Цивилизация классического Китая - Вадим Елисеефф

«Дорогу душ» (шэнь дао), которая, согласно очень древней традиции, вела от одного из алтарей к главному входу в могилу, в правление династии Хань начали облицовывать плитами. Начиналась эта дорога с каменной двери, которая вела в трехэтажную башню. Вдоль всего пути стояли каменные скульптуры, изображающие людей и животных, неподвижно сопровождающих покойника в вечность. Здесь же располагалась стела, на которой были высечены положительные высказывания о личности и качествах усопшего. На другой стороне этой башни находилась вторая дверь, которая обозначала собственно границы погребения: когда речь шла об императорской гробнице, чиновники могли, согласно их рангу, быть похоронены как вне этой священной комнаты, так и внутри нее.

Великолепие этих могил и тщательность, с которой историки описывают их, позволяют нам понять одно из важных философских понятий Древнего Китая, которая и вдохновила создание подобных строений: смерть воспринималась не иначе как продолжение жизни в другой, отрицательной, форме.

Китайцы постоянно продолжали искать способ сохранения тела. В этом стремлении они напоминают египтян, которые, впрочем, нашли благодаря этому свой путь к монотеизму, так как понятие бессмертия со временем одухотворило их верования. Благодаря этой заботе о сохранении тела в результате недавних раскопок был обнаружен, без сомнения, самый яркий пример погребения, который можно было бы себе представить. Практически случайно в 1968 г. в уезде Маньчэн провинции Хубэй были найдены могилы одного из братьев императора У (141—87 до н. э.) и его супруги. Оба тела покоились в огромных подземных строениях, окруженные тысячами разных драгоценных предметов. Здесь были и курильницы для благовоний в форме гор, по которым бродят звери, символы блаженного Острова Бессмертных, рая даоистов. Еще в этих подземных гробницах были найдены лампы с двигающейся шторкой, которая позволяла регулировать уровень света. Лампы сосредоточенно держали в руках слуги из бронзы, покрытой золотом. Там же были найдены бронзовые вазы, инкрустированные золотом и серебром, в них лежали продукты, мерки, печати, принадлежности для каллиграфии и живописи. Одна из важнейших находок располагалась в глубине саркофага, находившегося в погребальной комнатке. Это было странное покрывало из нефрита, собранное примерно из двух тысяч кусочков, которые были соединены между собой золотыми нитями. Каждое покрывало грубо повторяло очертания тела покойного, облекая его в своеобразный панцирь, который, как полагали, должен был помешать разложению тела. На самом деле под этим саркофагом остался только прах и сломанные таблички, разбросанные по гробу из лакированного красного дерева, украшенного нефритом и бирюзой.

Впрочем, династийные историки упоминают о подобных защитных одеяниях, однако их остатки, которые можно было бы датировать эпохой Западная Хань, были в последней четверти XX в.

«После смерти императора его тело обычно помещают в нефритовые (юй-ся) доспехи (цай-цзя), скрепленные золотыми нитями». Дальше в тексте описываются такие же доспехи, но скрепленные серебряными или бронзовыми нитями, в зависимости от положения покойного в государственной иерархии.

На протяжении долгого времени китайцы приписывали нефриту свойства защищать тело от разложения. В результате широко было распространено его использование для закупорки отверстий на теле после того, как последнее дыхание жизни уже отлетело: рыбки закрывали глаза, цикада — рот. В подобном погребении можно было обнаружить целый бестиарий, характерный для Древнего Китая. В более поздний период на полотно, которое покрывало лицо умершего, нашивали таблички и покрывали их орнаментом. Все вместе это напоминало своеобразную посмертную маску. Археологам удалось восстановить одну из них, благодаря открытиям, сделанным в Чжунчжоулу, в знаменитом Лояне.

Систематические раскопки в конце XX в. наконец позволили определить существование несомненной связи между манерой изготовления кожаных доспехов для воинов и описанных нами нефритовых панцирей. Создание этих панцирей имело исключительно магическую цель, причем особое значение имели и их цвет морской волны, и очертания их грубых форм. Однако сегодня они поражают наше воображение, показывая пышность, чаяния и тщеславие минувшей эпохи, которую можно назвать первым китайским классическим периодом.

