Пелопоннесская война - Дональд Каган

и скорее закончить войну» (IV.108.6).

Зависть, несомненно, сыграла определенную роль в решении спартанцев, но куда более значимыми были реальные политические разногласия. Со времени захвата пленников на Сфактерии в Спарте доминировала фракция, выступавшая за мирные переговоры; она убеждала спартанцев посылать одно примирительное посольство за другим, однако афиняне их отвергали. Теперь спартанцы видели в победах Брасида веский и долгожданный стимул к заключению мира, ведь взятие Амфиполя и других городов ставило их в выгодное положение на переговорах о пленных, а также о Пилосе и Кифере.

К этим консерваторам легко проникнуться симпатией. Пердикка уже показал свою ненадежность. Кроме того, было рискованно перебрасывать через Фессалию еще одну армию, да и мало кто из спартанцев хотел отсылать войска в далекие от дома земли, в то время как враг по-прежнему занимал Пилос и Киферу, а илоты бунтовали. Вместе с тем в Афинах поражения при Мегарах, в Беотии и Амфиполе бросили тень на сторонников агрессивной войны, и афиняне согласились рассмотреть возможность заключения мира. Еще в начале года они питали надежды на абсолютный триумф, но к концу его пребывали в подавленном настроении и были готовы к компромиссу.

ПЕРЕМИРИЕ

Весной 423 г. до н. э. афиняне наконец были настроены обсуждать мир со спартанцами и приняли перемирие длиной в год. По его условиям спартанцы обещали предоставить афинянам доступ к святилищу в Дельфах и согласились не выводить в море военные корабли, афиняне же обязались не пропускать илотов, бегущих в Пилос. Афины могли оставить за собой Пилос и Киферу, но их гарнизоны не должны были покидать границы самого Пилоса и хоть как-то взаимодействовать с Пелопоннесом с Киферы. Такие же положения были приняты в отношении афинского гарнизона в Нисее и на островах Миноя (напротив Мегар) и Аталанта (у побережья Локриды). Афинское присутствие в Трезене на востоке Пелопоннеса разрешалось в соответствии с соглашениями, заключенными ранее с трезенцами.

Для облегчения переговоров вестникам и послам каждой из сторон гарантировалась безопасность передвижения. По соглашению любые споры должны были решаться третейским судьей. Последний пункт подтверждает искренность стремления спартанцев к миру: «Так постановляют лакедемоняне и союзники. Если же вы считаете что-либо лучшим или более справедливым, то, явившись в Лакедемон, изложите ваше мнение. Ни лакедемоняне, ни их союзники не отвергнут ни одного вашего справедливого предложения. Пусть ваши послы прибудут к нам с полномочиями, как этого вы требуете и от нас. Перемирие же будет на год» (IV.118.10).

В конце марта 423 г. до н. э. афинское народное собрание узаконило перемирие, но совсем скоро начались проблемы. Беотийцы, воодушевленные победой при Делии, и фокейцы, не забывшие прежних обид, отвергли договор, а поскольку они контролировали доступ афинян к Дельфам по суше, то косвенно угрожали исполнению его первого пункта. Коринфяне и мегарцы также возражали против условий, которые позволяли афинянам сохранить отнятые у них земли. Однако главным препятствием на пути к миру был своенравный гений, командовавший армиями Спарты во Фракии. Во время заключения перемирия город Скиона в Халкидике восстал против Афин, и Брасид сразу же переправился туда на корабле, чтобы воспользоваться новым шансом. Он покорил даже тех, кто изначально не поддерживал мятеж, и объединенная Скиона отплатила Брасиду невиданным доселе жестом признательности, публично вручив ему золотой венок как «освободителю Эллады» (IV.121.2). Вскоре он разместил в городе свои войска, намереваясь использовать его как базу для нападения на Менду и Потидею, расположенные на том же полуострове.

Ввиду своих амбиций Брасид, должно быть, тяжело воспринял известие о перемирии, особенно когда узнал, что на Скиону влияние спартанцев распространяться не будет, так как она восстала уже после подписания договора. Чтобы защитить Скиону от афинского возмездия, Брасид солгал, будто мятеж произошел до заключения перемирия. Спартанцы поверили ему и потребовали контроля над Скионой, но после раскрытия обмана ждать его могли лишь неприятности.

Афиняне, однако, уже знали правду о хронологии событий в Скионе, а потому отказались обсуждать ее статус. В сердцах они приняли предложение Клеона разрушить город и казнить всех его жителей; на сей раз не было ни долгих раздумий, ни милостивых отсрочек. Опасное предательство Амфиполя, Аканфа, Тороны и других городов северо-востока еще больше дискредитировало умеренную державную политику Перикла, и теперь афиняне были готовы испробовать стратегию Клеона – сдерживание посредством террора.

