Увертливый - Вячеслав Морочко

– Отлично!

– Джованни звонил?

– Звонил. Сказал, что там был один водитель.

– А как насчет того места, где лаяла собака и откуда выезжала машина?

– Там – помещения для работников, склад бочкотары, давильня для винограда и оливков и второй выход винных погребов.

– Значит под землей это место связано с виллой.

– Думаю так. Куда едим?

– На то место, где последний раз мы стояли. Желательно, – маршрутом, которым мы ехали на вокзал, минуя виллу.

– То есть, дальней дорогой?

– Именно так.

Хотя они направлялись на северо-восток, утреннее солнце, во время движения светило им то в лицо, то слева, то справа, то лезло сзади за шиворот. Все, что Петя мог уловить вчера при свете «низкого» неба, отражавшего зарево города, не шло в сравнение с тем, что он видел сейчас. Машина петляла среди холмов и взбиралась на них, точно плыла по гигантским волнам. Пейзажи все время менялись, то, разворачиваясь, то сужаясь, то, уползая и исчезая за поворотом. Змейка дороги вилась среди прозрачных каштановых и дубовых лесов, то рассекала сосновые перелески на вершинах возвышенностей, то огибала спускавшиеся по склонам виноградники. Временами дороги напоминали кипарисовые аллеи, особенно там, где они вели к виллам. Непривычная нежно-изумрудная зелень насыщала картину воздухом радости, и Галкин не мог скрыть улыбки. «Все это – „Тоскана!“» – восхищенно произнес он, глядя на лежащие в голубой дымке холмы и продолжая улыбаться. «Но это так же и территория „Кьянти“.» – добавил Тони.

– «Кьянти» – сорт вина? Не так ли?

– Это общее название вин, производимых в области «Кьянти».

– На карте Италии я не видел такой области.

– Она есть на специальных картах и простирается от гор Кьянти на востоке до долин речек Пеза и Элза на западе, от Флоренции на севере, до Сиены на юге.

– А сорта вин?

– Разные. Знаменитые сорта: «Классико», «Руфино», у нас, например, здесь – «Колли Фиоронтини» (Холмы Флоренции). А вина попроще, в самом деле, называются просто «Кьянти».

– Это идет от сорта винограда?

– От местности и способа приготовления. А виноград почти всюду один – «Санжовезе».

– Я вижу, вы знаток.

– Живя здесь, не надо быть знатоком, чтобы быть в курсе.

Наконец они нашли площадку, где вечером совещались. «Давайте машину загоним в кусты, чтобы не бросалась в глаза,» – предложил Петя.

– Можно и замаскировать. У меня есть пятнистый брезент.

– Было бы здорово!

Они принялись за дело, и минут через пять машины с дороги почти не было видно.

– Какие у вас планы?

– Для начала надо установить, там ли человек, которого они прячут.

– Моя помощь нужна?

– Вы нужны здесь, чтобы в любой момент я бы мог убраться. Когда понадобитесь, – позвоню.

– Окей!

6.

Надев черную вязаную шапочку, Петя отправился в путь. Метров семьдесят он шел по шоссе, пока слева не появилась лесная дорога. За зарослями колокольчиком залилась собачка. К ней присоединилась другая – побасовитее. А затем и – третья. Эта – не лаяла, не брехала, а бухала: бух, бух, бух. «Все в порядке, – мысленно сообщил Петя псинам, – я иду к вам». Он не признался Тони, что первой его целью сегодня были именно собаки.

Теперь он шел по лесной дороге, которая петляла, огибая старые дубы. Как только за очередным поворотом впереди обозначилось открытое место, он зашел в кущу и привел себя в порядок: надел перчатки и надвинул шапочку на лицо. Теперь внешне он имел весьма грозный вид, напоминая громилу в маске с отверстиями для глаз носа и рта. Дальше он двигался, осторожно пробираясь кустарником, сначала во весь рост, потом пригнувшись и, наконец, на самой опушке – ползком, пока ни смог охватить взглядом всю панораму хозяйственного двора, открывшуюся за перелеском. Забора здесь не было. Символически его роль выполнял кустарник, который только что преодолел Галкин. Сам двор представлял собой лужайку, метров двадцать на тридцать, засыпанную щебенкой, а по краям поросшую травой. За лужайкой стояло три соединенных друг с другом здания – одно за другим, напоминавшие очертаниями паровоз. Сзади был небольшой двухэтажный, видимо, жилой домик – «кабина машиниста и тендер». Перед ним – длинный высокий сарай – «котел». Вплотную к нему – помещение с башней в три этажа – «дымовая коробка с трубой».