Глава четвертая

РАСПАД ИМПЕРИИ И ВОЗВЫШЕНИЕ ЮГА

Падение династии Хань в результате всеобщего восстания, спровоцированного «желтыми повязками», было не просто поражением династии, а нарушением сложившегося равновесия, концом цивилизации подобного типа. Империя делилась на несколько крупных экономических регионов, слабо связанных между собой. Население каждой такой области любило ее как свою родину, отдавая ей предпочтение перед абстрактной империей. Впрочем, идеология единства государства продолжала существовать, и каждый из лидеров пытался использовать ее в своих целях. Это был золотой век для авантюристов и генералов, крупных земельных собственников, превратившихся в региональных владык, которые по очереди пытались вдохнуть жизнь в старую идею единой империи, естественно, мечтая править ею единолично.

От периода Троецарствия к периоду Шести Династий

Шу

Только один из претендентов на власть мог обладать некоторыми законными правами на нее. Его звали Лю Бэй, он был потомком Лю Шэна, который, в свою очередь, был праправнуком императора Цзинди из династии Хань, а при императоре У получил в управление одну из областей. Обвиненный в таком серьезном преступлении, как похищение серебра, предназначенного для жертвоприношения духам, он был изгнан из двора и исчез на дорогах ссылки. В провинции Сычуань был обнаружен его потомок, молодой сирота. В народном сознании огромной популярностью пользовалась трогательная история последнего потомка великой династии Хань, который вынужден был плести циновки и соломенные сандалии, чтобы хоть как-то прокормить себя и свою старую мать.

Троецарствие (около 220 н. э.)

Когда вспыхнуло восстание «желтых повязок» (184 н. э.), Лю Бэй увидел в этом знак Неба и потребовал у местных чиновников оружие, чтобы биться с мятежниками и восстановить династию своих предков. Он действовал в сопровождении двух друзей, Чжан Фэя (умер в 220 н. э.) и Гуань Юя (162–219), позднее прославленного как божество войны. Священная дружба трех соратников стала легендой: описанные в благородных тонах увлекательной «Историй Трех Царств» («Саньго-чжи»), которая была составлена в XIV в., эти три друга символизируют в народной и литературной традиции храбрую самоотверженность и праведный гнев чистых сердец в тот момент, когда люди, небо и земля больше не связаны между собой стержнем императорской власти.

Впрочем, Лю Бэй никогда не был настолько могущественным, чтобы бороться с «желтыми повязками» в самом сердце их восстания — на Великой Китайской равнине, также как у него не хватало сил в одиночку разгромить секту «Пять мер риса» в провинции Сычуань. Их удалось победить только благодаря знаменитому военачальнику Цао Цао. Тем не менее в 221 г. Лю Бэю удалось основать государство, ссылаясь на то, что он обладает «Мандатом Неба», перешедшим к нему от предков.

Историки назвали это государство, столицей которого был город Чэнду, царство Шу-Хань (221–263), для того чтобы подчеркнуть императорское происхождение его первого правителя. Правление Лю Бэя было мудрым и результативным. Одним из его верноподданных советников был прославленный полководец Чжугэ Лян (181–234), который после смерти своего государя сам управлял царством Шу. Вне всякого сомнения, он был одним из самых выдающихся военных и политических гениев своего времени. Его изобретательность быстро стала настолько легендарной, что сразу после его смерти появился слух о том, что именно он придумал ручные тачки — «деревянных быков», несмотря на то что и раньше существовали барельефы с их изображением, которые датируются I в. н. э.

Государство Шу было централизованным и обладало хорошей военной организацией. Оно основывалось на принципах легизма в соответствии с имперскими традициями. Там преобладало клановое сознание: на все ключевые административные посты были назначены люди из Центрального Китая — региона, из которого вышла династия Хань. Автохтонное население в структуре государственного управления занимало только низшие посты. Такое положение дел является хорошим примером, характерным для III в. Ситуация развивалась таким образом, словно обширные регионы, судьбы которых оказалась в руках у великих авантюристов, представляли собой всего лишь налоговые округа. С исключительно эгоистичными целями они были избраны людьми, пришедшими из других мест, которые искусно использовали местные особенности для того, чтобы реализовывать свои собственные планы.