Тем временем Брасид вопреки желанию спартанских властей взял курс на победу, а не на мир. Когда в городе Менда, на этот раз определенно в период перемирия, вспыхнуло восстание, он поддержал мятежников. Разгневанные афиняне тут же снарядили войска против обоих зазнавшихся городов, а Брасид послал гарнизон для их защиты. Но увы, именно в тот момент, когда спартанская армия была необходима ему для оперативных действий в Халкидике, Пердикка потребовал, чтобы она присоединилась к его собственным войскам для атаки на линкестов; Брасид, снабжение которого зависело от македонского царя, не мог отказать.

Вероломство иллирийских союзников заставило Пердикку отступить, но ссора с Брасидом помешала их сотрудничеству в борьбе против Афин. Царь Македонии посреди ночи бежал, оставив воинов Брасида в уязвимом положении: им противостояла крупная армия линкестов и переметнувшихся на неприятельскую сторону иллирийцев. И все же Брасид с присущим ему блеском отвратил беду от своего войска. Этот эпизод положил конец союзу спартанцев с Пердиккой, который «даже вопреки своим истинным интересам… делал все, чтобы как можно скорее достигнуть соглашения с афинянами и избавиться от пелопоннесцев» (IV.128.2–3).

ЭКСПЕДИЦИЯ НИКИЯ ВО ФРАКИЮ

Никий и Никострат взяли на себя руководство афинской экспедицией на Паллену, имевшей целью подавить восстания в Скионе и Менде, – но не в Тороне, которая взбунтовалась раньше и по условиям перемирия принадлежала Спарте. Они шли с твердым намерением не нарушать договор, что бы ни сделал Брасид, потому как в самом деле стремились к миру. Однако они также жаждали возвратить Афинам Скиону и Менду, ведь вольности Брасида сильно разозлили афинян. Чтобы не уронить своего достоинства, Никий и его друзья должны были заполучить мятежные города и вернуться к условиям, на которых было заключено перемирие.

До того, как Брасид прибыл из похода на север, афиняне обустроили в Потидее опорную базу. В Менде их ждали местные защитники: 300 человек из Скионы и 700 пелопоннесцев под управлением спартанского стратега Полидамида. В этом военачальнике, верном приказам своего командира, не было ничего от Брасида – скорее он являл собой типичный пример спартанца на чужбине. Когда он готовил нападение на афинян, несколько мендейских демократов отказались сражаться. Полидамид выбранил и взял под арест одного из протестующих. В ответ его соратники-мендейцы атаковали пелопоннесцев и собственных олигархов, а затем открыли афинянам ворота. Афиняне ворвались в Менду, восстановили в городе демократическое правление, а сам город вернули в Афинский союз.

Пелопоннесские войска бежали в Скиону, что позволило ее жителям продержаться все лето. Никий и Никострат возвели вокруг города сплошную стену, после чего заключили союз с Пердиккой – то было грамотное тактическое решение, ведь спартанцы, в надежде занять лучшую позицию на мирных переговорах, уже собирались выслать Брасиду подкрепления. Как и умеренные в Афинах, спартанские поборники мира находились в затруднительном положении: пытаясь обеспечить мир, они только усугубляли войну. Дойди новая армия до Брасида, все надежды на мирное урегулирование конфликта могли бы рухнуть, но македонский царь воспользовался своим внушительным влиянием в Фессалии и помешал спартанцам.

Хотя фессалийцы не пропустили армию Спарты, они позволили продвинуться на север трем ее стратегам. Главный из них, Исхагор, принадлежал к партии мира и не был другом Брасида. В качестве наместников он взял с собой молодых и энергичных людей – Клеарида для Амфиполя и Пасителида для Тороны: полученными должностями и оказанным им доверием они были полностью обязаны спартанским властям, и потому от них вполне можно было ожидать исполнения приказов. Кроме того, их назначение стало насмешкой над обещанием Брасида предоставить свободу и автономию Амфиполю, Тороне, Аканфу и другим завоеванным им городам. Оно повредило его репутации, но также сделало маловероятным любой сговор с Афинами в будущем.

С приближением весны и конца перемирия смятение нарастало. За пределами Фракии боевые действия удавалось пресекать, но похождения Брасида усиливали подозрительность и гнев афинян и препятствовали установлению мира.

ГЛАВА 15

НА ПУТИ К МИРУ

Несмотря на все свои обиды, ни Афины, ни Спарта не желали нарушать перемирие, и оно продолжалось до лета 422 г. до н. э., хотя официальный срок его действия истек еще в марте. Однако к августу