Ангел - Ла Рок

ней вывеска: «Помятая Креветка».

Парень указал рукой на общепит и вопросительно поднял брови на избитом лице. Сам он помятый! Есть хочу, сил нет.

— Один рамен, — кивнув, настойчиво требую: — Затем мы расходимся! Договорились?

Показываю юмористу один палец, на этот раз указательный.

— От меня так просто не отделаешься, — самодовольно хмыкнул Ган.

Твою ж… Да я и не сомневаюсь!

— Попробовать стоило, — уныло ворчу и киваю на витрину: — Топай давай…

Парень взялся за трубчатую ручку, открыл стеклянную дверь и первым ковыляет внутрь.

— Аньён! — Ган нарушает тишину пустого зала.

(Аньён [안녕] — Привет.)

Не спешу за чудиком, оценивая устройство двери. Подпереть не выйдет, створку можно раскрыть в обе стороны, навесить запор тоже не вариант. Голяк! Тихо цокнув языком, я признаю очередную неудачу, пока шагаю внутрь.

Меня встречает тепло нагретый воздух, запах кухни и острых приправ, утреннее затишье пустого зала. На стенах обои в цветочек, потускневший от времени рисунок загородила выставка автоматов с газировками. Стандарт для такого места, как и пластиковая мебель салатового цвета. Заведение средней паршивости, но видали и хуже.

Посетителей нет. За стойкой бара работает старый кореец в светлой рубахе, долговязый чудик ему что-то объясняет.

Ступаю по дощатом полу и занимаю столик у окна. На улице спешат редкие прохожие. Через дорогу расположилась автомобильная парковка и несколько красно-белых мотороллеров, оранжевые боксы на багажниках указывают принадлежность к службе доставки ресторанчика.

— Рамен скоро принесут, договорился, — важно информирует Ган.

Парень вернулся и притащил поднос. На помятом лице раздумья, как не грохнуть всё на пол. Чудик явно не привык работать официантом и неумело сервирует стол. Помогаю ему расставить скопление посуды.

Белых мисочек получилось много. Всякими соленьями и квашеными овощами не обделили. Корейцы знают толк в закусках… Серебристые приборы для еды появились последними.

Дурацкие палочки! Сплошное мучение… Использовать деревянные худо-бедно могу, но корейцы с малых лет едят металлическим аналогом. Неудобная девайсина походит на вязальные спицы. Они плоские и тонкие, а для использования нужен большой навык. Откуда ему взяться…

— Столовую вилку сложно достать? — тихо интересуюсь.

— Ешь нормальными приборами, — ответил Ган и поучает: — Тебя в детстве не учили, что палочки для еды лучшее изобретение в мире?

Поднимаю ладошки к недовольной физиономии и щёлкаю кольцами.

— Не снять, металлические!

— Ты вся неправильная какая-то, — недоверчиво протянул Ган, разглядывая сталь колец, — даже для бежавшей с севера!

Чудик не понимает, насколько он прав…

— Дурацкие палочки тоже металлические и выскальзывают, — терпеливо объясняю, — будешь их назад приносить, когда стану ими жонглировать?

— Крэ, узнаю у батендео, — хмуро согласился Ган.

(Батендео [바텐더] — Бармен.)

Парень забавно топает пакетом, сердито вышагивая к стойке бара. Весело фыркаю ему в спину. А прикольно его гонять!

Невысокая девушка в фартуке появилась из прохода рядом с баром, вкусные запахи летят именно оттуда, скорее всего, там кухня. В руках у милашки поднос с двумя плошками. Оценив мой непрезентабельный вид, она смутилась и опустила миску рядом, но как можно дальше. Второй рамен устроился напротив.

Хорошо, нос не зажимает! Запах речной тины и непонятно какой дряни из местной реки стал привычен, но только не для опрятной официантки. Стройная девушка мотнула аккуратной головкой со светлой косынкой и удалилась.

Нужно было спросить о вилке! Ладненько… Поздняк метаться. Еда отвлекает аппетитным видом. Свежая лапша исходит паром и обалденно пахнет. Давно пустой желудок требовательно урчит. Моя прелесть…

— Держи, — буркнул недовольный Ган. Его рука протягивает вилку, заботливо обернутую салфеткой: — С величайшим трудом, но отыскали сей варварский инструмент!

Забираю привычный столовый прибор. Чудик вальяжно плюхается напротив. Упал он так себе, я умею лучше.

— Пока искали вилку, сильно таращились… — хмыкнул Ган. — Наверное решили, что это я тут выпендриваюсь!

— Давай молча поедим и разойдемся, как в море корабли, — мирно предлагаю, — будешь и дальше беззаботно трясти сраку на вечеринках, принимать «ЛСД» или чем там ещё занимаешься, а я…

Умолкаю и злобно комкаю салфетку, протирая вилку из нержавейки.

— Как в море корабли… — задумчиво повторил Ган. — Красиво! А что значит «трясти сраку»?

— Ксо… — недовольно выдыхаю.

Упоительное наслаждение вкуснятиной мне не светит. Дурацкий чудик продолжает нервировать и уставился задумчивым взглядом, ожидая пояснений.

— Значит потанцевать и неплохо провести время.

Тихо ответив, внутренне закипаю. За что мне всё…

— Откуда у тебя эти непонятные слова возникают? — ухмыльнулся Ган. — Точно же про задницу!

— Не знаю… Иногда всплывает в голове всякое… От меня эта тайна скрыта за семью печатями.

Удерживая нервный тик губами, я смотрю на половинки куриных яиц, плавающие в наваристом бульоне. Отвлечься, отвлечься… У-у-у… Какие желтки огромные… У-у-у… Сука!

— Фот офять, — обалдуй шумно втягивает лапшу и смачно глотает: — Какие семь печатей?

— Слушай, свалил бы, а?! — нервно крикнув, развожу руками: — За другой столик, например! Они абсолютно свободны!

— Есть одному последнее дело! — сердито возмутился Ган.

— Нет уж, расплатился за незабываемый аттракцион ныряния в мутной водице и халявный массаж сердца. Всё, свободен!

Сдвигаю челюсть и смотрю на парня, упрямо склонив голову.

— Нырять ты заставила! С моста стянула! Плавать не умею, а глубокую воду ненавижу! Кто отбивается от протянутой руки?!

— Кому нужна эта клешня! Мне дурацкий штырь надоел! Он был грязный и ржавый…

— Наскучила арматура? Вися над пропастью?! — вскинулся Ган и прищурился: — Ты специально всё сделала?

— Не хватайся за что ни попадя! — произношу здравую мысль и доверительно улыбаюсь: — Целее будешь.

— Это да, — кивает Ган, — в спешке за всякую гадость хвататься точно не стоит! Последствия потом сумасшедшие!

Чудик отложил палочки на подставку и грозно смотрит. Замечательно! Я тоже умею аппетит портить.

Накрутив побольше горячей лапши, уплетаю за обе щеки. Пшеничная вкуснятина почти «аль денте», с твёрдой сердцевиной внутри и упругая снаружи. Балдею от вкуса овощей и мяса из горячего бульона «тонкоцу» на свиных костях. Ум-м-м… Офигеть, классный рамен!

— Хотел тебя вытащить, — упрекает Ган, — а ты, значит, специально дёрнула! И нам пришлось всю ночь «трясти сраку», сидя мокрыми у костра!