Увертливый - Вячеслав Морочко

Сначала планировалось найти гостиницу, адрес которой Пете дала старшая группы. Водителю не требовалась карта, но Галкин достал свою, чтобы в свете уличных фонарей чуть-чуть сориентироваться.

После моста, они поехали прямо, потом направо, а потом завернули налево. Петя никак не мог уловить, с какой стороны река. Затем по каким-то признакам догадался, что она – слева, за несколькими рядами деревьев. Получалось, что уже давно они едут по набережной. Наконец машина остановилась перед порталом отеля «Колумбус» – довольно большого по сравнению с римской гостиницей.

Петя попросил Джованни, на всякий случай, зайти вместе с ним. «Нам сюда – сказал водитель, подводя Петю к стойке регистрации. – Вы справитесь сами. Я вот что скажу: нам, конечно, приятно, когда иностранцы пытаются изъясняться по-итальянски, но есть случаи, когда лучше не пытаться. Это как раз – тот случай. Тем более, что у вас вполне приличный английский». И, действительно, все оказалось просто. Галкин сообщил данные по резервации мест для группы и, сказав, что вынужден прибыть раньше, предъявил паспорт и заплатил по кредитной карточке за дополнительное проживание. Свободные места были, и он спокойно получил ключи. Джованни все это время сидел на диване в холле.

Галкин поднялся на третий этаж, оставил в комнате чемодан и спустился к водителю. После этого они вернулись в машину. «Сейчас едим к Тони. Я с ним уже договорился, – включив зажигание, сообщил Джованни. – Пьетро, я хочу, чтобы он вам здесь заменил меня».

Джованни, у меня к вам есть одна просьба. Вам ведь все равно, как меня называть? Считайте, что на самом деле меня зовут не Петр, а Павел – Паоло. Только на это имя я отзываюсь. Договорились?

– Если так надо?

– Надо!

– Договорились!

Проехали не больше двух километров в сторону окраины. Сначала – чуть-чуть по набережной, потом – на северо-восток по проспекту, через железную дорогу и, наконец, – направо в гущу утопающих в зелени трех-четырех этажных домиков с балкончиками.

– Паоло, на всякий случай, для ориентировки, здесь – «улица Элеоноры Дузе».

«Вот и приехали», – сказал Джованни, пристроившись за другим такси. На тротуаре их ждал человек. Они вышли из машины и Джованни представил: «Знакомьтесь это – Тони, это – Паоло». Спокойной основательностью Тони был очень похож на Джованни, но был чуть потемнее, ниже ростом и улыбчивее.

«Давайте вместе доедим до виллы, – предложил Тони. – Отсюда – недалеко. Не до самой виллы, конечно, а, немного не доезжая. В качестве разведки». Пете предложение понравилось. Джованни не возражал. Уже минут через семь они выехали на окаймляющую город улицу Алессандро Вольта (того самого Вольта, в честь которого названа единица электрического напряжения). Собственно, улица окаймляла не город, а поднимавшиеся над городом заросшие лесами отроги Апеннин. На западе, над центром города стояло электрическое зарево, освещавшее животы плывущих над Флоренцией низких туч. Часть этого сияния озаряло отраженным светом холмы, прошитые цепочками огней, обозначавшие змеившиеся шоссе.

Вскоре обе машины свернули на одно из них. Город то пропадал за частыми кронами, то высыпал из-за холмов искорками огней. Слева и справа изредка, как привидения, возникали двух или трехэтажные домики вилл с участками, огороженными заборами или плотно посаженым кустарником.

Наконец они остановились на площадке перед поворотом и въехали задним ходом на узкую боковую дорожку. «Дальше мы пойдем пешком», – предложил Тони.

Пройдя поворот, они увидели трехэтажный кирпичный дом, обнесенный густыми кустарниками. «У них там – собака», – шепотом доложил Тони. И, действительно, они услышали лай, но не со стороны дома, а откуда-то из-за деревьев, что стояли сплошной стеной вверх по дороге. Послышался шум двигателя и шелест шин. Какая-то машина осторожно спускалась вниз. «Прячемся!» – скомандовал Галкин. Они нырнули в кусты. Мимо проехала знакомая санитарка. Машина «купертинцев», – сказал Петр. – Джованни, тебе все равно возвращаться в Рим. Мне надо, чтобы ты незаметно следовал за ней. Я хочу знать, сколько человек из нее выйдет. Давай рассчитаемся и – вперед. Позвони, когда приедешь. Я буду ждать.

– Как скажешь, Паоло.

Джованни отъехал.

– Тони, а мы проедим выше. Надо найти место, откуда выезжала машина.

