни с кем!

«Абонент временно недоступен…»

Сбрасываю и набираю снова. Но в трубке опять и опять слышу одно и то же. Абонент не абонент.

— Дима!

— Некогда! — бросаю на ходу.

Не помню, как пролетел длинный коридор и три этажа.

Запрыгиваю в машину и жму по газам. Сколько времени я проебал в управлении? Смотрю мельком на часы. Три часа! Три мать его часа!

С тихим рокотом машина несется по темным улицам. До дома еще минут тридцать. Только бы успеть. Только бы…

Неожиданно яркая вспышка ослепляет меня. Едва успеваю ударить по тормозам.

Многотонная машина, взвизгнув, останавливается прямо перед неожиданно преградившим мне дорогу мотоциклистом.

Рослая фигура облачена в черный защитный комплект. На полированном шлеме мелькают блики, проезжающих мимо авто.

— Ели не уберешься, у тебя будут крупные неприятности, — распахиваю дверцу.

— Нет, Дима, — он поднимает забрало шлема и мне в глаза бросается серьезный обеспокоенный взгляд и медные, нет, скорее ржавые пряди волос. — Это у Люси крупные проблемы. Давай за мной.

Резким кивком головы он возвращает забрало на место. Рука в перчатке несколько раз проворачивает рычаг газа. Мотоцикл ревет. Мужчина разворачивает своего зверя, уперевшись ногой в асфальт и выпуская из-под колеса клубы пыли и камней.

С ревом мотоцикл уносится в ночь.

Захлопываю дверцу и утапливаю педаль газа в пол. Думать сейчас о том, откуда Ржавый знает, что у Люси проблемы и где ее искать, у меня просто нет сил. И желания!

Перед глазами мелькает резво перестраивающийся из ряда в ряд мотоцикл.

А в воспоминаниях мелькает заплаканное и перепуганное лицо Кати, нет, Люси. Ее полный разочарования и презрения взгляд. Ее изящная фигурка, сотрясающаяся в беззвучных рыданиях.

Глупец! Что я натворил?..

Руки до боли сжимают руль. Держись, девочка, я уже еду к тебе.

Я просто не могу тебя потерять.

Глава 26

Цокот высоких каблуков гулко отдается под потолком полупустой комнаты.

— Нелли Эдуардовна?

— Вы?

— Бабуля?

Три удивленных голоса сливаются в один.

По красивому женскому лицу расползается высокомерная усмешка.

Молча женщина достает из сумочки тонкую сигарету и прикуривает.

Никогда не видела, чтобы она курила.

— Конспираторы из вас хреновые, — бросает женщина через плечо.

— Так вы все знали? — удивленно выдает Сергей.

— А ты думаешь, кто предложил Карине вызвать его? — она лишь кивает в сторону Эдика.

В моей груди разливается смертельный холод, сжимая сердце, не давая вздохнуть.

— Зачем? — шепчу я. Слезы против моей воли стекают по щекам и срываются вниз.

— Потому что ты лишняя, — отрезает она, делая затяжку.

Парни замирают в креслах.

— Ты всегда была лишней: для своей матери, для деда. Не смотри на меня так, — она торопливо выпускает облачко серого дыма. — Он давно узнал о тебе. Но постоянно откладывал визит в приют. Пока не умер.

Всхлипываю.

— А потом Дима зачем-то нашел тебя. Нашел тогда, когда я уже рассчитала с точностью до копейки, куда и как мне надо вложить все деньги, чтобы реанимировать свой бизнес здесь, в России. Но нет! Появилась ты и стала претендовать на свою долю.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Но я… — губы дрожат, голос не слушается.

— Заткнись. Но тебе и этого стало мало. Ты решила прибрать к рукам Димочку. И его денежки.

Меня коробит от того, как она называет сына. Словно он маленький и неразумный. Никогда за ней такого не замечала. Я вообще ничего не замечала…

Ее красивое лицо перекашивает от злобы. Она больше не улыбается, только скалится.

— Но вы были добры ко мне. И брошь… — я вспоминаю про брошь. Если она меня ненавидит, зачем подарила?

— Брошь? Я тысячу раз намекала, что тебе здесь не место. Но ты словно танк шла напролом.

Слезы горячими ручьями бегут по щекам, солеными разводами растекаясь по губам.

— Я решилась на отчаянный поступок: подарила тебе семейную реликвию. Знаешь, как это сложно, запихать GPS-маячок в старинную антикварную вещицу?

— Зачем? — шепчу я.

— Хм, дурочка, — ее губы складываются в улыбку превосходства. — Я надеялась, что ты ее продашь или хотя бы спрячешь у себя в комнате. А я поплачусь Димочке, что она пропала.

— Но ведь вы сами…

— Как думаешь, кому бы он поверил? Бедной родственнице из приюта с замашками уличной шпаны или родной матери? Ты действительно думаешь, что он поверил бы, что я подарила тебе семейный талисман за пару миллионов евро?

Он и не поверил. Оказывается, Нелли Эдуардовна отлично знает своего сына.

Гнилой город. Гнилая семейка. Усмехаюсь своим дурацким мечтам.

— Мне не нужен ваш сын, — стараюсь придать голосу твердости и равнодушия. Это сложно. В груди словно что-то рвется, вызывая безумную боль. Словно что-то умирает во мне. Может, вера в людей?

— Ты его и не получишь, Катюша!

— Люся, — поправляю я ее.

— Что?

— Меня зовут Люся.

— Но…

— Кати больше нет, правда, Эдик? — вскидываю голову и обвожу взглядом странную троицу.

— Не поняла, — «бабуля» разворачивается на каблуках к парням.

— Я решил проблему с Екатериной радикально еще в начале осени, — самодовольно усмехается Эдик.

Внутри все переворачивается от его наглой улыбки.

— Хм, она точно не объявится? Мне сюрпризы не к чему.

— Я прибил сучку и ее ублюдка. Забил дверцей блядского шкафа. Достаточно веско?

— Вполне, — лицо Нелли Эдуардовны замирает словно маска. — Значит, Люся. Зачем ты приехала? Захотелось легких денег, да?

Ее пальцы больно впиваются в мой подбородок, заставляя поднять голову.

— Хотела вывести эту мразь с лица земли, — указываю глазами на Эдика, что развалился на кресле за столом. — Но видимо мне не хватит всего вашего богатства, чтобы рассчитаться с такими тварями…

— Что ты сказала? — Эдик подрывается. Его бледное лицо покрывается пятнами. Темные глаза безумно вращаются.

— Стоять, — Нелли Эдуардовна резко окликает его. — У тебя уже была возможность убрать ее. Ты не справился!

В ее голосе столько холодной стали, что можно заморозить Африку.

Эдик послушно замирает и хлопает глазами.

Нелли Эдуардовна тяжело вздыхает и подходит вплотную ко мне.

Чувствую ее дорогие сладковатые духи. Через одежду ощущаю теплоту ее тела.

Она медленно проходится вокруг моего стула, отсчитывая оставшиеся мне секунды громкими шагами.

— Зря ты в это влезла, деточка, — она больно сжимает меня за плечи. — Очень зря.

Идеальные бледно-розовые ноги даже через кофту умудряются впиться мне в кожу.

Она наклоняется. Совсем близко. Замирает около уха и шепчет.

— Когда услышишь сигнал, закрой глаза и уши. Чтобы не происходило — не открывай.

Что? Что она сказала?

Одновременно с этим по моим запястьям скользит что-то холодное и острое. Веревки на руках слабеют. Затекшие руки не слушаются, но все-таки шевелятся. Пытаюсь осторожно избавиться от пут.