Демоны Вебера - Денис Кучеренко

быть точным.

Сложно было сказать против кого именно они все воевали, и воевали ли вообще, — пребывание в Као больше походило на выживание и борьбу за целостность своего тела. Те курсанты которым посчастливилось провести здесь около полугода объяснили Нилу как можно легко вычислить матерого солдата, прозябающего здесь уже давно: легче всего это было сделать по наличию обильно разросшегося плотоядного грибка на стопах, помимо этого, неплохим показателем также служила постоянная апатия, — пробывшие здесь слишком долго солдаты более не отмахивались от насекомых, не протирали ежесекундно лоб от пота, даже не закрывали нос от тошнотворного запаха по утрам. А запах, между тем, становился все более невыносимым. В целом, не возненавидеть новообразованную республику новоприбывшим было просто невозможно.

Прибыв в Као в составе санитарного корпуса, Нил был приставлен помощником к врачу части, прочно обосновавшемуся в пределах лагеря. Де Голль всем сердцем был благодарен что ему не приходилось осуществлять вылазок во враждебные тропики, но в то же время проклинал судьбу за необходимость целыми днями заниматься болячками солдат.

Врач, будучи непосредственным начальником Нила, практически всегда отсутствовал, и парню приходилось неумело врачевать недуги нескончаемого потока бойцов своими силами, не отрывая глаз от многочисленных медицинских трактатов (благо они хотя бы были). Сыпи, подкожные паразиты, аллергические раздражения, незаживающие ранения — таково было поле боя разрывающегося на части Нила.

Малоопытность новоиспеченного санитара едва ли кого волновала. Пускай коллеги де Голля и помогали ему по мере возможности, у них определенно не было времени на полноценное обучение парня. Скудных медицинских знаний что юноша получил в учебном лагере только и хватало что на оказание первой медицинской помощи да ассистирования более опытным врачевателям.

Конечно больным не очень нравилось, когда их лечащий врач в наглую вычитывал о особенностях их хвори перед самым их носом, но что примечательно, особого выбора у них все равно не было.

Постоянные стрессовые условия постепенно превращались в рутину, а медицинские знания Нила довольно быстро множились, сопровождаемые немалой толикой бесценного личного опыта. К концу третьего месяца своего пребывания в южной республике де Голль научился мастерски вскрывать гнойники и вполне себе сносно сшивать ранения. Одного только взгляда на кожное новообразование ему хватало для постановки диагноза и последующего назначения соответствующего лечения, хоть беря во внимание скудность медицинских запасов их части, долго выбирать из возможного ассортимента лекарств не приходилось.

В свободные от изнурительной работы часы, Нил теперь мог позволить себе беспечно прогуливаться по лагерю, мечтая о будущем обучении в медицинской академии, что он сможет себе позволить по окончанию службы. Двухлетнего жалования как раз должно было на это хватить. Да, однажды он сможет наконец покинуть эту дыру, выучится на настоящего доктора и жить припеваючи где-нибудь в центре большого провинциального города федерации. Из объятий столь сладких мечтаний его неустанно вырывала отвратительная вонь сжигаемого мусора, что теперь появлялась и ближе к вечеру. Шутки про сожженных мертвецов более не казались ему смешными.

Стоило сказать пару слов и о их лагере: грубый, наспех стянутый двухметровый частокол полукругом опоясывал древнее строение прилегающие к высоченному горному склону. В центре лагеря располагался не то храм, не то фортификация — громадное угловатое нечто, состоящее из крупных каменных кирпичей, по всей видимости тут же и добытых. Из лагеря вела всего одна дорога свободная от раскидистых крон терминалий и бамбуковых зарослей.

Начальство целыми днями не выбиралось из приятной прохлады каменного храма, в то время как обычным воякам приходилось скрываться от плотоядной мошкары по душным тканевым палаткам, расставленным ровными рядами в некотором отдалении от частокола.

Все спасались от жары как могли, все, за исключением небольшой группы солдат, обливающихся потом у входа в лагерь. Это был отряд быстрого реагирования, в любую секунду готовый к бою, хотя по их полуобморочному виду так и не скажешь. Туда попадали провинившиеся перед офицерским составом бедняги, вынужденные не менее восьми часов стоять в полном кожаном обмундировании, молясь про себя о тепловом ударе что освободил бы их от мук. Не менее десяти килограммов дубленой кожи, полуторакилограммовые стальные мечи и весящие не многим меньше ножны, на пару с тяжелой опоясывающей сумкой — вот их Сизифов камень. Помимо группы проштрафившихся бедолаг у самых ворот стояли полусонные часовые, неуклюже опирающиеся на свои копья. Именно они раздвигают створки, когда в лагерь приезжает очередной конвой.

Недавно прибывший в Као человек может удивится: если столичное солнце столь далеко отсюда, еще и прикрыто облачным покровом, какого же черта тут всегда так жарко? Всему виной была незаурядная геотермальная активность, буйствовавшая у ничего не подозревающих солдат под ногами, в подземной глуби. Треклятый жар, вместе с паром и пылью поднимался с поверхностей скал и земляных разломов, разогревая тропический воздух. В отличии от не жаростойких людей, растения и насекомые чувствовали себя здесь вполне-таки вольготно. Людской ад был самым настоящим раем для разнообразных кровососов. Да что там, некоторые солдаты, утратив веру в мази и природные средства, от отчаяния обмазывались обыкновеннейшей грязью, спасаясь от прожорливых полчищ.

Во всем этом мраке армейской обыденности таки был один лучик света — пища. Стоило признать, кормили действительно недурно. Поставки продуктов осуществлялись на регулярной основе, и что самое удивительное, вместо настоящей легенды солдатского рациона, в ипостаси квашенной капусты с жесткой вяленной рыбой, раз за разом приходили действительно качественные консервы, разбавленные свежими овощами, фруктами и выпечкой из ближайшей деревни. Сослуживцы Нила не переставали вглядываться в маркировки жестяных изделий, но вопреки их опасениям со сроком годности все было в порядке. Небывалая щедрость федерации удивляла даже больше исчезающих куда-то трупов. Конечно, в расклеенных по большинству поселков Равии патриотических листовках упоминалось качественное трехразовое питание, но даже самый законченный оптимист не решался воспринимать их всерьез.

Большая часть консервов представляла из себя крупные, литровые жестяные оболочки, скрывающие в своем нутре что-нибудь из грибного меню. Для большинства солдат, в кругу их семей грибы и так были привычной пищей, так что никто особо не жаловался. Грех было возмущаться такому славному разнообразию: грибные зразы с золотистой корочкой, поджаренные с лучком шампиньоны, грибные запеканки со сливочной подливой, маринованные сыроежки с томатами, но вот вершиной этого гастрономического чуда оставался неповторимый жульен из лесных грибов. Никогда в жизни де Голль не поверил бы что консервы могут быть такими вкусными. Каждый прием пищи становился маленьким праздником, сопровождаемым почти что детской нетерпеливостью — что за вкуснятина будет на этот раз? Что до остальных продуктов, по крайней мере повар хотя бы старался сделать свою стряпню съедобной. Увы, на фоне