Письмовник, или Страсть к каллиграфии - Александр Иванович Плитченко

Миллион, миллион, миллион алых роз, из окна, из окна, из окна видишь ты. Кто влюблен, кто влюблен и всерьез, жизнь свою превратит в цветы… Помню я, по весне мы на чертовом катались колесе, колесе, колесе, а теперь все как во сне…»

Ну, поспорь, поспорь со мной, сунь мне под нос домашние тапочки Пикассо, укажи мне на конгениальность дыр Мура!

Мура это все!

А ты мне противоречь, не соглашайся со мной: ну так уж и мура! До этого надо дорасти! Надо кое-что знать, чтобы оценить все это!

А вот тут я тебе и отвечу:

— Принципиально неверно. И что это за искусство, до которого надо расти? Да пойми же ты наконец, что это искусству всегда надо расти до понимания жизни, расти и совершенствоваться, чтобы быть нужным (понятным, доступным) всем, как нужен и понятен хлеб. Дорасти, чтобы тебя понимали люди труда, — это вечная и самая сложная задача искусства, поскольку только на этом пути и возможны настоящие, необманные достижения.

И как бы нам ни хотелось, но ни Цветаева, ни Ахматова, ни Мандельштам, ни Пастернак, ни Хлебников — не станут народным чтением, не станут бытовать в народной песне. Это очень хорошие и даже значительные поэты, но круг их читателей всегда будет ограничен только слоем в народе, но не читателями повсеместными — и колхозниками, и рабочими, и чукчами, и казахами.

Нет в этом ничего неестественного, все закономерно. Но закономерно и естественно до тех пор, пока эти имена и имена, прихватившиеся за эти, критика не преподносит нам как народное, национальное чтение, как чуть ли не главные вершины русской поэзии.

А песни… Они рождались всегда под пером поэта (не текстовика-песенника). И в девятнадцатом веке рождались песни, да еще какие!

А. А. Шаховской (1777–1846)

Вниз по Волге-реке.

С Нижня Новгорода,

Снаряжен стружок

Как стрела летит…

А. Ф. Мерзляков (1778–1830)

Среди долины ровныя,

На гладкой высоте,

Цветет, растет высокий дуб

В могучей красоте…

Н. М. Ибрагимов (1778–1818)

Во поле березонька стояла,

Во поле березонька стояла,

Люли, люли стояла,

Люли, люли стояла…

И. И. Козлов (1779–1840)

Вечерний звон, вечерний звон!

Как много дум наводит он.

О юных днях в краю родном,

Где я любил, где отчий дом…

П. А. Вяземский (1792–1878)

Тройка мчится, тройка скачет,

Вьется пыль из-под копыт,

Колокольчик звонко плачет

И хохочет, и визжит…

К. Ф. Рылеев (1795–1826)

Ревела буря, дождь шумел;

Во мраке молнии летали;

Бесперерывно гром гремел

И ветры в дебрях бушевали…

Н. М. Языков (1803–1846)

Нелюдимо наше море,

День и ночь шумит оно;

В роковом его просторе

Много бездн погребено…

Ф. И. Тютчев (1803–1873)

Еще в полях белеет снег,

А воды уж весной шумят —

Бегут и будят сонный брег,

Бегут и блещут и гласят…

Д. П. Давыдов (1811–1888)

Славное море — привольный Байкал,

Славный корабль — омулевая бочка…

Ну, Баргузин, пошевеливай вал…

Плыть молодцу недалечко…

A. К. Толстой (1817–1875)

Колокольчики мои,

Цветики степные!

Что глядите на меня,

Темно-голубые?..

И. С. Тургенев (1818–1883)

Утро туманное, утро седое,

Нивы печальные, снегом покрытые.

Нехотя вспомнишь и время былое,

Вспомнишь и лица, давно позабытые…

Я. П. Полонский (1819–1898)

Мой костер в тумане светит;

Искры гаснут на лету…

Ночью нас никто не встретит;

Мы простимся на мосту…

Н. С. Соколов (30–40 годы XIX в.)

Кипел, горел пожар московский,

Дым расстилался по реке,

На высоте стены кремлевской

 Стоял он в сером сюртуке…

С. И. Стромилов (30–40 годы XIX в.)

То не ветер ветку клонит,

Не дубравушка шумит;

То мое сердечко стонет:

Как осенний лист дрожит…

B. И. Богданов (1837–1886)

Много песен слыхал я в родной стороне,

Как их с горя, как с радости пели,

Но одна только песнь в память врезалась мне

Это — песня рабочей артели…

И. З. Суриков (1841–1880)

Что стоишь, качаясь,

Тонкая рябина,

Низко наклоняясь

Головою к тыну?..

И. И. Макаров (1821–1852)

Однозвучно гремит колокольчик,

И дорога пылится слегка,

И уныло по ровному полю

Разливается песнь ямщика…

Д. Н. Садовников (1847–1883)

Из-за острова на стрежень,

 На простор речной волны

Выбегают расписные,

Острогрудые челны…

С. Ф. Рыскин (1860–1895)

Живет моя зазноба в высоком терему;

В высокий этот терем нет ходу никому;

Но я нежданным гостем — настанет только ночь —

К желанной во светлицу пожаловать не прочь!

Без шапки-невидимки пройду я в гости к ней!

Была бы только ночка сегодня потемней!..

М. И. Ожегов (1860 — неизв.)

Меж крутых бережков

Волга-речка течет,

А на ней по волнам

Легка лодка плывет…

А. Н. Будищев (1866–1916)

Только вечер затеплится синий,

 Только звезды зажгут небеса

И черемух серебряных иней

Уберет жемчугами роса…

Видишь, какой «песенник» получается, так и просится, чтобы его издали, внимательнее поискав в прошлом веке да дополнив песнями наших дней — из Прокофьева, Корнилова, Исаковского, Фатьянова, Матусовского, Бокова, тем, что уже так же глубоко ушло в народ, как и «Славное море — священный Байкал», «Что стоишь, качаясь, тонкая рябина…», «То не ветер ветку клонит…» или «На побывку едет молодой моряк…»

И не просто издали, но м нотами снабдили, может быть, и краткими справками об авторах, поскольку о некоторых из поэтов, выше процитированных, я так ничего и не смог узнать — только даты жизни…

Вот это и есть проявление настоящего творческого поведения и истинной щедрости души —