Какое-то время вдоль шоссе тянулись сплошные заросли. Казалось, им не будет конца. Но метров через полтораста, донесся собачий лай и они увидели крадущуюся из дебрей лесную дорогу. «Езжайте дальше, пока собака не замолчит», – попросил Петя. Они нашли небольшую площадку и остановились посовещаться. Галкин достал купленную в Москве туристическую карту Флоренции и сказал: «На моей карте нет виллы Сильвестри».

– На моей тоже нет. Я узнал у приятелей.

– Хорошо. Тони, отвезите меня сейчас на вокзал (по-итальянски звучит дословно «центральная станция»), возвращайтесь домой и, если можно, узнайте у приятелей, что за строение может находиться там, где лаяла собака, и откуда выезжала машина. И вот еще что, скажите, мы можем сейчас выехать в город другой дорогой, не возвращаясь назад?

– Конечно, только это будет чуть дальше.

– Неважно. Поехали!

3.

Ужиная в привокзальном буфете, Петя старался вспомнить все, что читал о Флоренции, собираясь в дорогу, и все, относящееся к ней, что видел в музеях Москвы и Санкт-Петербурга.

Перекусив, он поднялся на верхний этаж здания и посмотрел вниз. Город как бы лежал в образованном предгорьями Апеннин овальном блюдце, растянувшись на восемь километров с востока на запад и на четыре километра – с юга на север. Большая часть города лежала на северном берегу рассекавшей его реки Арно.

По сравнению с трех миллионным Римом Флоренция город небольшой – где-то около четырехсот тысяч жителей. Название города – Fiorenze происходит от слова «fiore» – цветок. С четырнадцатого века Флоренция имеет университет, где сейчас обучается шестьдесят тысяч студентов.

«Флорентийская камерата» (содружество музыкантов, поэтов и философов) – что-то вроде «могучей кучки» в России – появилась в шестнадцатом веке и связана с возникновением музыкального жанра оперы. Существующая с тринадцатого века «художественная флорентийская школа» положила начало искусству Возрождения.

Выйдя на привокзальную площадь, расположенную в километре от набережной, Галкин вновь почувствовал угрызения совести, упрекавшей его в медлительности. Дескать, вместо того, чтобы снова болтаться по городу лучше бы лег отдохнул перед завтрашним днем. «Какая разница, – возражал ей Петя, – я должен ждать звонка от Джованни. И потом, я сейчас все равно не усну: хорошо отдохнул в дороге. Сначала нужно поднакопить усталость».

Галкин решил по прямой, с небольшими зигзагами, пройти на юг до реки, а затем на восток – до гостиницы. Зигзаги могли обуславливаться всем, что способно зацепить взгляд или мысль.

От вокзальной площади он прошел сначала немного восточнее, мимо церкви святой Марии. В католической церкви Матерь Божья весьма почитаема. Страсть, итальянцев к Мадонне заметна невооруженным глазом. В православии многие женщины испытывают нечто подобное к распятому Божьему Сыну.

Вечерняя подсветка придавала особый колорит, вырывая из темноты то, что заслуживало внимания. Город выглядел не просто иначе. Он был живописнее. Красоту, которую днем мог увидеть только ценитель, сейчас, как принято говорить, была заметна и «дураку».

Галкин пересек «Площадь объединения Италии», миновал еще пару улочек и, пройдя мимо скромной церкви Святого Лоренцо, вышел на площадь того же названия.

Еще когда он знакомился с материалами о Флоренции, было ощущение, что, в архитектурном плане, существенная часть истории города укладывается в историю трех дворцов.

Сейчас он стоял перед первым из них: в трехстах метрах от вокзала, углом на Площадь Лоренцо выходило массивное довольно мрачного вида квадратное здание (со стороной метров сорок). Высота каждого из трех этажей ровнялась восьми метрам. Крышу по периметру украшал большой козырек. Окна и порталы первого этажа были забраны в решетки – так теперь выглядел дворец известной в Европе семьи Медичи.

Козимо Старший Медичи – спокойный и рассудительный человек жил в четырнадцатом и пятнадцатом веках сравнительно долго (семьдесят пять лет). Основав торгово-банковское дело, став, фактически, главой (Синьором) Флорентийской республики, он заказал этот скромный, но вместительный дворец, хотя ему навязывали другой – более величественный. Его соперник – Лука Питти, назло Козимо Старшему, взялся осуществить отвергнутый проект и, воздвигнув помпезное здание на другом берегу Арно, разорился.

А этот Дворец не только вмещал всю семью Медичи, будучи покровителем изящных скусств, Козимо Старший приглашал к себе поэтов, художников, скульпторов, архитекторов, философов. Общаясь, талантливые люди обогащали друг друга идеями. Именно из этого здания с жерлом двора-колодца, освежая воздух Тасканы, а за ней и Европы в целом, впервые забил «фонтан» Возрождения. Народ любил Козимо Старшего. Его называли «отцом отечества».