Путь истины. Очерки о людях Церкви XIX–XX веков - Александр Иванович Яковлев

В. Розанова, красоту и величие мира. Розанов не читал «Христианскую философию» кронштадтского пастыря. А тот дерзновенно писал о святости созданного Богом мира: «Вот перед глазами картина с нагими, самыми красивыми женщинами в самых искусительных позах… Плоть страстная волнуется, раздражается сладострастием, разжигается похотью. А духовное мудрование говорит: чего ты, глупая, волнуешься? Успокойся, славь Творца при виде этой чудной красоты, этой дивной пластики человеческого тела. Ведь тут проявились премудрость, благость, красота, величие Художника-Творца, Который создал такое тело свято, чисто, благопотребно, неблазненно, нетленно не для блазненности, а для чистого, праведного, честного, святого употребления и для прославления Творца. Ведь тело женщины – модель художника, для тебя, человек, приготовленная, чтобы по этому художественному, премудрому, прекрасному образцу образовать тебя, блазнящегося своим же, в существе, телом; ибо в таком теле, как в мастерской художника, выльется или исткется твое же тело, мужчины или женщины. Когда я это сказал сам в себе, всякая похоть пропала. Я стал покоен и уже нисколько не соблазнялся нагим телом женщины, а славил Господа, все премудро создавшего» (68, с. 145).

В то же время богословие отца Иоанна, по точному определению протоиерея Павла Хондзинского, «существует не столько как внешнее рациональное знание, сколько как внутренняя, а потому и не всегда последовательно излагаемая основа восприятия себя, мира и его Творца» (68, с. 101). Дореволюционные профессора духовной академии снисходительно улыбались на вопрос студентов о богословских взглядах отца Иоанна, которого считали, безусловно, замечательным, но – лишь практическим пастырем. Прошли десятилетия, и протоиерей Георгий Флоровский открыл «опытное богословие» отца Иоанна, стремившегося к преодолению «богословского гуманизма» и новому утверждению теоцентрического богословия и догматического реализма при возвращении на «забытый путь опытного богопознания» (191, с. 400, 401).

Из нашего времени понятно, что в начале XX века, пережив многовековое господство отвлеченного клерикализма и долголетнее торжество умозрительного рационализма, русское общество испытывало религиозное беспокойство и искало Бога, как это случилось веком ранее, в царствование Александра I. И тогда ему был предложен путь синтеза, гармоничного слияния веры и знания в Боге – в трудах святителя Филарета (Дроздова), в произведениях Пушкина и Карамзина. Тогда важности и новизны предлагаемого пути не осознали, а в следующие царствования стало не до того… Но и в начале XX века призыв С. Н. Булгакова к «новому высшему синтезу» не был услышан на собраниях РФС ни самоуверенными богоискателями (Мережковским, втайне создававшим «новую Церковь»), ни ревностными защитниками Православной Церкви (епископом Сергием Страгородским), видевшими свою задачу всего лишь в «миссионерстве среди интеллигенции».

В период революции 1905–1907 годов отец Иоанн в своих проповедях резко осуждал революционное движение и «бесноватый нигилизм», призывал людей к покаянию, исправлению нравов, отречению от «безумного безбожия». В его проповедях не было казенных комплиментарных фраз в адрес государства (о личной жизни правителей которого знал немало), хотя он твердо и неизменно выступал апологетом самодержавной монархии, был членом «Союза Русского народа». Примечательна его дневниковая запись в августе 1908 года: «Примири меня, Господи, с памятью убиенного злодеями Императора Александра II, который хоть тяжко согрешил в жизни, но человеческими грехами, коих не чужд и я, многогрешный. Прости ему и мне грехи вольные и невольные и излей в сердце мое любовь к венценосному мученику, коему Ты простил грехи за его насильственную смерть. Он был верующий и доброжелательный; он любил Россию…» (67, с. 49–50). Главной целью отца Иоанна оставалась забота о духовной жизни его слушателей, убеждение их в том, что все доброе и злое в частной и общественной жизни неизбежно отражается на истории государств и народов.

«Если не будем вооружаться против живущих в нас страстей, то общее беззаконие вызовет праведный гнев Божий и Бог повелит грозному мечу своему посекать нас… повелит действовать смертоносным орудиям брани: из тысячи жерл полетит смерть на людей, – говорил отец Иоанн в одной из проповедей. – Пусть же знают все царства и народы, все цари и подданные, что нет на земле ни одного непоколебимого царства, не было и не будет. Коль скоро одолели людей безверие и безнравственность, тогда неизбежно падают царства и народы» (5, с. 247). И в годы русско-японской войны 1904–1905 годов батюшка открыто утверждал, что «нынешняя японская война вызвана тяжкими грехами России».

В другой своей проповеди отец Иоанн говорил: «Только Царство Божие на земле обладает всегдашним миром и будет обладать им до скончания века, а мир прелюбодейный и грешный, отступивший от Бога и Его праведных законов, – мятется и будет до конца своего смущаться от своих заблуждений, от своих всезаразительных пагубных страстей, от бесчеловечных браней и внутренних крамол, от своего безумия. Дерево познается по плодам. Смотрите же на эти плоды нынешней цивилизации: кому они приятны и полезны? Отчего ныне Россия в смятении? Отчего у нас безначалие? Отчего учащееся юношество потеряло страх Божий и бросило свои прямые обязанности и занятия? Отчего гордые интеллигенты стремятся в опекуны и правители народа, не понимая этого народа и его действительных нужд и не любя его? Оттого, что у всех их оскудела вера в Бога, в Его праведные, вечные глаголы; оттого, что они отпали от Церкви Божией, единой руководительницы к святой христианской жизни, которая одна охраняет твердо законные права и Царя, и подданных, и всех и каждого и всем предписывает строго исполнять свои обязанности» (5, с. 252–253).

В своих проповедях отец Иоанн пророчествовал о будущем России. В 1907 году в одном своем слове он говорил: «Царство русское колеблется, шатается, близко к падению… Если в России так пойдут дела и безбожники и анархисты – безумцы – не будут подвержены праведной каре закона и если Россия не очистится от множества плевел, то она опустеет, как древние царства и города, стертые правосудием Божиим с лица земли за свое безбожие и за свои беззакония» (5, с. 255). В одной из последних своих служб на Пасху, когда перед Литургией народ потянулся к выходам из храма, он вышел на амвон: «Куда вы идете? Есть ветчину и запивать водкой? Здесь сейчас вам дают Кровь и Тело Христово! Погодите! Не уходите!». Народ уходит, не оглядываясь. Батюшка встает на колени: «Не уходите!». А народ валом валит из храма.

Уже после революции 1917 года и гражданской войны в России многие вспоминали следующее пророчество: «Если не будет покаяния у русского народа, конец мира близок. Бог отнимет у него благочестивого царя и пошлет бич в лице нечестивых, жестоких, самозваных правителей, которые зальют всю землю кровью и слезами». А в 1920-е годы, когда в Польше по приказу Пилсудского началось массовое разрушение православных церквей, также всплыли слова