Охотники за человеческими органами - Гордон Томас

— Вам звонили. Из Германии. Звонивший не назвался.

Единственный человек в Германии, знавший, где его найти в любой момент, был Ганс-Дитер.

— Могу я воспользоваться телефоном?

— Да, конечно.

Она провела его извилистой дорожкой к короткому пролету каменных ступенек, ведущих во дворец. Их приветствовал конюший с полковничьими знаками отличия. Марта быстро сказала что-то офицеру, тот кивнул.

— Мы подождем вас, пока вы будете звонить, — решила Марта и с улыбкой повернулась к Иосифу: — Может быть, хотите узнать кое-что из истории этого здания? Она начинается с тринадцатого века. Но наша королевская семья въехала сюда лишь около двухсот лет назад. Это до сих пор самый большой обитаемый дворец в мире, намного больше Букингемского и даже Апостольского в Ватикане. Но наш король использует всего тридцать комнат для своих личных апартаментов…

Конюший проводил Мортона в ближайший офис и закрыл за ним дверь. Он набрал прямой номер Мюллера в Пуллахе. В трубке раздалось нетерпеливое: «Ja?»

Мортон объяснил, кто он такой, и тон в трубке сменился на уважительный.

— Директор Мюллер хотел поставить вас в известность, что у нас тут произошло убийство, которое может вас заинтересовать. Жертва — врач-сердечник, Грубер. Он лечил президента нашего Бундесбанка. Кажется, герр Фогель был кандидатом на трансплантацию.

— Есть что-то необычное? — спросил Мортон, но чисто машинально. Совершенно ясно, что всегда есть что-то необычное, когда речь идет об одном из самых могущественных банкиров в мире.

— Я не знаю. В подобных делах я не специалист, герр Мортон. — Голос выдержал паузу. — Грубер решил отдохнуть. Провести пару дней в Тегернзее… чудесное местечко. Вам оно знакомо, да?

— На юге Мюнхена, рядом с автомагистралью на Зальцбург?

— Точно так, герр Мортон. Вернее, Грубера нашли не у озера, а на Вальберге. Это самая высокая гора в той местности, да? Грубер бывал там раньше. Кажется, он любил лыжи, хотя никто не видел, чтобы он катался в этот раз.

— Где точно он был убит?

— Я как раз собирался сказать об этом, герр Мортон, — укоряюще произнес педант. — Он был найден в домике, который снимал. Там таких несколько. Кажется, местный лыжник заметил приоткрытую дверь или что-то еще и зашел проверить. Он нашел Грубера со вскрытой грудной клеткой и без всех внутренних органов. Не очень приятное зрелище, да?

— Не очень, — согласился Мортон. Оно никогда не бывало приятным. — В каком-нибудь отчете сказано, что это было сделано профессионально? Врачом? Или человеком с медицинской подготовкой? — При всем его интересе таким же тоном он мог осведомиться о состоянии лыжного спуска.

— Врачом? — Голос поднялся на октаву выше. — Нет. Такого отчета нет. Я, правда, в таких делах не специалист, да… но, насколько я понял, определить, кто это сделал, невозможно. Директор Мюллер рассматривает все варианты.

— Где он сейчас?

Звук, с которым этот зануда принялся прочитать горло, напомнил Мортону Уолтера.

— Передайте ему, что я приеду, как только смогу, — сказал Мортон и повесил трубку. Лишний час ничего не решает, как не решал и в тех случаях, когда он рыскал возле других тел. Он набрал номер Координатора оперативной связи и велел ему подготовить самолет на Мюнхен через несколько часов. Этого времени хватит, чтобы убедиться, что Иосиф залег в постель до утра.

В дверь постучали, в комнату вошла Марта; дежурная улыбка вновь сияла на своем месте.

— Вам удалось дозвониться?

— Да, благодарю вас. — Мортон показал жестом, чтобы она закрыла дверь. Мгновение поколебавшись, она послушалась и спросила:

— Что-нибудь случилось?

— Нет, разумеется. Но вам известно о состоянии сердца доктора Крамера?

— Это так печально, мистер Мортон. И он еще так молод, — произнесла она тоном человека, досконально изучившего проблему печали и молодости при сердечных заболеваниях. — Ваш звонок был связан с этим?

— Не напрямую, но имел отношение.

Она торопливо кивнула.

— Я собирался остаться с ним до завтра — просто так, на случай, если ему вдруг что-нибудь понадобится, — произнес он будничным тоном, не придавая словам какого-то подчеркнутого значения. — К сожалению, мне нужно уехать по делам. Я хотел спросить, не знаете ли вы кого-нибудь, кто мог бы побыть с доктором Крамером, пока я не вернусь? Мне не хотелось бы нанимать сиделку через агентство и вообще действовать официально. Это может насторожить прессу, а уж чего меньше всего хотел бы доктор Крамер, так это шумихи в прессе. Возможно, в этом и нет необходимости, но я буду чувствовать себя спокойнее, если кто-нибудь будет рядом с ним.

