Реки Лондона - Бен Ааронович

В 671 году на высоком южном берегу Темзы было основано аббатство. Самое что ни на есть классическое учреждение англосаксонского периода — наполовину учебно-научная база, наполовину экономический центр. А также прибежище для тех отпрысков благородных семейств, которые для себя решили, что в жизни есть вещи поинтереснее протыкания мечами себе подобных. Двести лет спустя викинги, которым означенное занятие никогда не надоедало, разграбили аббатство и сожгли его дотла. Потом его отстроили заново, но те, кто там обосновался, должно быть, чем-то не угодили королю Эдгару Миролюбивому — в 964 году он вышвырнул их, отдав аббатство ордену бенедиктинцев. Монахи этого ордена видели смысл жизни в созерцании, молитвах и очень обильной еде. В связи с тем, что еды требовалось много, они, естественно, принялись благоустраивать землю везде, где только могли. Одним из плодов этого благоустройства где-то в одиннадцатом веке стал канал между Пенгон-Хук и плотиной Чертси. Монахи прорыли его для отвода воды из Темзы к мельницам. Я говорю «монахи прорыли» — но на самом деле это вряд ли было так. К тяжелой работе наверняка привлекли каких-нибудь местных крестьян. Этот искусственный приток Темзы нанесен на карты под названием Эбби-ривер. Но когда-то его называли по-другому — Оксли-Миллз-стрим, Мельничный ручей Оксли.

Беверли я не стал говорить, куда мы едем. Однако как только я свернул с развязки Клокхаус и покатил по Лондонскому шоссе в сторону знаменитого Стейнза, она сама просекла, что к чему.

— Мне нельзя туда, — запротестовала она, — это не моя территория.

— Успокойся, — отозвался я, — все согласовано.

Странная штука — я вроде родился и вырос в Лондоне, а некоторых его уголков не видел никогда в жизни. И одним из них был Стейнз. Номинально он находится за пределами Лондона и поэтому показался мне скучным и каким-то деревенским. Проехав по мосту, мы очутились в коридоре высоких изгородей и заборов, из-за которых ничего не было видно. Вскоре показался перекресток, и пришлось сбавить скорость. Надо было установить GPS-навигатор, подумал я.

— Налево, — сказала вдруг Беверли.

— Откуда ты знаешь?

— Ты ищешь одного из сыновей Батюшки Темзы? — спросила она.

— Да, — ответил я, — Оксли.

— Тогда поворачивай налево, — безапелляционно заявила она.

Я выбрал первый же съезд с перекрестка. Было неприятно чувствовать, что не знаешь, куда едешь, как всегда бывает, когда дорогу показывает кто-то другой, а ты слепо двигаешься по его указанию. Слева на реке я увидел пристань — ряды бело-голубых прогулочных катеров покачивались на воде. Иногда среди них попадались баркасы.

— Это его река? — спросил я.

— Скажешь тоже, — фыркнула Беверли, — это Темза. Езжай прямо.

Мы проехали по небольшому мостику, построенному относительно недавно. Река под ним, по словам Беверли, и была Оксли. За мостиком начиналась развязка, узкая и неудобная. Было ощущение, что вокруг город лилипутов и ты едешь по их узким, тесным улочкам мимо игрушечных коттеджей в розовой облицовке. Мы свернули направо и двигались теперь параллельно реке. Я ехал очень медленно, на случай если вдруг какой-нибудь недоумок выскочит прямо перед нами на дорогу и примется, например, распевать песни.

— Приехали, — сказала Беверли, и я остановил машину. Однако выходить из нее моя спутница не спешила. — По-моему, не стоит, — сказала она.

— Они очень милые люди, правда.

— Я не сомневаюсь, что они цивилизованные и воспитанные и все такое прочее, — проворчала Беверли, — но Тай так никогда не поступает.

— Беверли, — проговорил я, — твоя мама попросила меня разобраться. Для этого я сюда и приехал. А ты мне в этом посодействуешь. Только вряд ли у нас что-то получится, если ты будешь сидеть в машине.

Вздохнув, Беверли расстегнула ремень безопасности и вылезла из машины. Потянулась, грациозно прогнувшись в спине, так, что водолазка на высокой груди чуть не лопнула. Заметив, что я пялюсь на нее, Беверли подмигнула.

— Все косточки ноют, — пояснила она.

Найтингейл сказал, что не стоило есть кекс, которым меня потчевала Айсис. Соответственно, близкие контакты с местными речными нимфами он тоже вряд ли одобрит. Поэтому я безуспешно пытался отвести взгляд от круглой попки Беверли и изо всех сил старался думать о работе. А заодно напоминал себе, что у меня есть еще Лесли, — правда, в отдаленной и весьма туманной перспективе.

Позвонив в дверь, я тактично отступил на шаг назад.

— Кто там? — послышался голос Айсис.

— Питер Грант.

Айсис открыла дверь и лучезарно улыбнулась.

