Волевой порог - Александр Александрович Тамоников

к машине.

Буторин медленно выезжал из-за поворота. И, только убедившись, что грузовики скрылись за поворотом, прибавил газу. Проезжая место, где диверсанты попали под их огонь и открыли ответную стрельбу, Шелестов успел заметить множество свежих стреляных гильз и щепок от деревянных бортов машины. Последний поворот, все взялись за оружие, стараясь приготовиться встретить любую неожиданность, даже засаду диверсантов именно на повороте. Но враг не имел времени на устройство засад. Это Шелестов просчитал точно. Диверсантам важнее было поскорее убраться с перевала.

Буторин проехал поворот и резко взял вправо. Машина, выбрасывая из-под задних колес камни, развернулась. Лютый прижал к плечу приклад пулемета, прицелился, и длинная очередь прорезала тишину перевала, отдаваясь эхом под нависшими над дорогой скалами. Как и приказал Шелестов, сержант целился по кабине головной машины, стараясь вывести ее из строя. Здесь на узком участке будет не проехать, если там встанет подбитый грузовик. Правда, его можно и оттащить другой машиной, и столкнуть в пропасть, но для этого нужно время. А под пулями не очень-то удобно заниматься такой работой. Шелестову самому хотелось поднять автомат и разрядить в сторону машин магазин. Но патроны надо экономить для прицельной стрельбы, если диверсанты попытаются прорваться обратно.

И тут страшный грохот отдался в скалах и гулким эхом пронесся по перевалу. Черный дым, всполох огня и ошметки кузова, брезента, человеческих тел полетели в воздух. Взрыв был довольно сильным, и когда рассеялся дым и осела пыль, оперативники увидели лишь горящий остов машины. Второй грузовик остановился и стал сдавать назад. На дороге корчились горевшие люди, раненые. Второй «Студебеккер» пятился, следом за ним с автоматами в руках бежали люди, примерно человек восемь. Если предположить, что еще двое в кабине, то стоило ожидать атаки десятка человек. Опытных, обозленных, у которых выхода нет, кроме как прорваться. Это называется прижать к стене, а прижатый к стене зверь очень опасен.

— Занять оборону, — приказал Шелестов. — Виктор, машину за скалу.

— Есть, — отозвался Буторин и погнал «Виллис» задом за ближайшие камни, где его будет не видно.

Лютый, поднявшись в нишу на двухметровой высоте, удобно устроился, разложив перед собой диски и установив пулемет. Он с удивлением увидел, что машину Буторин поставил капотом в сторону наступавших диверсантов.

— Товарищ подполковник, а мы не потеряем время на то, чтобы разворачивать машину, когда придется отступать?

— Слушай, бортстрелок, — вместо Шелестова ответил Буторин. — Про «отступать» забудь. Слово такое забудь. А машину нам сохранить нужно не для отступления, а для того, чтобы в критический момент протаранить их грузовик. Нельзя их отсюда на машине выпускать.

Шелестов и Буторин залегли среди камней по краям дороги и приготовились к бою. Оба понимали, что бой неравный. Понимали, что в головной машине, скорее всего, рванула как раз взрывчатка, которую планировали поднять на скалы, чтобы взорвать над перевалом. Диверсанты остались без взрывчатки, они просто спасаются. И можно бы дать им уйти, не рисковать. Но о каком риске идет речь, когда бойцы на фронте намертво стоят каждый день? И вот пришел черед группы намертво встать здесь. Вот единственный приемлемый исход боя.

Две короткие пулеметные очереди заставили диверсантов спрятаться за машиной. Водитель вел «Студебеккер», открыв дверь, чтобы успеть выскочить из машины. Его задача — подвести ее как можно ближе к ним. Над кабиной под тентом появился ствол пулемета, и он сразу начал поливать огнем скалы над позициями оперативников. Лютый пригнулся, прячась от ливня пуль, и диверсанты бросились вперед. Два автомата, бьющие с дороги, заставили их залечь, искать укрытия. Шелестов прицелился, не обращая внимания на пули, которые били в камни возле него, и короткой очередью убил водителя. Диверсант повалился на бок, и его голова свесилась к подножке. А машина продолжала медленно ползти вперед. Диверсанты стали отбегать к скалам, прятаться в камнях вдоль дороги и под прикрытием камней подбираться все ближе к оперативникам.

И тут сзади раздался рев моторов. Шелестов оглянулся и облегченно вздохнул. Из-за поворота вылетел легкий танк Т-50, а за ним два грузовика. Гулко ударил выстрел из пушки, и грузовик диверсантов взлетел на воздух. Машины остановились, и красноармейцы с криками «ура» бросились вперед. Диверсанты вышли на дорогу и стали бросать оружие и высоко поднимать руки.

Глава 8

Работа на площадке кипела. Коган шел, глядя по сторонам, и напряженно размышлял, правильно ли он поступил. Да, взрывчатку, которая нашлась под кирпичами, пришлось изъять. Причем почти публично, с охраной. После такого шумного боя в горах скрывать, что контрразведка что-то нашла, было бы глупо. Диверсанты только насторожатся еще больше. Пусть считают, что мы перебили группу какого-то Нурбия, нашли и изъяли взрывчатку и успокоились. Да и нельзя было ее оставлять. А если кто-то ушлый все же ее вынесет и поднимет в горы, но теперь уже осторожнее и хитрее? И рванет там все, и накроет площадку камнем, да так, что триста лет разгребать будем. Головы не сносить, да и не в голове дело.

Плотники делали из досок опалубку для бетонных работ. Коган увидел Игнатова и еще одного его бойца, махавших топорами, как заправские плотники. Группа изображала вольнонаемных рабочих, а заодно присматривала за всем здесь, так сказать, изнутри. Это как раз была идея Игнатьева, что взрывчатку привозят по разным каналам, но если и по одному, то маленькими партиями, прячут в разных местах. А в кирпичи ее спрятали непосредственно перед изъятием и отправкой в горы. Вот теперь и надо додуматься, добраться до каждого из этих каналов поставки, до людей, которые ее возят, кто организует, кто здесь потом ее в одно место перенесет.

Зэки работали по двенадцать часов, фактически от темна до темна. И что-то сделать без посторонних глаз сложно. Только по ночам, но территория почти не освещена. Это и хорошо, и плохо. Но пока не запустят подстанцию, света не будет.

Коган прошел к вагончику начальника строительства. Джансур сидел за столом и тер ладонями лицо. Покрасневшие от хронического недосыпания глаза выдавали усталость инженера, но походка его была все такой же быстрой и деловой, голова все так же варила, помогая выходить из самых трудных производственных ситуаций.

— Как дела, Джансур?

— А, это ты, Борис? Нормально дела. В пределах нормы. Ты где пропадал два дня? Что-то тебя не видно было. Что, всех вредителей и диверсантов переловили?

— Если бы всех, то я бы не пришел. А если бы и пришел, то в гражданском костюме, модной кепке, с цветком, гармонью и шампанским. Нет, с пивом!