— Я сама почту за честь это сделать. Если вы, конечно, не возражаете.

Мортон немного помолчал и объявил, что он с радостью принимает предложение.

— А доктор Крамер? Он тоже не будет возражать?

— Уверен, что не будет.

— Тогда решено. Я съезжу домой, захвачу ночные принадлежности и подожду доктора Крамера в его номере.

— Разве вы не идете на прием?

Марта снова изобразила дежурную улыбку.

— Боюсь, я не настолько важная персона, чтобы получить приглашение!

Выполнив все формальности после приземления в Арланде, Герман Энгель, оперативник Команды номер один, отправленный доктором Ромером на задание в Швецию, прошел к телефону-автомату в здании аэропорта и набрал местный номер.

Записанный на пленку голос велел ему набрать второй номер. Он пошел к другому автомату и набрал номер, записав число, продиктованное ему при первом звонке. Другой голос, также записанный на пленку, велел позвонить по третьему номеру. После этого он сделал еще три звонка, получая такие же указания, потом прошел в бар на четвертом этаже, заказал пиво и записал все цифры в том порядке, в каком получил их, а потом переставил уже в другой последовательности. Допив пиво, он опять подошел к телефону-автомату и набрал получившийся в результате номер. На этот раз голос назвал ему еще один номер, по которому он должен позвонить, но сначала нужно спуститься в камеру хранения на первом этаже и предъявить жетон из конверта, врученного ему доктором Ромером.

Служащий передал ему чемоданчик. Энгель зашел в туалет, заперся в кабинке, вытащил из конверта ключ и открыл чемодан: духовой пистолет, коробочка с капсулками, набор хирургических скальпелей и щипцов, пара резиновых перчаток и пластиковый контейнер. На крышке контейнера красовалась этикетка с жирным красным штампом, объявлявшим, что его содержимое является опасным патогенным экземпляром, поэтому контейнер можно открыть лишь в лаборатории Центра контроля инфекционных заболеваний в Атланте, штат Джорджия. В контейнере был только раствор.

Закрыв чемоданчик, Энгель прошел к еще одному телефону-автомату. Новый голос назвал ему имя и краткое описание внешности. Энгель положил трубку и тут же набрал номер снова. Повторный набор стер запись.

Несмотря на бесцветный механический голос записи, надиктованной через синтезатор, он узнал голос — Мадам. Но он никогда не слышал об избранной ею жертве.

Глава 24

Распахнув одну из двух высоченных деревянных дверей — это давалось ему все труднее и труднее после выхода из больницы, — Дитер Фогель вошел в свое убежище в штаб-квартире Бундесбанка. Лишь ступив на толстый ковер в коридоре, ведущем к его кабинету, он начал отходить от потрясшего его телефонного звонка.

До сих пор БНД, как и все остальные управления по безопасности Германии, было для него абстракцией, о которой он лишь читал или иногда слышал в вечерних новостях. Их деятельность относилась к миру, весьма далекому от его собственного, сказал он Мюллеру. Это замечание вызвало мягкий смешок у шефа оперативного отдела. Потом без всякого предисловия Мюллер сообщил, что Грубер мертв, и подробно рассказал, как тот встретил свою смерть. Фогель все еще пытался переварить поистине шокирующие подробности, но Мюллер уже принялся задавать вопросы — кажется, целую сотню, — ни один из которых не имел никакого смысла, а все вместе касались частных привычек Грубера. Говорил ли он о чем-то необычном? Секс? Странные религиозные пристрастия? Например, поклонение дьяволу? Какие-то детали, подробности, которыми он не делился с персоналом, но мог небрежно упомянуть при пациенте, с которым у него были хорошие отношения? Врачи порой любят делать это — показываться пациентам с неожиданной стороны. Тому есть целый ряд причин, в них сейчас не стоит вдаваться. По-настоящему важно одно — говорил ли Грубер нечто такое, что могло показаться немного странным? Возможно, даже слегка эксцентричным, если теперь посмотреть на это. Чем больше спрашивал Мюллер, тем удивительнее все это звучало. Когда Фогель сообщил Мюллеру, что Грубер не говорил с ним ни на какие темы, кроме медицинских, в трубке раздался вздох и формальные извинения. Если вспомните что-нибудь, звоните. Мюллер продиктовал номер телефона. В Пуллахе, добавил он, всегда кто-нибудь сообщит, где его найти и как связаться. Звоните в любое время. Только повесив трубку, Фогель сообразил, что не сказал Мюллеру о своей трансплантации. Когда он понемногу стал оправляться от шока, то понял, почему. Это был единственный способ, которым он мог отгородиться от смерти Грубера. Просто часть другого, совершенно непохожего на его собственный и очень далекого мира, где соблюдать нужную дистанцию было второй натурой. Если же ты не соблюдал ее, то отдавался во власть эмоций — пожалуй, самое худшее, что может приключиться с банкиром.