— Питер, — промолвила она, — какой приятный сюрприз. — Заметив Беверли, она не перестала улыбаться, однако во взгляде промелькнула некая настороженность. — А это кто? — спросила она.

— Это Беверли Брук, — сказал я. — Думаю, настало время официально представить вас друг другу. Беверли, это Айсис.

Беверли нерешительно протянула руку, Айсис ее пожала.

— Рада познакомиться, Беверли, — проговорила она. — Но что же мы стоим в дверях — проходите, пожалуйста.

С этими словами она развернулась и — нет, не бросилась бежать, потеряв всякое достоинство. Однако торопливо засеменила вперед, как поступила бы любая жена, желающая поскорее предупредить мужа о совершенно нежданных гостях, когда они уже переступили порог. Следуя за ней, я краем глаза успел оглядеть опрятные комнаты. Стены были оклеены обоями в цветочек, мебель обита ситцем.

Пройдя через кухонную дверь, мы оказались на заднем дворе. Он выходил прямо к реке, и Оксли построил там деревянную запруду, отгородившую значительную площадь водоема. Две громадные плакучие ивы росли по берегам получившегося пруда, скрывая это место от посторонних глаз. Все дышало прохладой и покоем, какие, бывает, ощущаешь под сводами сельской церкви. В пруду стоял обнаженный Оксли. Буроватая вода плескалась вокруг его бедер. Он широко улыбался Айсис — та отчаянно пыталась жестами внушить ему: «Веди себя прилично». Потом он заметил нас с Беверли.

— Кто это? — спросил он. Плечи у него напряглись, и я могу поклясться, что именно в этот момент солнце скрылось за набежавшим облаком. Хотя, скорее всего, это было просто совпадение.

— Это Беверли Брук, — сказал я. — Поздоровайся, Беверли.

— Привет, — сказала Беверли.

— Я решил, что вам пора познакомиться с представителем другой стороны, — заявил я.

Оксли нервно переступил с ноги на ногу. Беверли у меня за спиной сделала шаг назад — я скорее почувствовал, чем услышал.

— Ну вот и отлично, — бодро прощебетала Айсис, — а теперь почему бы нам не выпить по чашечке чаю?

Оксли собрался было что-то сказать и даже открыл рот, но внезапно передумал и проговорил, обращаясь к жене:

— Да, чаю выпить хорошо бы.

Я выдохнул. Беверли нервно хихикнула, а из-за облака снова выглянуло солнце. Я взял Беверли за руку и повел ее вперед. У Оксли было крепкое, жилистое тело человека, привыкшего к физическому труду. Айсис, очевидно, в чем-то импонировала грубая сила. Но Беверли, что странно, заинтересовала прежде всего вода.

— Здесь очень красиво, — сказала она.

— Не хотите присоединиться? — спросил Оксли.

— С удовольствием, — ответила Беверли и, к моему изумлению, в единый миг выскользнула из болеро и водолазки, стянула леггинсы и нырнула в воду. Мельком увиденное стройное коричневое тело надолго, наверное, отпечаталось у меня в памяти. Мы с Айсис вовремя отскочили подальше — Беверли подняла тучу брызг.

Подмигнув мне, Оксли обратился к супруге:

— А ты, любимая, не хочешь к нам?

— У нас есть еще один гость, — чопорно проговорила Айсис. — А я, в отличие от некоторых, еще помню, что такое хорошие манеры.

Беверли вынырнула и встала во весь рост, с довольной улыбкой и обнаженной грудью. Вода доходила ей до талии. Затвердевшие соски (ну не мог я не смотреть) были крупные и темные. Она устремила на меня многообещающий взгляд из-под полуопущенных век. Если ее мать была похожа на мощную морскую волну, то Беверли напоминала непокорную и неодолимую реку, несущую свои прозрачные воды под ярким летним солнцем.

Я уже принялся было расстегивать рубашку, когда мне на плечо опустилась ладонь Айсис.

— В жизни не видела таких легковерных юношей, как вы, — вздохнула она. — Ну и что же нам с вами делать?

Оксли нырнул. Беверли, склонив голову набок, с лукавой улыбкой смотрела на меня. Потом тоже погрузилась в воду.

Айсис предложила мне одно из садовых пластиковых кресел. Сама же, бормоча что-то себе под нос, собрала разбросанные вещи Беверли и повесила на сушитель за дверью. Оксли и Беверли были под водой уже больше минуты. Я глянул на Айсис — та казалась абсолютно спокойной.

— Они еще как минимум полчаса будут купаться, — пояснила она и пошла заваривать чай. А я все поглядывал на воду, но там даже единого пузырька не появилось. Я стал убеждать себя, что, возможно, они выплыли за плотину или их просто не видно из-за деревьев. Но получалось как-то совсем неубедительно. Айсис произнесла ставшую уже привычной клятву насчет обязательств и налила мне чаю. Предложила к нему кусочек лимонного кекса, но я вежливо отказался. И спросил, не припомнит ли она некоего Генри Пайка. Это имя показалось ей знакомым.