В центре длинного сарая зияла дыра – распахнутые ворота, в которые можно было видеть лежавшие и стоявшие скорее всего порожние бочки. В башне, на высоте третьего этажа, зияла дыра поменьше. Оттуда, поставив локти на край отверстия и подперев голову руками, прямо на Петра глядел Бульба. «Молодцы! Они выставили его, как сыр в мышеловке и поджидают меня», – решил Галкин. Три человека стояли перед сараями, и каждый держал в руке поводок собаки. Заливавшаяся колокольчиком – небольшая белая псина с закрученным вверх хвостом – прямо-таки билась в истерике. Та, что побасовитее, с длинной спутанной шерстью, дергалась лая. А та, что не лаяла – «бухала» (черная, мускулистая, с прямым коротким хвостом), стояла, как вкопанная. Зверье, обращенное мордами к Галкину, которого еще даже не было видно, шумело, рычало, бухало. Но он был учуян. Он был чужой и вызывал сумасшедшую ярость, пополам с ощущением ужаса, передававшимся и хозяевам шавок.

Наконец, собачье терпение лопнуло. Накал бешенства обрел силу взрыва. Поводки вырвались, и свора понеслась к перелеску. А навстречу ей взревел ветер, взвился вихрь запахов, окружил, сбил в кучку, ослепил, лишил песьего разума. Завертевшись на месте, собаки вцепились друг другу в глотки, а когда люди бросились их разнимать, истекая кровью, – ринулись на людей.

Исполнив отрепетированный на подмосковной базе «танец» с собаками, Галкин выполнил трюк, который проделал однажды перед Тарасом, вызвав его недовольство. Теперь это было не важно, он делал то, что считал нужным. Петр взбежал «на пропеллере» по вертикальной стене и юркнул в отверстие башни, стараясь не задеть Бульбу. Оказавшись внутри, он увидел, его бывший сержант прикован цепью к мощному кольцу, вделанному в центр помоста. К кольцу сверху шел трос. Торчали какие-то конструкции. Свисали электрические кабели. С цепью Галкин ничего не мог сделать: он не циркач, чтобы рвать цепи. Вложив в карман Бульбы «мобильник» Сильвестри, а под ворот куртки прикрепив маячок (из заветной шкатулки), он «скатился» по винтовой лестнице вниз. На последней ступеньке присел отдохнуть. «Пропеллер» – нелегкая работа.

Отдохнув, он осмотрелся. В полу башни зиял провал. Рядом с последней ступенькой в стене виднелась закрытая дверь. А в сторону сарая никакой стены не было. Эти два здания составляли единое целое, и сквозь огромный проран Галкин видел бочки и разную тару. Шумы с улицы здесь усиливались, как в резонаторе, и Петр вздрогнул, когда загрохотали выстрелы: ему показалось, что стреляют в него. Он прокрался в сарай и из-за бочек глянул в открытые ворота. Зрелище, которое он увидел, было не из приятных: люди пристреливали взбесившихся псов. Собачки определенно были на его совести. Но что он мог сделать? Выбора не было.

В это время из перелеска выскочили две знакомые машины и лихо затормозили посреди двора. По шуму казалось, они въехали Петру прямо в голову. Из санитарки выскочил Сильвестри с охранниками, а из «Мицубиси Паджеро» – Барков с телохранителями. Петя, не раздумывая, на «пропеллере» помчался встречать «дорогих гостей». Отобрав у Барклая его телефон, он даже не полез за диктофоном (некогда было), а в мгновение ока растворился в перелеске. Выбрав место, откуда виднелась башня, набрал номер аппарата, который бросил в карман Тарасу, и, когда тот взял трубку, по-английски сказал: «Немедленно отойдите от окна! Там – Барков, ваш сосед, если он догадается, что вы его видели, вам не жить. Сейчас вы находитесь на вилле Сильвестри, в двух километрах северо-восточнее Флоренции у дороги, которая называется „Высокие холмы“. У вас телефон Сильвестри, у меня телефон Баркова. Я их просто „изъял“. Звоните сами в Питер. Они мне не верят. Не верят даже вашей супруге. Вместо того, чтобы пустить Интерпол по следам похитителей, они пустили его за мной. На вопрос, кто я, ответить пока не могу. Вы все поняли?»

– Да.

– Действуйте. Я – пока рядом.

Петя вздохнул с облегчением: как только он начал звонить, Бульба исчез из окна.

Петя перевел взгляд на площадку. Все окружили несчастных собак. Барков ораторствовал, обращаясь к Сильвестри. Наш герой мог догадаться, о чем шла речь: Игорь Николаевич был однажды свидетелем такого же случая на подмосковной базе. Фабио задумался, потом дал команду унести собак. Вернувшись в машину с крестом, он попросил выйти водителя и пригласил к себе старшего из местных работников и шефа охранников. Барков, обиженный, что его не позвали, вернулся в машину, забрал «своих мальчиков», но не уезжал. В санитарке явно шло совещание. Потом совещавшиеся вышли и, все местные направились в ту же сторону, куда унесли собак. Скоро все они скрылись из виду.